Подорожная вечности - Антон Алеев (Алексеев)

ДОРОГА

Мареев поднял воротник и посмотрел вдоль дороги. Серая асфальтовая лента терялась и расплывалась во мгле. Мареев сощурился, пытаясь рассмотреть грань между землей и маревом, линию, где дорога превращалась в точку, в ничто, но увидел только белесую зыбь.

Дождь даже не моросил. В воздухе просто болталась мокрая смесь, противно заползая за воротник плаща.

Магистраль уходила резко вправо, а примыкающая к ней старая дорога, которую разглядывал Мареев, была перечеркнута у съезда куцым шлагбаумом, объехать который при необходимости не составило бы труда.

Так далеко от города Мареев выбирался не часто, а за последние несколько лет, можно сказать, не выбирался вообще.

Он глубоко вздохнул, разглядывая уходящие под горизонт поля с островками крохотных березовых рощиц. Шел неспешный август, хотя воздух пах осенью.

Марееву стало неуютно, он даже зябко поежился. Оттого что он тут один, и оттого что все очень глупо… Требовалось вспоминать что–то важное и хорошее, что случалось в его жизни. То, что должно принести хотя бы временное успокоение, разлить тепло по душе… Он часто представлял, как это будет, как его захлестнет мучительное волнение и слезы навернутся на глаза. Но не вспоминалось. И совсем не хотелось вспоминать. Единственное — Ребенок. Как она трогательно морщит носик, когда рассказывает. Неважно о чем. Как ходила за покупками, или… как ее охраняет Мишка. М-да.

Мареев облокотился на планку шлагбаума и закурил.

Дорога лежала перед ним как мрачное напоминание. Как непреодолимый искус.

Про нее рассказывали многое и ведь наверняка все выдумывали. Обряжали в одежды легенды. Врали. Он хотел докопаться до истины сам. Он был такой: ему необходимо узнать последнюю правду. И самым сложным и самым простым доказательством всей этой фантасмагории должен быть его путь… Где–то на этих двух тысячах метров выщербленного асфальта скрывалось зло. Черная дыра провидения. Он так думал. Но не знал точно. Ему надо было докопаться до истины. Зачем–то.

— Раньше здесь была прямая дорога, — сказал Мареев. — Никаких шлагбаумов.

— Впечатление такое, что по этой дороге не ездили полвека, — заметил Сергей.

— По ней вообще мало ездили, — Мареев смотрел в сторону, куда–то мимо. — А загородили ее, когда погибла семья из Подлесков. Жена, муж, трое детей. Младшему было полтора года.

Сергей промолчал.

Он появился здесь неожиданно и случайно. Вышел из ближайшего березового околыша с грибной корзинкой, накрытой белой тряпкой. Марееву он понравился. Они раскупорили шкалик водки, закусили огурцом. И внутри потеплело.

— Официально зафиксировано четыре случая, связанных с этой дорогой, — сказал Мареев. — Я насчитал двадцать девять.

— Даже не знаю, что сказать, — Сергей смотрел на Мареева недоверчиво. — И вы в это верите?

Мареев пожал плечами:

— У местного населения она давно пользуется дурной славой. Никто из ближайших деревень тут не ходит.

— А они… Я хочу сказать: все здесь?.. На дороге?

— В том–то и дело, что нет. На этой дороге никогда ничего не происходило. После нее.

— Как–то все это…

— Это неправдоподобно. Я согласен… — Мареев чувствовал какую–то тоску. Томление приближающейся болезни. Он мог рассказать многое, но это было не важным. Важным было то, что он, добившийся многого в жизни, человек, имеющий трех телохранителей, собственный вертолет, шестнадцатилетнюю любовницу неземной красоты и виллу на Лазурном берегу, стоял сейчас здесь, пил из пластмассового стаканчика водку и беседовал с первым встречным о сокровенном.

— А вам это зачем? — спросил Сергей.

Вопрос был логичным, и Мареев давно заготовил на него ответ. Но вместо объяснения сказал:

— Никто не знает, как он будет умирать. Эта дорога дает ответ… Скажи, ты часто жалеешь о совершённом?

Сергей пожал плечами:

— Как–то не задумывался.

— Ты знаешь, а я — все чаще и чаще… Ко мне приходят они. Чаще всего в снах. И молчат, понимаешь? Смотрят с немым укором и молчат. Я просыпаюсь с твердой мыслью все переделать, перекроить, но поздно, все прошло уже… А потом они приходят снова.

Они помолчали пару минут, думая каждый о своем. Хлипкий дождик иссяк. Вокруг запахло свежестью.

Мареев наполнил стаканы, протянул один собеседнику.

— За прошлое, — сказал он и выпил. Выдохнул разгоряченный комок воздуха, смахнул влагу с заблестевших глаз.

Сергей тоже выпил. Глянул осторожно на дорогу.

— Все, пора, — Мареев сделал пару решительных шагов за шлагбаум.

— Подождите, — заторопился вдруг Сергей, — Я тут подумал… Возможно, это все не так страшно… В общем, я хочу пойти с вами.

— Зачем? — Мареев спросил резко. Взглянул нехорошо, исподлобья.

— Не знаю, — Сергей казался искренним и растерянным. — Со мной никогда ничего подобного не происходило.

— Просто ты представить ничего подобного не можешь! — сказал Мареев. — И мысли не можешь такой допустить! Считаешь меня спятившим стариком?

— Пойдемте, пойдемте, — Сергей подхватил корзинку. — По дороге расскажете.

Мареев стоял и молчал. Он смотрел на этого молодого парня, пожалуй, даже с завистью, потому что узнал в нем себя двадцатилетнего. Смелого, сильного и полного амбиций. Так и не сказав ни слова, он развернулся к дороге и медленно пошел по асфальту, ощущая под лопаткой легкий холодок неизвестности.

Дорога была как дорога. Мареев разглядывал многочисленные выщерблины, корявые черточки лопнувшего асфальта и ловил себя на мысли, что внешне этот отрезок шоссе ничем не отличается от многих километров таких же дорог, паутиной наложенных в этих местах. Те же темные заплатки от нечастых ремонтных работ, та же пыль обочин. Ничего яркого, запоминающегося.

— Здесь неподалеку жили мои родители, — сказал он. — У них был свой дом.

— Понятно, — отозвался Сергей. Его вдруг озарила догадка: — Они тоже?.. Здесь?

— Отец, — сказал Мареев. — Этот участок шоссе длиной километра два. Дальше — перекресток. И через четыре километра — Покровка. Он шел туда. И умер, уже зайдя за околицу… Тромб. Сердце. Он просто упал и умер.

Сергей промолчал. Они шли посередине дороги. Шли не спеша, словно наслаждаясь свободой.

— Одного человека машина сбила на перекрестке. За рулем была женщина. Она не справилась с управлением, машина перевернулась и загорелась. А она не смогла выбраться… Про семью, что я рассказывал: в их «жигуленок» на 48‑м километре попал метеорит. И буквально разорвал автомобиль в клочья.

— Метеорит?

— Я понимаю, что это звучит неправдоподобно. Но это так и есть. Именно метеорит. Там, — Мареев указал рукой вправо, на горизонт. — Но вначале они проехали здесь…

Сергей с опаской посмотрел вверх.

— Нет–нет, — Мареев отрицательно покачал головой. — Ничего не повторяется дважды. Из всех известных мне случаев нет двух похожих. Это все время происходит по–разному. И еще — мне так и не удалось найти человека, который прошел бы по этой дороге и остался жить. Ни одного. А ведь я искал очень дотошно, поверь! Ни одного!.. Самая большая отсрочка была у молодого пожарного. Виктор Семин. Случай номер 25. Он умер приблизительно через четырнадцать часов, как проехал по этой дороге. Разбился, сорвавшись с крыши, куда полез чинить антенну… Думаю, на этом месте, — Мареев ткнул пальцем вниз, — что–то происходит с вероятностями. Какие–то неизвестные науке преобразования. Изменяются какие–то законы бытия.

— Может, все проще, — заметил Сергей. — Теория вероятности допускает совпадения.

— Допускает, — согласился Мареев. — Допускает… Слушай, а ты смелый малый! Ни за что бы не пошел с незнакомым человеком, который несет ахинею. Не стоит дергать судьбу за хвост. Тем более, когда ты так молод.

— Может, наоборот, — Сергей усмехнулся. — Именно пока ты молод, тебе нужно больше, чем другим.

— Ты, я так понимаю, мне не веришь?

— А вы что, поверили бы на моем месте?..

— Я называю ее Ребенком, — сказал Мареев. — Она так молода и прекрасна, что иногда я думаю, что она сказка. Я становлюсь, не знаю, романтичным, что ли, когда вижу ее, представляешь? Наверное, это старость. Никогда бы не подумал, что я так трогательно могу относиться к человеку.

— А она?

— Что?

— Как она к вам относится?

— Это не столь важно. Она подарила мне незабываемые дни, я очень благодарен ей за это.

— Зачем тогда вы решились на этот шаг? Вы ведь уверены, что здесь… что–то произойдет необратимое. Вы хотите покинуть ее?

— Это сложно объяснить… Давай присядем вон там, — Мареев свернул с дороги, спустился по отлогому кювету и сел на поваленный ствол.