Потрошитель - Гоулмон Дэвид Линн

– И этот профессор Амброз был сговорчивым?

– Самым сговорчивым из всех, с кем я когда-либо сталкивался в деловом мире! Без умолку говорил о своей работе по изучению агрессии, возникающей естественным образом у всех животных. Профессор напугал меня до того, что мне пришлось ослабить в своей книге тему науки, иначе читатели просто не поняли бы меня. Он обладал способностью превращаться в нечто отличное от себя самого, и это, инспектор, было три года назад.

– И вы думаете, что ваш Джекил и Хайд – это мой Потрошитель? Вы это утверждаете, сэр?

– Он самый!

Эбберлайн пристально смотрел на писателя. Он был как никто опытен в распознавании лжи. И видел по поведению Стивенсона, что тот говорит правду – по крайней мере, насколько она известна ему самому.

– Как я уже сказал, мои письма были перехвачены. Я писал вам несколько раз, но не получал ответа. В конце концов, узнав о последней жертве Потрошителя, я решил прийти к вам.

– Почему же? – спросил Эбберлайн, продолжая выискивать приметы лжи в поведении Стивенсона.

– Потому что у меня наконец появилось доказательство, инспектор, – ответил Стивенсон и впервые за все время разговора улыбнулся, а Эбберлайн впервые увидел в лице и глазах этого человека изнурение. Писатель полез в карман и достал сложенную газету. Сглотнул и даже содрогнулся, раскрывая ее. – Это «Лондон таймс», но фотографию, которую я хочу показать, приобрели сотни газет во всем мире, и «Сан-Франциско кроникл» не стала исключением. Вот почему я и поспешил прийти.

Он придвинул газету к Эбберлайну, тот опустил взгляд на нее.

Эта фотография была уже широко известной. Снимок сделан утром после убийства Мери Келли. Эбберлайн увидел себя на месте преступления. И молча поднял взгляд на Стивенсона.

– Инспектор, человек, стоящий рядом с вами, – фотограф?

Эбберлайну не требовалось снова смотреть на зернистую фотографию; он знал, о ком говорит Стивенсон. То был полковник Черной стражи ее величества. Стивенсон указывал на человека, который следил за делом Потрошителя с самого начала.

– Этот человек три года назад следил за мной в Соединенных Штатах, и он же этим вечером обыскивал мою комнату!

– И вы полагаете, что дело Потрошителя, ваши Джекил с Хайдом и этот джентльмен смотаны в один аккуратный клубок? И что этот профессор Амброз создает чудовищ для каких-то целей?

Стивенсон выглядел сбитым с толку. Он закрыл глаза, думая, что не сумел убедить старшего инспектора.

– Когда я познакомился с ним, Амброз вплотную работал над применением своего медицинского снадобья в военных целях, это все, что я знаю. Единственное свидетельство, сохранившееся от моих исследований, – вот.

Стивенсон достал из кармана пиджака маленький носовой платок и, снова подозрительно оглядевшись, придвинул к Эбберлайну, однако тот не прикоснулся к нему. Тогда Стивенсон развернул сложенный платок, и Эбберлайн увидел квадратную плитку чего-то похожего на засохшую глину.

– Интересно, – сказал инспектор, не удостоив Стивенсона любезности податься вперед и рассмотреть эту вещь.

Роберт Льюис Стивенсон с раздраженным видом протянул руку, поднял платок и придвинул ближе к полицейскому.

– Знаете, что это?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Инспектор, это называется «барельеф», – Стивенсон не увидел в лице собеседника узнавания и как будто расстроился на краткий миг. – Это объявление. Или предостережение… или, может быть, просто добыча. Видите отверстие здесь, вверху? Это было отверстием, а теперь, через две тысячи триста лет, вещь сломалась. Это предостережение на пути отступления греков из Северной Индии. Здесь надпись на древнегреческом.

– И снова, мистер Стивенсон, очень интересно.

– Смотрите сюда! – Стивенсон перевернул плитку и показал надпись на обороте. Эбберлайну читать было трудно, но Стивенсон легко вел пальцем по древнему тексту. Читая, он держал плитку так, чтобы инспектор видел надпись. – Это предупреждение всем грекам, чтобы они шли по южной дороге, не заходили в джунгли и остерегались джиннов. Они вроде джиннов из «Тысячи и одной ночи», но, разумеется, это древнеиндийский фольклор, созданный в районе Дели, практически неизвестный всему миру, и нигде, кроме этой плитки, о нем нет никаких упоминаний. Эту плитку дал мне Амброз и рассказал историю, от которой у меня кровь застыла в жилах!

– Я заинтересован дальше некуда, сэр, – сказал Эбберлайн, не сводя глаз со странной глиняной плитки.

– Тут записан рассказ о волшебстве… примененном против вторгшейся армии. Это поистине сила самой природы. Звери, нападающие в одиночку, стаями, беспощадно убивающие и идущие, как им велено, на смерть! Греков атаковали в Северной Индии все время, пока они пытались пробиться в сердце той земли. Они бежали в страхе от чего-то, насланного на них волшебником.

Эбберлайн слушал молча. Он решил позволить Стивенсону выговориться.

– Инспектор, вы хотя бы знаете, о каких греках я говорю? Их отступление и легенда о примененном против них волшебстве навели Лоренса Амброза на путь изобретения, ставшего виновником чрезмерного числа убийств. Профессор изучал легенды о волшебстве по всему миру, и в глубоких долинах и на широких просторах Индии нашел то, что искал. В эту легенду верил один очень значимый для мировой истории человек, и именно он направил Амброза в верном направлении.

Стивенсон перевернул плитку и показал поясной портрет. Полицейский ничем не выказал, что узнал изображенного, и тогда Стивенсон почти гневно указал на надпись под барельефным портретом древнего грека.

– Μέγας Άλέξανδρος, Мегас Александрос, – произнес с улыбкой писатель.

Эбберлайн поднял взгляд от глиняной плитки к глазам Стивенсона.

– Под предупреждением стоит подпись Александра Великого.

– Вот о нем я слышал.

Роберт Льюис Стивенсон закатил глаза.

– Поняв, что не может победить многочисленные индийские армии, Александр направился на юг, пытаясь найти выход с полуострова. Оставил арьергард из тысячи лучших воинов. На протяжении шестисот миль эти воины, постепенно отходя, сражались с отрядом людей, которых было просто невозможно убить. Один нападал на многих. Люди, в которых вонзилось семь, восемь стрел, продолжали сражаться. Об этом повествует Александр Великий. Понимаете, Амброз обнаружил в легенде факты! Увидел, что все это случилось с греками по волшебству, разглядел подлинную науку в этой бойне. Существует еще много рассказов об этих… этих берсерках[2]. Подобное происходило в Индии еще несколько раз гораздо позже, во время восстаний, в сражениях сикхов и прочих против превосходящих сил английских солдат. Кажется, волшебство всегда приходит на помощь малым армиям в Индии. Вот почему я… я…

– Я верю вашему рассказу, мистер Стивенсон, – без обиняков сказал Эбберлайн.

– Но я подумал…

– Человек на фотографии – полковник Альберт Стэнли из королевской Черной стражи. Если этот Амброз тот человек, о ком вы говорите, у него есть могущественные друзья в очень высоких сферах, гораздо более влиятельные мужчины и женщины чем те, что записаны у вас в адресной книге. Этот полковник Стэнли с головой ушел в дело Потрошителя, и я заподозрил недоброе задолго до вашего появления здесь. Он кого-то охраняет, и этот кто-то, возможно, и есть профессор Лоренс Амброз, с которым вы познакомились в Америке.

Эбберлайн быстро вынул блокнот и записал фамилии.

– Вас наверняка убедила в этом не только фотография. Что еще? – спросил Стивенсон и, наконец, расслабился.

– Не свидетельство, которое вы принесли, мистер Стивенсон, убедило меня, а ужас в ваших глазах. Для автора самой популярной повести ужасов после «Франкенштейна»[3] вы со слишком явным страхом назвали фамилию этого человека, Амброза. Я вижу и ощущаю исходящий от вас страх. Потому и верю вам, мистер Стивенсон.

Старший инспектор отвернулся от писателя, когда один из полисменов-подчиненных, Гарольд Вашингтон, участник розысков Потрошителя, подошел к столу так быстро, что у Эбберлайна замерло сердце. Он быстро вскинул руку, заказывая официанту еще виски.