Заклятое золото - Эльза Вернер

— Что случилось?

Последние слова относились к появившемуся из канцелярии писарю. Тот монотонным голосом стал докладывать:

— Господин нотариус, пришли Антон Лехнер и Иоганн Обермайер и хотят заключить договор относительно участка земли. А в двенадцать часов придет аптекарь относительно наследства…

— Хорошо, я знаю, — устало проговорил Эрнст. — До свиданья, Арнольд!

— И он выдерживает такую жизнь изо дня в день! — сердито проворчал майор, поднимаясь по лестнице. — Земляные участки, наследство аптекаря… Удивительно, как Эрнст не помешался!

2

Гейльсберг был настолько старым городком, что мог даже похвалиться некоторым историческим прошлым. В средние века он играл значительную роль в междоусобицах аристократических родов. Уцелевшие городские укрепления, ратуша и несколько частных домов относились к давно прошедшим временам, а на ближайшем холме виднелись развалины древнего графского замка. Все это было забыто неблагодарными современниками, так как Гейльсберг лежал в стороне от всех путей сообщения. Красивая местность не привлекала приезжих, и городок наслаждался идиллическим покоем и уединением, очень редкими в наши дни. Однако с этим уединением гейльсбергцы никак не могли примириться; оно казалось им тем более обидным, что Нейштадт, где была железнодорожная станция, давно опередил Гейльсберг. Там в непосредственной близости находились Штейнфельдские шахты, которые приносили городу огромные выгоды.

Это крупное коммерческое предприятие за несколько лет достигло таких размеров и такого значения, каких другому не добиться и за десятки лет. К услугам владельца предприятия были и средства, и влияние, обеспечивавшие результаты его трудов. Феликс Рональд играл видную роль в финансовых кругах и считался одним из крайне смелых, но и гениальных спекулянтов. Десять лет тому назад он занимал незначительное место в банкирской конторе, потом, благодаря удачной игре на бирже, приобрел небольшое состояние, а затем организовал предприятия, очень быстро достигшие огромных размеров. Его успехи оправдали пословицу: не рискуя — не выиграешь. По-видимому, Рональд обладал секретом притягивать к себе счастье и успех. Они никогда не изменяли ему, хотя он иногда отчаянно рисковал. Теперь с его влиянием считались не только биржа и пресса, но даже и правительство. Он умел все использовать для своих целей и с изумительной энергией лично руководил своими предприятиями.

На Штейнфельдском заводе дело велось на широкую ногу. Нейштадт вскоре стал предместьем Штейнфельдской колонии, но некоторые служащие и рабочие, которых было огромное множество, жили в городе, другие — постоянно в нем бывали. Находясь на железнодорожной линии, Нейштадт играл важную роль в провинции. Об этом все говорили, и все это знали, а про Гейльсберг знали только, что он существует, и то лишь его ближайшие соседи, а между тем это ведь был исторический город!

Вокруг него можно было встретить в основном крестьянские фермы. Единственным настоящим господским поместьем был Гернсбах, находившийся на расстоянии часа езды от города. Это имение принадлежало вдове фон Мейендорф, жившей там со своей маленькой дочерью в огромном, несколько старомодном, уютном доме, к которому прилегал большой тенистый парк, вся же земля была отдана в аренду.

В одно солнечное майское утро на террасе помещичьего дома за завтраком сидели две дамы, а девочка лет семи играла тут же в мячик, прыгая по каменным ступеням лестницы.

— А я уже боялась, что ты не приедешь сюда, — сказала старшая из дам. — Ведь, в сущности, что я могу предложить тебе, избалованной принцессе, в тиши и уединении деревенской жизни?

— Ты не можешь представить себе, Вильма, как благотворно действует на меня эта тишина! — возразила младшая. — Если бы ты знала, чего мы только не проделали в этот сезон! Это просто выше человеческих сил!

— Да, я не выдержала бы этой вечной сутолоки, — заявила Вильма. — Ты-то, конечно, уже привыкла к этому, Эдита. После смерти матери ты взяла на себя обязанности хозяйки и с шестнадцати лет отлично справлялась с такой тяжелой задачей.

— Этому можно научиться, но все-таки это очень утомительно. Лица все новые, а люди одни и те же, одни и те же разговоры, одни и те же комплименты! Редко встретишь человека, с которым стоит поговорить, да и то интерес быстро пропадает, потому что и он оказывается похожим на остальных.

Этот суровый приговор был произнесен устами красивой двадцатилетней девушки с правильными, немного холодными чертами лица и умными карими глазами. Выдающейся чертой ее внешности было холодное, немного надменное спокойствие с оттенком снисходительности ко всему, что она считала недостойным ее. На ней был светлый пеньюар, темные волосы были причесаны просто, но даже и в этой непринужденной обстановке Эдита Марлов сохраняла вид настоящей светской дамы.

Вильме фон Мейендорф было уже около тридцати лет, но выглядела она очень моложаво. Ее фигурка с белокурыми волосами не отличалась красотой, но в мягких чертах и ясных глазках была какая-то особенная прелесть.

— Ты здесь очень удобно устроилась, — сказала Эдита. — Гернсбах — хорошенькое летнее местечко; но как ты можешь выдержать здесь целый год?

— Я ведь каждый год бываю в Берлине, — возразила Вильма.

— Всего на полтора-два месяца, а потом сидишь здесь в снегу и одиночестве. Для чего это? Твои средства позволяют тебе проводить каждую зиму в Берлине. Папа думает, что тебе следовало бы снова выйти замуж. Ты ведь уже пять лет как вдова, и за тобой многие ухаживали, только ты никогда не допускаешь никаких признаний и предложений.

— Потому что я всегда сомневаюсь в том, делают ли предложение мне лично или же Гернсбаху.

— Вероятно, обоим! В наше время нельзя поступать иначе. Да и твои родители также руководствовались расчетом, выбрав тебе в супруги Мейендорфа. Сам он не был расчетливым, так как состояние принадлежало ему, но разве ты была особенно счастлива с ним, женившимся на тебе ради тебя самой?

Вильма ничего не ответила. Действительно, ее короткий брак был не из счастливых. Грубый помещик оказался деспотичным супругом. Он проводил время за вином и картами и, когда прошел влюбленный пыл, совершенно не заботился о жене и ребенке. Молодая женщина переносила все молча, без жалоб, но это не осталось тайной для ее родных, и воспоминание о супружеской жизни всегда заставляло ее страдать.

Эдита заметила это и переменила разговор:

— Прости, я не хотела огорчать тебя, но ведь тебе всего двадцать восемь лет, и ты имеешь право на жизнь и счастье.