Житиé Святого Валентина - Владимир Пуховцев

В помещении, куда они вошли было достаточно светло: свет лился из отверстия в крыше, предназначенного помимо освещения и для сбора дождевой воды в имплювий – небольшой бассейн в полу. Помещение было довольно большим, потолки – высокими, но Кратония поразила большая картина, написанная масляными красками прямо на стене.

На ней был изображён молодой мужчина с длинными спускающимися на плечи русыми волосами и такой же бородой, одетый в розовую тунику с наброшенным на неё голубым плащом, несущий на плече овцу20. Внимание сразу приковывали его глаза: казалось, что этот взгляд проникает в самые затаённые уголки души; что изображённый на картине человек знает всё, что было, есть и будет и готов использовать это знание во благо людям. Кратоний поразился мастерству художника, сумевшему передать зрителю одной лишь кистью такой сложный эмоциональный посыл. Римляне были большими ценителями искусств, и Кратоний, как один из самых учёнейших из них, не был исключением.

С трудом оторвавшись от созерцания картины, Кратоний осмотрелся. Эфинус оставил гостей на попечение Прокула и занялся смешиванием каких-то растворов на большом столе в углу помещения. Пронтоний, подойдя к картине на стене, с интересом её рассматривал. Прокул прошёл в боковую комнату, и недолго пробыв в ней, вышел и сообщил, указав на человека в богатых одеждах с сильно отекшей щекой, сидевшего на лавке у этой комнаты:

– Учитель примет нас, как только окажет помощь этому человеку.

Через некоторое время, когда человек с отёкшей щекой, вошёл в боковую комнату, оттуда раздался вопль боли, но сразу всё стихло.

Кратония бросило в жар. «Уж не занимается ли этот пресловутый учитель колдовством?»

Едва только у него мелькнула эта мысль, как из двери вышел человек, щека которого уже была значительно менее опухшей, а вид не таким страдальческим. Следом за ним шёл молодой мужчина лет тридцати с длинными чёрными волосами, но во всём остальном поразительно похожий на человека, изображённого на картине. Главное, что бросалось в глаза в его облике, – это редкое сочетание достоинства и непринуждённой простоты, которым обладают немногие. Он был высок, безупречно сложен, во всех его жестах чувствовалась уверенность в себе. Сходство с человеком, изображённым на картине, усиливал пронзительный взгляд карих глаз, казалось, что в нём тоже было знание всего того, что было, что есть и что будет.

– Возьмите же хоть на этот раз деньги, отче. Мне право стыдно в очередной раз обращаться к вам за помощью ничего не оставив в знак благодарности, – речь из-за опухшей щеки была нечёткой, но в ней чувствовалась натуральная искренность.

– Я уже говорил вам, сенатор, что мой Бог тут же лишит меня способности к врачеванию, если я стану делать это за деньги. Возьмите на память свой зуб, как видите, он совершенно разрушен костным гниением, которое перешло на десну и вызвало опухоль. Рекомендую вам утром и вечером полоскать рот настоем ромашки, который сейчас вам даст Эфинус, – так ваши зубы прослужат вам дольше. А деньги, сколько считаете нужным, отдайте Эфинусу на нужды нашей общины.

Кратоний поразился услышанному: все лекари, с которыми он до сих пор имел дело, прежде всего, заводили разговор о деньгах и стремились взять с него как можно больше.

Прокул собрался представить учителю пришедших, но тот жестом остановил его и, приветственно поклонившись Пронтонию, подошёл к Кратонию.

– Дайте мне вашу руку, – требовательно сказал он и Кратоний тут же подчинился. Когда его рука очутилась в руке Учителя, он ощутил быстро прошедшее лёгкое покалывание. Учитель полуприкрыл глаза, и замер, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя самого. Постояв так недолго, он заговорил:

– Я много слышал о вас, уважаемый Кратоний. Своей учёностью вы снискали себе в Риме заслуженное уважение и известность. Я был бы вам чрезвычайно благодарен, если бы вы дали мне переписать трактат «Прогностика», написанный Победителем чумы21, который вы сейчас переводите для императорской библиотеки. Но это после… После излечения вашего сына. К сожалению, его болезнь такова, что мне одному с ней не справиться – у меня просто не хватит на это духовной энергии.

От последних слов Кратоний окаменел, но Учитель, почувствовав изменение его состояния, успокоил:

– Болезнь вашего сына из разряда тех, что не лечится травами, ножом для пускания крови или уколами золотых игл в жизненно важных местах. Она лечится только целенаправленным духовным воздействием и здесь усилий одного человека недостаточно. Прокул может подтвердить вам, что вместе со мной за его исцеление, молились его отец и мать, Царствие им Небесное, – Учитель, Прокул и Эфинус при этих словах правой рукой сделали жест, словно изображая перед лицом и грудью крест.

Учитель продолжил:

– Вам придётся принять Христианство, совершить таинство Крещения и молиться вместе со мной за исцеление вашего сына. Иначе я вам помочь ничем не смогу. А я в помощи не имею права отказать даже представителю власти, которая преследует моих единоверцев, как бешеных собак. В моей безотказности вы только что имели возможность убедиться.

Кратоний едва успел подумать про себя, что ради здоровья своего сына готов поверить во что угодно и сделать что угодно, если это поможет, как Учитель распорядился:

– Прокул и Эфинус, приготовьте всё, что нам будет нужно для проживания в доме Кратония и для Крещения мальчика и его родителей. Сюда мальчика перевозить нельзя. Отправляемся туда прямо сейчас – болезнь прогрессирует и приближается к критической точке, из которой нет возврата назад. Аполлоний ушёл собирать травы, оставьте ему послание и с помощью Кратония подробно напишите ему, как нас найти.

После этого учитель перевернул ладонь Кратония в положение для рукопожатия и, пожав ему руку, сказал:

– Зовите меня Валентин!

Глава 3

Валентину и его помощникам-ученикам отвели комнату рядом с комнатой Геримона. Валентин отказался есть, сославшись на то, что надо спешить и немедленно приступил к процедуре Крещения мальчика.

Пока Эфинус укрепил в правом от кресла мальчика углу, доску, на которой масляными красками был изображён Христос, несший на себе заблудшую овцу, Валентин объяснил Кратонию, что Крещение – есть духовное рождение человека для таинственной жизни с Богом, которое происходит лишь однажды. В таинстве Крещения человеку даётся благодать Святого Духа, помогающего ему обогащаться духовно, укрепляться в любви к Богу и ближним, и право на ответную любовь Бога, если он того заслуживает.

После этого в комнате мальчика с ним остались только Валентин, Прокул и Эфинус.

Поскольку родители мальчика ещё не прошли таинства Крещения, крестить его решили по вере крёстного отца – эту ответственность взял на себя Прокул. Таинство крещения длилось более двух клепс22, лишь по истечении этого времени Валентин разрешил войти в комнату Геримона его родителям.

У Кратония от боли сжалось сердце, когда он увидел сына с мокрыми волосами и с надетым через голову белым одеянием. Он с ужасом представил, как мучился мальчик, когда на него натягивали это белое одеяние, но вдруг обратил внимание на то, что во взгляде сына появилась умиротворённость, и он впервые за долгое время не встретил его ставшей уже традиционной фразой: «Папа, больно!» Сын сидел молча, взгляд его был осмысленным и устремлён на пламя свечи, которую держал в руках Прокул.

Не мешкая, Валентин стал разъяснять Кратонию и его жене – Цецилии – всё, что им необходимо делать в ходе таинства Крещения. Крёстным отцом Кратония согласился стать Эфинус, а крёстной матерью Цецилии – рабыня Лигия, которую по просьбе Валентина привёл Пронтоний из дома своего брата.

Кратоний выполнял всё необходимое механически. На втором уровне его сознания всё время крутилась мысль о благоприятной перемене, произошедшей с сыном после Крещения, и параллельно ей крепла уверенность, что Бог христиан способен творить чудеса. Он хотел верить в такого Бога, он готов был служить ему всю жизнь. Кратоний машинально дёрнулся, когда Валентин окропил его голову водой и произнёс: «Во имя Отца…» Дальше Кратоний стоял спокойно до заключительных слов таинства, произнесённых Валентином: «Все вы во Христа крестившиеся, во Христа облеклись».

Позже, обсуждая с женой свои чувства, он признался ей, что после этих слов ощутил себя малой, но важной частицей чего-то огромного и чрезвычайно важного, могущественного и в то же время доброго.

Сразу после окончания таинства Крещения Валентин приказал поднять мальчика из кресла. Положив на пол мягкую подушку, и поставив небольшой табурет, Валентин расположил Геримона так, что тот коленями опирался на подушку, а грудь лежала на табурете. После этого Валентин приказал всем остальным покинуть комнату Геримона, молиться за исцеление мальчика и не входить в комнату, что бы ни случилось до рассвета.