На краю Бытия. Книга первая - Иван Вологдин

Широкоплечий и слегка ссутулившийся он удивительно гармонировал с окружающей его обстановкой, кажущейся таким же простой и обыденной, как и все, что составляло его жизнь.

Двухкомнатная квартира, в которой проснулся человек, с уверенностью могла бы быть охарактеризована одной крылатой фразой – холостяцкое убежище.

Было видно, что уборка – не частое явление в данном помещении: на компьютерном столе виднелись тарелки, говорящие о вчерашней трапезе за просмотром любимых кинофильмов, во множестве скопившихся на винчестерах массивного системного блока персонального компьютера.

Скомканная одежда на полу, не разобранная до конца спортивная сумка. Обстановка также спартанская – кровать, стол с монитором, мебельная стенка, которая включала в себя большой шкаф для одежды, шкаф для мелочи, несколько ящиков для носков и трусов, над которыми пафосно и не к месту возвышался стоящий там же большой, дорогой телевизор включенный на пустой, шелестящий канал.

Тяжело ступая, человек проследовал на кухню. Заваривая растворимый кофе, он трезво размышлял, что сегодняшний кошмар был, пожалуй, одним из самых страшных за все двадцать восемь лет его жизни.

Схожий ужас он испытывал разве что в детстве, когда почти месячное лежание в больнице с мамой и каждодневные уколы породили в его сознании образы ужасных, серых существ, которые рвали и жалили его плоть каждую ночь.

Потребовалось очень много времени, чтобы изгнать их из себя и превратить детские сны в мирные, легкие сюжеты, дающие отдых человеку и насыщавшие его тело силой.

Однако долгое время после этого, просыпаясь утром, он, тем не менее, испытывал тоскливое чувство, что ушедшие существа забрали с собой то необходимое ощущение адреналина, питавшее по ночам его сознание.

Ныне, человек, поглощая не хитрый, простой завтрак из блюд быстрого приготовления и куриных нагенсов, с удовлетворением отметил, что ужасы и картины сна, доставляют ему так необходимое ощущение энергии и новизны среди серых, рабочих будней, из которых он никак не мог вырваться даже в отпуск.

Единственное, что обычно перебивало ощущение тоски и безысходности был флирт с дамами разного возраста и периодические визиты последних в его холостяцкое убежище.

Он прекрасно понимал, что вроде бы пора жениться, заводить семью, остепениться, но все не мог встретить ту женщину, с которой смог бы раскрыться полностью, сделать родной и надежной спутницей жизни.

Его мрачные размышления прервал телефонный звонок, звонкой трелью новомодного рингтона разрубившей тишину квартиры.

От неожиданности человек вздрогнул всем телом и выронил аппарат из рук на стол, прямо в лужу небрежно не вытертого, расплескавшегося после наливания, кофе.

Чертыхнувшись и обтерев телефон об обнаженное колено, молодой мужчина взглянул на экран полный мокрых разводов – номер был не знаком и не определился в записной книжке аппарата.

Тем не менее, как бы не хотелось обратного, нужно было отвечать – как знать, может быть это звонил новый и очень выгодный клиент?

На секунду закрыв глаза и собравшись с мыслями, он принял входящий звонок:

– Да, слушаю вас, говорите, – по устоявшейся привычке делая вид, что он бодр и работоспособен независимо от времени дня или ночи, четко, по-военному отчитался в трубку молодой человек, – говорите, я слушаю.

– Сергей… Велесов…, – голос в трубке явно принадлежал женщине. Он прорывался сквозь жуткий треск и помехи, – помоги мне, Сергей…

Отчего то, от этого далекого, смутного женского голоса, ведущего специалиста в области гражданских и трудовых правоотношений, как он величал себя на раздаваемых визитках, бросило в озноб.

Стараясь не выдать своего состояния, он постарался ответить, не меняя изначальной, бодрой интонации:

– Да, это я, чем могу помочь? Говорите, пожалуйста, четче, вас не слышно.

– Помоги мне. Избавь. Меня. От. Терзаний… Злой человек. Рядом. Злой. С тобой. Человек, – с трудом разобрал Сергей сквозь треск и помехи, – Избавь. Меня, – вновь треск и свист в телефонной трубке, – Слишком слаба. Слишком… Слаба… – голос сорвался на беспорядочный вой, стремительно врывающийся в уши Велесова сквозь пространство сотовой связи.

Последние слова были произнесены с таким нарастающим ревом безумной, женской истерики, что Сергей, потеряв самообладание, отбросил телефон от себя с такой поспешностью, словно он был ужасным и отвратительным насекомым.

Тяжело ударившись о линолеум кухонного пола, китайский аппарат с треском распался на составные части, прервав тем самым ужасный клекот и вой, раздававшийся из динамика.

В очередной раз за утро, пребывающий в глубоком шоке, Сергей лишь эпизодично помнил порядок своих дальнейших действий. Словно в тумане он поспешно собрался, нацепив на себя мятую белую толстовку с капюшоном и черные, спортивные штаны – удобное одеяние, в котором он каждый день предпочитал добираться до работы.

Даже не почистив черные кроссовки от пыли, он, не помня себя, быстро рванул к выходу, буквально на ходу сметая необходимые документы и деньги с коридорного трюмо.

На лестничной клетке Сергей понял, досадливо стукнув себя ладошкой по лбу, что не закрыл двери квартиры и не поставил на охранную сигнализацию.

Постояв в нерешительности, он все-таки нашел в себе силы, вернутся обратно, прекрасно понимая, что приоткрытая дверь будет являться замечательной приманкой для всевозможных воришек, за время его отсутствия.

– Соберись тряпка! – вслух подбодрил он себя, – это твоя квартира, в которую вложен твой труд. Было бы глупо потерять все нажитое из-за мимолетной слабости. В квартире никого нет.

Несмотря на ободряющую речь, по возвращении на лестничную клетку, закрывание двери происходило все же более торопливо и нервно, чем обычно, выдавая в действиях человека тотальную панику, поразившую его естество.

Подъездная темнота и затхлость давила на сознание как склеп. Словно утопающему, ему был необходим этот морозный, терпкий, послегрозовой воздух улицы, в который он нырнул, выходя из черного зева больших, металлических дверей, как и небольшая прогулка перед началом рабочего дня.

К тому времени, пока он добрался до небольшого, прибрежного, соснового пролеска произрастающего вдоль Братского Водохранилища, через который он предпочитал ходить каждый день по дороге к месту службы, пусть, при этом и немного растягивая маршрут, самообладание, уже прочно укрепило внутри свои позиции и не собиралось отступать под утихающим напором слабеющей паники.

Создав небольшой плацдарм спокойствия в сознании, Велесов выстраивал рациональное мышление буквально заново.

«Что это за звонок? Глупый розыгрыш? Да, вполне» – размышлял он на ходу, медленно проходя по пустынным, пыльным тропинкам прибрежной полосы Братского ВДРХ.

Друзья могли над ним так пошутить, ведь Сергей и сам нередко и довольно жестко разыгрывал их.

«Тогда почему я так среагировал?» вопрошал он себя с толикой досады от того, что видимо, стал надолго посмешищем для товарищей посредством удачной шутки, «ведь клялся же и божился, что как бы они не исхитрялись, пробить мое хваленое самообладание им не удастся!»

Приняв к сведению, что все это лишь последствия дурного сна, повлиявшее на его адекватное восприятие реальности, решительно оттолкнув в глубины сознания легкие подозрения в собственной шизофрении и окончательно успокоившись, Сергей, наконец-то нашел в себе силы слегка улыбнуться красоте природы, царящей вокруг.

Шелест волн, чириканье и гомон воробьев, ведущих яростную битву за хлебную крошку, успокаивало и умиротворяло. Шум потревоженной ветром хвои грустно шептал о краткости таежного лета и грядущих осенних холодах.

Еще немного поразмышляв, Сергей выдвинул еще одну версию о том, что, может быть, он вообще незаметно для себя приспал на кухне, а телефон откинул, резко вскочив от нового кошмара.

Такое уже случалось от предельной усталости, когда он засыпал в коридорах офисных зданий или держась за поручень в общественном транспорте.

Велесов с наслаждением стянул толстовку и, не смотря на погоду, с наслаждением подставил обнаженную грудь струйкам отрезвляющего, прохладного ветерка.

Он неторопливо побрел по самой кромке воды, погружая подошву кроссовок в чавкающую грязь полосы прибоя.

Сергей уже не обращал никакого внимания на то, что ткань спортивных штанов уже были полна засохших, бурых крапинок глины от незапланированной прогулки на природе, что еще более отдаляло его образ от парадно-делового, в котором привыкли представать пред обществом современные юристы.

«Все равно уже замарался» подумал Велесов, садясь на влажную, самодельную скамейку, созданную местным алкогольным контингентом, для более удобного и эстетичного распития низкосортных напитков местного разлива.