Судьба Жана Морена - Жюль Верн

Страшные его ждали известия! Две смерти и Жан на каторге! Старшего Морена стали одолевать нестерпимые муки совести. Но что было делать? Рассказать правду, выдать себя и занять место невинно осужденного? Нет, только не это!

Со временем совесть Пьера немного успокоилась. Любовь оказалась неплохим лекарем.

Но едва его семейная жизнь потекла по спокойному руслу, как вновь вернулось раскаяние — горячее, искреннее и еще более мучительное, чем прежде. В памяти то и дело воскрешалось детство, подробности дружбы с любимым братом, и вот настал день, когда Пьер Морена принялся размышлять над тем, как освободить Жана. Ведь он, Пьер, уже не был нищим оборванцем, как тогда, когда покидал Сент-Мари-де-Мор в поисках призрачного счастья. Теперь жалкий бедняк превратился в хозяина, самого богатого в деревне, и нужды в деньгах не испытывал. Может, деньги-то и помогут ему освободиться от угрызений совести?

V

Жан Морена не сводил глаз с приезжего. Он с трудом понимал, что происходит. Откуда этот человек столько знает? Поистине неразрешимая загадка. Но как бы то ни было. Следовало принять предложение незнакомца. И Жан стал готовиться к побегу.

Прежде всего нужно сообщить о своем намерении напарнику. Иного выхода нет: их сковывает одна цепь, и порвать ее так, чтобы не заметил другой, невозможно. Не исключено, что Ромен тоже захочет воспользоваться удобным случаем и бежать вместе с ним. Тогда шансов на успех станет гораздо меньше.

Поэтому Жан напомнил старику, что греметь кандалами тому осталось всего полтора года, так стоит ли рисковать? Ведь если их поймают, срок увеличат вдвое. Ромен и сам это прекрасно понимал, как понимал и то, что появился шанс хорошо заработать. Он решительно отказался держать в секрете планы товарища. Вымогателю пришлось пообещать тысячу франков сразу и такую же сумму по выходе с каторги. Ромен мгновенно сделался сговорчивым и перестал мешать напарнику.

После этого оставалось продумать, как лучше всего бежать. Главное — покинуть территорию порта, не попавшись на глаза часовым и стражникам. Оказавшись где-нибудь в сельской местности, еще до того, как поднимут — по тревоге жандармов, можно договориться с крестьянами о помощи: были бы деньги! Ромен же, конечно, не откажется от возможности получить вторую тысячу франков. Он будет заинтересован в удаче.

Морена решил бежать ночью. К счастью, его держали не на старой посудине, перестроенной под плавучую тюрьму, а в одном из бараков, расположенных на берегу. Выйти из барака незамеченным было довольно трудно, так что следовало просто не заходить туда вечером. В эти часы рейд обычно безлюден, и можно перебраться вплавь через акваторию порта. А когда Жан вновь окажется на суше, к нему на помощь придет его покровитель.

Но что посоветует незнакомец? И выполнит ли обещание, данное Ромену? Время тянулось медленно, нетерпение росло с каждой минутой.

Своего таинственного друга Жан снова увидел лишь через день.

— Ну-с?.. — поинтересовался господин Бернардон.

— Все улажено, сударь. Смею вас заверить, что обстоятельства складываются как нельзя лучше.

— Что вам понадобится?

— Две тысячи франков для моего напарника — вторую он получит, когда выйдет с каторги…

— Держите, вот золото, — сказал господин Бернардон, вручая старику монеты, которые тот немедленно куда-то спрятал. — А вот хороший напильник. Им можно распилить кандалы?

— Да, сударь. Где я увижу вас снова?

— На Коричневом мысе. Найдите меня на берегу бухты Пор-Межан. Знаете такую?

— Знаю.

— Когда думаете бежать?

— Сегодня вечером. Вплавь.

— Вы хорошо плаваете?

— Неплохо.

— Прекрасно! Значит, до вечера.

— До вечера!

Господин Бернардон расстался с каторжниками, и те снова приступили к работе. Для отвода глаз марселец еще некоторое время прогуливался, беседуя то с одним, то с другим заключенным, после чего, никем не замеченный, покинул территорию порта.

VI

Жан Морена изо всех сил старался казаться спокойным. Но, даже собрав в кулак всю свело волю, он не мог побороть лихорадочного нетерпения. Куда подевалась присущая ему безропотность, за которой, безвинно осужденный, десять лет прятался, как за броней, стараясь уйти от отчаяния? Теперь же сердце его бешено колотилось, и внимательный наблюдатель поразился бы возбужденности каторжанина.

А тому меж тем пришла в голову мысль: уговорить кого-нибудь занять его место на другом конце цепи, чтобы стража хватилась беглеца не сразу. Каторжник, по кличке «Носок», прозванный так потому, что носил на ноге легкое кольцо, за три золотых согласился подменить Морена. «Носку» оставалось лишь несколько дней до освобождения, и его расковали — так что все складывалось как нельзя более удачно.

В семь вечера Жан воспользовался паузой в работе и принялся распиливать кандалы. Напильник оказался отменным, и, несмотря на то, что скоба особой закалки поддавалась с трудом, каторжник быстро справился с этим делом. Перед возвращением в бараки «Носок» занял место беглеца, а Морена спрятался за штабелем досок.

Там он увидел огромный котел, водруженный на станину. Жан бесшумно скользнул внутрь, прихватив с собой небольшой деревянный брусок, и поспешно смастерил что-то вроде колпака, просверлив в нем несколько дырок. Затем стал напряженно ждать.

Наступила ночь. Небо заволакивали тяжелые тучи, что было на руку беглецу. Полуостров Сен-Мандрие, расположенный по ту сторону рейда, погружался во мрак.

Скоро порт опустел. Каторжник покинул убежище и осторожно, ползком, стал пробираться к сухим докам. Порой он настораживался и прижимался к земле: по территории порта еще расхаживали унтер-офицеры.

Наконец Морена добрался до морского берега — туда, где, неподалеку от выхода на рейд, находился причал Новой гавани, и, не выпуская из рук деревянный колпак, по веревке опустился под воду.

Всплыв на поверхность, он нахлобучил на голову свой чудной головной убор с просверленными для глаз отверстиями и стал, таким образом, совершенно неуязвимым для часовых. Его вполне можно было принять за буек, сорвавшийся с якоря.

Прогремел выстрел из пушки.

«Это всего лишь сигнал к закрытию порта», — с надеждой подумал Жан.

Но раздались еще залпы: второй, третий… Стража обнаружила исчезновение заключенного — ошибки быть не могло.

Стараясь держаться как можно дальше от кораблей, беглец плыл вдоль рейда. Море слегка штормило, но отважный пловец чувствовал в себе силы победить стихию. Одежда сковывала движения, и Жан сбросил ее, оставив лишь кошелек с золотом, который висел у него на груди.

Вот и середина рейда. Там, ухватившись за железный буй, или пустотел, как его еще называли. Морена снял с головы защитный колпак и отдышался.

«Уф! — вырвалось у него. — Этот заплывчик — лишь часть удовольствия, которое мне предстоит вкусить. В открытом море нечего опасаться, но нужно еще проскочить вход в гавань, а там полно шлюпок, снующих от Большой башни до форта Игольного. Там могут заметить… Ну, ладно, пока надо сориентироваться, чтобы не угодить по глупости в волчью пасть».

По расположению порохового склада в Лагурбане и форта Сен-Луи Жан определил, где находится, снова надел свой колпак и поплыл дальше.

Колпак сковывал движения, к тому же приходилось двигаться медленно, не спеша: буек не может нестись по воде, как стрела. Шум ветра усилился, и это мешало слышать посторонние, таившие опасность звуки.

Так прошло полчаса. По расчетам где-то рядом уже должен был находиться фарватер, как вдруг слева раздался плеск весел. Жан тут же остановился.

— Эй! — выкрикнул кто-то из шлюпки. — Что там у вас?

— Ничего, — ответили справа, с другой лодки.

— Эдак нам его никогда не поймать!

— А верно, что он убежал морем?

— Конечно! Ведь выловили одежду.

— Не видать ни зги! Как назло…

— Ну-ка, наляжем на весла!

Шлюпки разошлись. Беглец подождал, пока они окажутся на значительном расстоянии, сделал несколько мощных гребков и быстро поплыл к выходу из гавани. Но чем ближе он был к фарватеру, тем больше становилось шлюпок — они сновали, как челноки, держа под особым наблюдением проход. Жан продолжал плыть изо всех сил, решив, что лучше утонет, нежели попадется стражникам. Живым он не сдастся!

Вскоре перед ним выросли очертания Большой башни и форта Игольного.

Люди, вооруженные факелами, шныряли по молу и берегу; жандармские команды были подняты по тревоге. Беглец отдался на волю волн, и западный ветер понес его в открытое море.

Вдруг свет факела упал на волны, и Жан заметил, что лодки обступают его со всех сторон. Он замер на месте, держась в воде вертикально.

— Эй!.. На шлюпке! — послышался чей-то оклик. — Как там у вас?

— Ничего!