Проклятье князей - Грицюс Зенонас

Слава прицелился и медленно, опасаясь повторной ловушки, заранее заостренным концом арматуры толкнул камень, который когда то привлек внимание Юры. На этот раз он подался без видимых усилий, обнажив под собой маленькую нишу. Видно, взрывная волна всерьез облегчила его задачу…

Он осторожно пробрался ближе и взглянул внутрь. Потом одну за одной стал вытаскивать спрятанное. В густо замасленный кусок материи было завернуто именное оружие с двумя запасными обоймами, под которой лежало коробка из кофе. В ней и находилось самое ценное. Рыцарский крест, толстая пачка денег в давно вышедших с оборота валютах разных стран, документы на имя сотрудника гестапо гауптштурмфюрера СС Вильгелма Штраубе. Почему он оставил эти смертельные улики против самого себя? Спешил? Или был уверен, то они когда то все таки станет неоспоримым доказательствам его преданности? Кто знает… На самом дне лежало маленькая квадратная коробочка с аккуратно выложенным рядом миниатюрных ампул, на которых не было никакой надписи. Слава забрал Рыцарский крест и, чуточку подумав, одну ампулу с коробки, а остальное положил назад, не забыв все, внимательно осмотрев, оставить по прежнему…

Рыцарский крест, – он за более чем приличную цену /так тогда ему наивно казалось / продал перекупщику, а через пару недель случайно узнал истинную баснословную цену награды. Покойный Юра снова оказался прав – в таинственном, манящем его антикварном мире недоумкам не было места. Это был перелом в его жизни – к счастью родителей, он окончательно порвал с шпаной, и к их горю – забросил все предметы в школе, кроме истории и немецкого, где равных ему просто не существовало. Кое как получив аттестат зрелости, пошел работать в завод, в выходные пропадая то на антикварном рынке, то подземельях.

Содержимое ампулы он испробовал на бездомной и вечно голодной собаке, с благодарностью бросившейся на кусок сырого мяса. И тут же моментально, даже без видимых конвульсий отошедшего в мир иной. Только сейчас Славик понял, какое ужасное оружие оказалось в его руках. Отныне в разговоре с обидевшим его человеком он всегда чувствовал свое превосходство – но укрощал самого себя.

– Эти серые крисы недостойны моей мести, – такие мысли постоянно вертелись в его голове, и это навязчивое чувство наконец доказать миру свое превосходство с каждым днем стало все заманчивее и привлекательнее…

2. ВКУС СМЕРТИ

2.1

Телефон зазвучал с раннего утра. Правда, раннее оно было только для Ромаса Кураускаса, в определенных кругах известного по кликухе «Баян». Потому что рабочий люд уже давним давно в поте лица трудился в пользу самого себя, владельца фирмы или Отечества. На таких придурковатых существ Баян смотрел свысока. Ибо его трудовой стаж не превышал трех месяцев. Столько времени после окончания профтехучилища его терпели в заводе, после чего он загремел в колонию общего режима за воровство со склада готовой продукции.

Там Баян впервые услышал блатное, но одновременно уж очень по умному звучащее слово «экспроприация». Это звучало гораздо приятнее банального «воровства и придавало родство с самим Робин Гудом. О существовании которого он прочитал в затрепанной книжке из библиотеки колонии, тем самим до дотоле невиданных высот поднявший уровень своего интеллекта. Богато живешь – делись с неимущим и благодарности не жди! Там же он успешно прошел курсы повышения квалификации и стал довольно ловким карманником. С той поры о своих подвигах он предпочитал отвечать коротко и гордо – экспроприировал и жестоко обижался за короткое и всем милое – «вор».

Вчера он почти до утренних петухов засиделся за картишками и водочкой какого то страшного местного розлива и теперь меньше всего желал вновь увидеть рожи вчерашних собутыльников. Голова трещала и разламывалась на мелкие кусочки, но хуже всего было даже не то – в карманах лютовал ветер. А больше звонить было некому… Но мобильник аж разрывался, выгоняя последние остатки тревожного сна. Он резко схватил ненавистную трубку и совсем недружелюбно зашипел:

– Ну, что тебе?

– Ромас? Здравствуй, дорогой, – мобильник неожиданно «запел «по русски. – Не узнал? Это твой приятель с Калининграда, Слава!

_Ну что тебе, Слава? – уже по русски, но тем же злым и скрипучим тоном повторил свой прежний вопрос Баян…

– Ты что, не рад? А, наверно разбудил не вовремя, засиделась братва вчера, – безошибочно и издевательски радостно определил калининградский.

– Да, было немножко…

– Распустился, Рома. Бывает, что поделаешь? Я жду, жду, когда наконец мой друг из Литвы звякнет, а он, очевидно, обо мне и забыл.

– Знаешь, номер твой где то запропастился…

– Бывает, – вздохнула трубка. – А я вот, Рома, как видишь, твоего не терял. И твоего клятвенного обещания не забыл!

– Да помню я, помню, – как от назойливой мухи стал отмахиваться Баян.

– Ну тогда давай договоримся сразу, когда у нас объявишься. Денежки приготовить надо. Хотя и не большие, но тем не менее… Да и поил я тебя за что?

Последние слова Славы привели Баяна в бешенство. Возвратившись домой и вспомним продажу книги, Баян вдруг осознал, что его элементарно надули: и подчеркнутая небрежность Славы, и вдруг рядом как из под земли выросший старичок с блестящими от алчности глазами, и приглашение в кафе с осторожными наводящими вопросами… Он как последний простак жадно проглотил подброшенный ему дешевый крючок… В принципе претензий он не имел: соваться в чужую территорию без ведома «хозяев» было непростительной ошибкой… С другой стороны у Баяна на это были свои весьма веские причины…

Чтоб снова не попасть впросак, Баян рискнул, попросив одного давнего знакомого, промышляющего «экспроприацией» старинных картин, сделать небольшое одолжение. Навести справки, сколько может стоить старинные каталоги янтаря. Получив ответ, Баян еще долго не находил себе место – к его печали, он не моргнув глазами выбросил в мусорный ящик маленькое богатство…

Но что, что его снова попытались кинуть таким кустарным и нахальным способом, уже вовсю попирали неписанные законы уголовного братства и солидарности. Такого наглеца следовало поучить по полной воспитательной программе.

Кое как отделавшись от Славы, он тут же позвонил по до боли знакомому Калининградскому номеру.

– Здравствуй, Вадим. Ты мне можешь помочь?

– Проблемы с нашим общим делом? – насторожился Вадим.

– Нет, тут другое…

В то время, когда до глубины души обиженный Баян живописно описывал свой печальный опыт в антикварном бизнесе, Вадим от души веселился, но тем не менее пообещал узнать, что за гусь этот его кинувший Славик.

… Через два дня они уже всерьез решали участь Славы.

– Мелкая сошка твой Славик. Как он мог тебя, старого волка, обвести вокруг пальца, не представляю…

– Старею, значит, – невесело пошутил Баян.

– Не переживай, Рома. На этого козла на антикварном рынке серьезные люди давно зуб точит. Под ногами постоянно путается, иногда и серьезные, вроде твоего, вещички перехватывает. Ему как всему нормальному люду платить свою долю предлагали – он не понял намека, дурачком прикинулся. Кое кто говорит, что и ментам стучит. Так что и твои, и ихние интересы – в одну точку. Через пару дней жду тебя в Калининграде. Я же за это время с этим сосунком перетру. Таких лохов до ума доводить – дело святое!

2.2

– Привет, Славик. Как у тебя дела на антикварном фронте? – голос у незнакомца был притворно приятельским и радостным, но Слава каким то третьим чутьем безошибочно определил – приятных новостей ждать от него не стоит.

– Ну здравствуй! А мы знакомы, что ли?

– Вот молодец, Славик! В точку! Незнакомы, да вот познакомится уж очень хочется… Тем более, что у нас общий друг имеется…

– Какой еще друг? – чуть дрогнувшим голосом спросил Логинов.

– Ты Ромаса, литовца, знаешь?

– Знаю.

– Так вот, Славик, он тебе горячий привет шлет. Мастерски ты его кинул… Повеселился, слушая, не скрою. Но к твоему горю скажу, что он человек серьезный, не чета тебе, козлу вонючему. Да и братва с антикварного рынка тобой недовольна…

– Это почему же?

– Об этом и покалякаем, Славик. Ты «Швабскую» пивную знаешь? Знаешь конечно, кто ее у нас не знает… Так вот, слушай внимательно: послезавтра ты там объявишься с книгой и тремя тремя тысячами зеленых. И не пробуй куда нибудь улетучиться: найдем. А ночи сейчас темные, и протезы дорогие…

,… «Швабскую» пивную Логинов, конечно, знал. Свое знаменитое прозвище оно получило оттого, что открыли ее там же, где она существовала лет сто назад. Вскоре она приобрела популярность среди местной братвы, которая стало назначать здесь свои «деловые» встречи или собирались просто по барски покутить. Менты тоже давним давно махнули на «Швабскую» рукой – свидетелей, чтобы не случилось, тут было не найти – почуяв неладное, все тут же исчезали, оставив наполовину недопитые бокалы, а бармены отмахивались – мол, им не видно, что вытворяют их клиентура. Отчасти они были правы – пивная разделялась на нескольких маленьких комнатушек, пара которых от постороннего взгляда, к тому же, были закрыты мрачными тяжелыми портьерами крысиного цвета, а толстые средневековые каменные стены не пропускали ни одного постороннего звука. Так что защита от посторонних глаз тут была обеспечена на все сто!