Мегрэ ищет голову - Жорж Сименон

Тот, кого все называли Виконтом, не смутился, хотя наверняка понял намек. Он был педераст, разумеется, тайный. Он «делал» набережную Орфевр уже пятнадцать лет для одной из парижских газет, агентства печати и двух десятков провинциальных газеток. Он еще сохранил манеру одеваться, принятую в бульварных пьесах начала века, и на груди у него на широкой черной ленточке висел монокль. Из-за этого монокля, которым он, впрочем, никогда не пользовался, его, наверное, и прозвали Виконтом.

– Голову еще не выудили?

– При мне – нет.

– Я только что звонил Жюделю, он тоже говорит, что нет. Если будет что-нибудь новое, комиссар, не забудьте обо мне.

Он снова уселся на скамью, а Мегрэ вошел к начальнику. Здесь окно было тоже открыто и тоже были видны плывущие по Сене баржи. Двое мужчин дружески побеседовали несколько минут.

Когда Мегрэ вернулся к себе в кабинет, на бюваре его ждала записка, и он тотчас понял, от кого. Как он и ожидал, следователь Комельо просил позвонить ему немедленно по прибытии.

– Господин следователь, говорит комиссар Мегрэ.

– Здравствуйте, Мегрэ. Вы вернулись с канала?

– Из Института судебной медицины.

– Доктор Поль там?

– Да, он исследует внутренности.

– Тело, конечно, опознать не удалось?

– На это нельзя было и рассчитывать, коль скоро нет головы, разве что случай поможет…

– Как раз об этом я и хотел поговорить с вами. В обычном деле, когда личность жертвы установлена, более или менее известно, что делать дальше. Вы следите за моей мыслью? У нас же, напротив, нет ни малейшего представления, о ком пойдет речь завтра, послезавтра или через час. Возможны всякие сюрпризы, в том числе и самые неприятные, и мы должны соблюдать чрезвычайную осторожность.

Комельо выговаривал каждый слог и слушал звучание собственного голоса. Все, что он говорил и делал, всегда было «чрезвычайно важно».

Большая часть судебных следователей не вмешивается в розыск, пока его ведет полиция. Комельо, напротив, хотел руководить всем с самого начала, и это проистекало, вероятно, из его страха перед осложнениями. Брат его жены был видным политическим деятелем, одним из тех парламентариев, которых встречаешь почти в каждом кабинете министров. Комельо любил повторять: «Вы понимаете, из-за него мое положение более уязвимо, чем у других».

Мегрэ отделался обещанием звонить каждый раз, если будет что-либо новое, и даже домой, если это случится в вечернее время. Он бегло просмотрел почту и пошел в комнату инспекторов.

– У нас сегодня вторник?

– Так точно, шеф.

Если предположения доктора Поля правильны и тело пролежало в канале около двух суток, значит, преступление произошло в воскресенье, вечером или ночью: маловероятно, что пакеты были брошены в воду среди бела дня и менее чем в полукилометре от полицейского участка.

– Это ты, госпожа Мегрэ? – шутливо спросил он, услышав голос жены в телефонной трубке. – Обедать не приду. Что ты сегодня приготовила?.. Баранина с фасолью? Ладно, не до этого…

Он позвонил Жюделю:

– Ничего нового?

– Виктор решил перекусить, прямо там, в лодке. Теперь есть все, кроме головы. Он спрашивает, продолжать ли поиски.

– Разумеется.

– Мои люди за работой, но пока нет ничего определенного. Была одна драка в воскресенье вечером, в баре на улице Реколе, не «У Пополя», а дальше, к предместью Сен-Мартен. Одна консьержка жалуется, что исчез ее муж, но он пропал уже больше месяца и приметы не совпадают.

– Я, наверное, загляну к вам после обеда. Отправляясь обедать в пивную «У дофины», он снова зашел к инспекторам:

– Идешь, Лапуэнт?

Молодой инспектор совсем не был ему нужен для того, чтобы сесть за привычный столик в пивной на площади Дофины. Эта мысль позабавила его, когда они молча шли по набережной. Он улыбнулся, вспомнив о вопросе, который ему некогда задали на этот счет. Его друг Пардон, врач с улицы Попенкур, у которого они с женой обычно раз в месяц обедали, спросил его как-то вполне серьезно:

– Скажите, Мегрэ, почему полицейские в штатском, совсем как водопроводчики, всегда ходят по двое?

Он никогда на это не обращал внимания, но это была правда. Он и сам редко работал без сопровождающего инспектора.

Комиссар почесал затылок:

– Думаю, это повелось с того времени, когда улицы Парижа были небезопасны и в иные кварталы не следовало ходить в одиночку, особенно ночью.

Эта причина существовала в ряде случаев и теперь, например при задержании или при посещении мест с сомнительной репутацией. Тем не менее Мегрэ продолжал размышлять вслух:

– Существует также вторая причина, которая играет роль и при допросах. Если полицейский будет собирать свидетельские показания один, то подозреваемый, давший их неохотно, всегда сможет потом отказаться от своих слов. Для присяжных показания двоих весят больше, чем одного.

Мегрэ не удовольствовался и этим.

– С практической точки зрения это почти необходимость. Например, в ходе слежки нужно позвонить по телефону и в то же время нельзя выпускать из поля зрения человека, за которым следишь. Или же человек этот вошел в дом, где есть несколько выходов.

Пардон с улыбкой возразил:

– Когда мне приводят ряд причин, я склонен думать, что ни одна из них сама по себе не достаточна. На это Мегрэ ответил:

– В таком случае, скажу о себе. Я почти всегда хожу с инспектором потому, что боюсь скуки.

Он не стал рассказывать Лапуэнту об этом разговоре: никогда не следует проявлять скептицизм при молодежи, а Лапуэнт был пока что парнем с огоньком. Обед был приятным и мирным, в пивную то и дело приходили другие инспекторы и комиссары, человек пять-шесть обедали в зале.

– Вы верите, что мы найдем голову?

Мегрэ поймал себя на том, что отрицательно качает головой. По правде сказать, он еще над этим не думал. Ответил он чисто инстинктивно и не смог бы объяснить, почему ему кажется, что водолаз напрасно будет рыться в иле канала Сен-Мартен.

– Куда ее могли деть?

Откуда ему это знать? Ну, например, положили в чемодан и сдали в камеру хранения на Восточном вокзале, поблизости, или на Северном вокзале, чуть дальше. Или же отправили в провинцию по первому попавшемуся адресу на одном из громадных рейсовых грузовиков. Он часто видел эти красно-зеленые автомобили на улицах города, но не знал, где находится фирма. Оказывается, она была там, возле канала, на улице Тераж. Сегодня утром он насчитал больше двадцати машин с надписью «Транспортная контора Зенит» – Руле и Ланглуа», стоявших вдоль тротуара.

В тот момент он ни о чем особенно не думал. Свой интерес к новому делу Мегрэ объяснил тем, что он уже давно не работал в районе канала. Когда-то, в самом начале его карьеры, каждая улица этого квартала была ему хорошо знакома, равно как изрядное число теней, скользивших по вечерам вдоль домов.

Они еще пили кофе, когда Мегрэ пригласили к телефону. Звонил Жюдель:

– Право, не знаю, правильно ли я поступил, беспокоя вас, шеф. Говорить о том, что обнаружен след, еще нельзя. Один из моих людей, Бланпен, которого я поставил на пост недалеко от водолаза, приблизительно с час назад обратил внимание на одного парня с грузовым трехколесным велосипедом. Ему показалось, что он уже видел его рано утром, потом спустя полчаса и так несколько раз в течение утра. Другие зеваки стояли на набережной, но этот парень, говорит Бланпен, держался в стороне и казался более заинтересованным, чем другие. Обычно такие служащие едут по определенному адресу и не могут терять время зря.

– Бланпен заговорил с ним?

– Он собирался это сделать и направился к нему, но не прошел и нескольких метров, как парень, заметно испугавшись, вскочил на свою машину и помчался к улице Реколе. Бланпен безуспешно пытался нагнать беглеца, но тот исчез в уличной сутолоке.

Оба помолчали. Все это было слишком неопределенно: могло ничего не означать, но могло и быть отправной точкой для поисков.

– Бланпен дал его приметы?

– Это малый лет восемнадцати – двадцати, похоже, из деревни, потому что у него лицо еще румяное. Блондин, волосы длинные, одет в кожаную куртку поверх свитера. Бланпен не успел прочесть надпись на его велосипеде. Какое-то слово, которое оканчивается на «ай». Мы сейчас уточняем список торговцев квартала, у которых могут быть такие служащие, – Что говорит Виктор?

– Что ему все равно где быть – под водой или над водой, раз ему платят, но он уверен, что зря теряет время.

– На пустырях ничего не нашли?

– Пока ничего.

– Я надеюсь получить какие-либо подробности из заключения судебного эксперта.

Заключение было передано Мегрэ по телефону, когда он вернулся к себе на службу, около половины третьего. Поль сказал: официальное донесение пришлет позже.

– Вы записываете, Мегрэ? Мегрэ раскрыл блокнот.

– Это примерные данные, но они близки к точным. Сначала приметы, насколько их можно установить при безголовом теле. Он невысок, приблизительно один метр шестьдесят семь сантиметров. Шея короткая, толстая, можно предположить, что лицо было широкое, с массивной челюстью. Волосы темные, на висках возможна седина. Вес семьдесят четыре кило. Это был человек коренастый, почти квадратный, скорее мускулистый, чем жирный, хоть он и расплылся под конец жизни. По печени видно, что он порядком выпивал, хотя не думаю, чтобы это был запойный пьяница. Видимо, из тех, кто привык каждый час пропускать стаканчик, в особенности белого вина. Кстати, следы этого вина я и нашел в его желудке.