Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

Киона погладила ее по щеке.

— Ты не плачь, Мимин! Твой ребенок стал ангелом, мне Мадлен сказала об этом. Я так люблю ангелов. И я тоже такая же!

Эти слова, столь необычные в устах маленького ребенка, тронули Эрмин. Было в них что-то властное, хотя и полное нежности к ней. Словно Киона осознавала, что способна противостоять душевным терзаниям Эрмин.

— Конечно, такая же! — подтвердила та. — Помнится мне, ты заболела и Тала повезла тебя в Роберваль в больницу. Тебе было только девять месяцев, но ты вернула мне силу и надежду. Ты мое сокровище, Киона!

С этими словами, избегая взгляда свекрови, которой не слишком-то нравились такие разговоры, Эрмин встала, чтобы уйти.

— Ну что ж, до завтра! — сказала она.

С улицы донесся лай. Мужской голос перекрыл его, криком останавливая собак.

— Это Тошан! — воскликнула Тала. — Иди скорее встречать мужа!

Однако, выйдя из дома свекрови, Эрмин не поспешила к сараю, в котором муж держал сани. Она знала, что ему еще надо выпрячь собак, закрыть их в зарешеченном загоне, где они жили. Но не только поэтому. Она полагала, что Тошан считает ее виновной в смерти Виктора. Он уверял ее в обратном, но переубедить не мог. Перед ним она держалась скованно, даже не осмеливалась проявить свои чувства к нему. Ко всему прочему, она решила встретить его дома, а не выходить ему навстречу, как делала это раньше, до смерти сына.

— Папа вернулся, — сообщила она Мукки, игравшему в шарики перед камином, в котором гудела раскаленная чугунная плита.

— Он, наверное, привез мне мячик! — обрадовался ребенок. — Он обещал!

— Сейчас увидим! — ответила она, тронутая искренностью его реакции.

Хотя она и побаивалась встречи с Тошаном, ей стало легче. Кионе удалось приглушить ее боль. Чтобы убедиться в том, что муж окажется в уютной обстановке, она обвела их главную комнату взглядом. Все вполне приемлемо. Вдоль стен — стеллажи с полками оттенка слоновой кости, украшенными лентой с вышитым на ней орнаментом из зеленых и красных листьев. Сосновый буфет с горкой посуды, напротив него — два окна с кружевными занавесками. Тщательно отциклеванный пол частично прикрыт большим разноцветным ковром. Приятный аромат исходит от стоящей на краю плиты кастрюли. Мадлен сварила любимый суп по хорошо известному квебекским хозяйкам рецепту: картошка, лук, огурцы, кукуруза и окорок. От одного только запаха сытым будешь.

«Как мы были счастливы до этой беды! — снова вернулась к ней скорбная мысль. — Мы бы чувствовали себя как в раю, если бы Виктор спал в своей колыбельке — живой!»

Она сложила салфетку на столе, поправила ветку остролиста с яркими глянцевитыми ягодами, которую принесла ей Тала из лесу. Ее свекровь умела определить, насколько ценна та или иная находка, а остролист был редкостью в этих местах.

С минуты на минуту должен был войти Тошан, и Эрмин все больше и больше нервничала. Подбежали Мари и Лоранс с куклами в руках. Тала сшила эти милые игрушки из кусочков оленьего меха, шерсти и разноцветных бусин.

— Это папа? — спросила Лоранс. — Я слышала лай собак.

— Да, это папа, — как можно спокойнее ответила Эрмин.

И словно в подтверждение ее слов, в коридоре раздался топот сапог, которые сначала отряхнули от снега о ступеньки. Когда дверь распахнулась, дети, все трое, бросились к ней.

— Папа! — радостно закричала Мари, более дерзкая из близнецов.

Отойдя к плите, Эрмин наблюдала за своим милым Тошаном. Годы шли, а при виде его она испытывала все то же волнение, с которым не в силах была справиться. Ей вспомнилось, как они познакомились. Это произошло десятью годами ранее возле здания универсального магазина в Валь-Жальбере, в котором также располагалась контора ресторана и гостиницы.

«Я возвращалась от Мелани Дунэ, этой очаровательной дамы, которую все называли “вдова Дунэ”. Я шла по улице Сен-Жорж и услышала свист. Подошла к катку за гостиницей и увидела мужчину, выделывавшего замысловатые пируэты на льду. Он насвистывал мелодию “У чистого ручья”. Он заметил меня, и мы разговорились. Он принял меня за ребенка, но я сказала, что мне уже четырнадцать, скоро будет пятнадцать! Он показался мне очень красивым. Сердце мое билось изо всех сил — так же, как сегодня вечером!»

Дети со смехом вцепились в тяжелую меховую куртку отца. Тошан по очереди поцеловал каждого.

— Дайте мне хоть куртку снять! — отбивался он. — Чем это так вкусно пахнет? Держу пари, сегодня на ужин у нас вкусный суп!

В свои тридцать это был очень красивый крепко сбитый мужчина, но при этом худощавый и мускулистый. Смешение рас подарило ему смуглый цвет кожи и правильные черты лица. Верный своему индейскому происхождению, он носил волосы, доходившие ему до плеч. Но его сложение и высокий рост выдавали в нем ирландскую породу отца — Анри Дельбо.

— Добрый вечер, дорогая! — улыбаясь, бросил он Эрмин. — Ты сегодня хорошо выглядишь. Отлично!

Он подошел, обнял ее за талию и коснулся поцелуем лба.

— Извини, что задержался, но мне надо было получить важные сведения в Перибонке. И я голоден, как волк! Кстати, о волке. Мукки, ты знаешь, я видел стаю волков, они шли вдоль тропы. Вожак стаи совершенно черный, а глаза у него желтые!

Мальчик, казалось, был просто в восторге. Он принялся теребить отца за рукав.

— Вот это да! Я тоже хочу увидеть этого черного волка, очень! — умолял он. — Мам, а ты бы хотела?

Эрмин слабо кивнула. Она осторожно высвободилась из рук мужа.

— И какие сведения ты там собирал? — полюбопытствовала она.

— Поговорим об этом позже, после ужина, — отрезал он. — Мари, Лоранс, накрывайте на стол! Вы уже большие, надо помогать Мадлен и маме.

Тошан казался как никогда нежным и внимательным к Эрмин — а ведь он нередко бывал строгим к детям, его часто раздражало их непослушание. Ей это было приятно.

«Вообще-то, может, он и не зол на меня, — размышляла она. — Тала и Мадлен правы: он переживает, так же как и я, но не показывает свое горе. Ведь на свете так много женщин, у которых умирают новорожденные. Кстати, с мамой такое было. Она мне рассказывала, какая это мука. У нее был мальчик, Жорж, от Фрэнка Шарлебуа. Он умер при родах. Должно быть, у нее все было по-другому: не было времени привязаться. А Виктор мне улыбался, бедный мой ангелочек!»

С превеликим трудом ей удалось сдержать слезы. Весь ужин Тошан казался ей озабоченным, даже тогда, когда он откликался на болтовню Мукки и близнецов. Мадлен приготовила рагу по собственному рецепту — горох, бобы и соленый шпик, с добавлением картошки.

— Я была у Талы, когда ты приехал, — сказала Эрмин, с трудом проглотив кусочек. — Мне нужно было увидеть, как улыбается Киона. Сам Мукки посоветовал мне это.

— Да, мама была такая грустная, она плакала, даже немного стонала! — вставил свое слово мальчик. — Я и сказал ей, чтобы она сходила повидалась с Кионой.

— И правильно сделал, мой мальчик, — без всякого выражения проговорил Тошан.

Он очень любил эту девочку, свою сводную сестру, но не проявлял к ней особого интереса. В ее присутствии ему никогда не удавалось забыть о том, что мать родила ее от Жослина Шардена, его тестя. И хотя Киона связывала его с Эрмин, он мог бы превосходно обойтись без этих родственных уз.

Всё началось с того, что внезапно объявился Жослин, которого все давно считали умершим. Он был болен чахоткой и поэтому не осмелился дать знать о себе Лоре, своей законной жене, а тем более подойти к Эрмин после ее выступления в санатории на озере Лак-Эдуар. В отчаянии от того, что ему приходится отказаться от своей семьи во имя ее же блага, Шарден снова вернулся к бродяжьей жизни и таким образом встретился с Талой. Красивая индианка, давно овдовевшая, решила спасти этого человека, которому, как она чувствовала, грозила смерть. Киона родилась от их кратковременной связи.

В дальнейшем все, казалось, вернулось к привычному порядку вещей. Лора и Жослин растили своего сына Луи, того же возраста, что и девочка, и тайну тщательно оберегали. Тошан очень страдал от сложившегося положения, но потом смирился. Однако все-таки не захотел поселиться в Валь-Жальбере и почти пять лет избегал встреч с тестем и тещей.

— Дети, пора спать! — объявил он после десерта. — Мадлен, прошу, уведи их.

Эрмин осталась наедине с Тошаном. Он тотчас же повел ее в спальню.

— Нам надо серьезно поговорить, моя перламутровая женушка, — начал он.

Так он ее называл только в самые интимные минуты. От удивления Эрмин вздрогнула.

— Что с тобой, Тошан? — спросила она. — Мне очень плохо, я не могу прогнать свои навязчивые мысли, но все же заметила, что весь вечер ты чем-то озабочен. У тебя неприятности?

— Вовсе нет, я узнал все, что хотел узнать. Эрмин, дорогая, к сожалению, я должен сказать тебе, без всяких вступлений, что послезавтра я отбываю в Цитадель, в Квебек. Я записался добровольцем в армию, в двадцать второй Королевский полк. В лагере мы пройдем военную подготовку. Канадские войска уже направляются в Европу, я тоже собираюсь сражаться. Все идет к мировой войне, и я не намерен прятаться здесь, словно трус. Это обдуманное решение, я много размышлял, прежде чем принять его.