Ваше здоровье, Господин генерал! - Пьер Немур

— Неужели положение настолько серьезно? — удивился заместитель директора африканского департамента.

— Настолько, что присутствие такого влиятельного человека, как вы, а также авторитет вашего имени и должности далеко не излишни. Уверяю вас, вы прибыли вовремя, чтобы снять возникшую напряженность.

Фредерику никак не удавалось проникнуться трагизмом ситуации. Слишком уж забавлял его диалог дипломатов. Лесть молодого секретаря была шита нитками толщиной с кабель. Тем не менее она наполняла радостью высокопоставленного чиновника, выпятившего грудь от осознания того факта, что в его холеных аристократических руках в известной мере находится судьба Франции.

Бера приехал на потрепанном темно-синем «форде-консул», казалось, созданном для того, чтобы остаться незамеченным на улицах Хартума, где по-прежнему преобладали английские постройки. В салоне было жарко, как в крематории. Кондиционер приносил лишь относительное облегчение. Он только взбивал обжигающий воздух. Господин де Сен-Арлес весь взмок, но даже потел он с исключительным достоинством.

Когда «консул» выезжал из аэропорта, Фредерик заметил бронемашину, грузовик и «джип», стоящие вдоль тротуара, дремлющих в обнимку с оружием солдат, расположившихся в небольшой рощице, и бдительный взгляд офицера, командующего патрулем. После неудачной попытки путча прошло всего два дня. Следовало ожидать, что ближе к центру города появятся новые признаки напряжения.

И действительно, на перекрестках, как обычно в подобных случаях, расположились танки, а на подъезде к французскому посольству невольно возникла мысль об осадном положении: рогатки и другие заграждения, несколько танков, грузовики, «джипы» войск связи, мотоциклы, радиомашины, чего здесь только не было, словно шла настоящая война.

Первое впечатление подтвердилось холодным, почти враждебным обращением во время проверки у заграждения. Посольство серьезно пострадало. Великолепный парк, выходящий на проспект, был буквально истерзан. На первом этаже не осталось ни одного целого стекла. Тротуар был усеян обрывками документов. Фредерик присвистнул и проговорил сквозь зубы:

— Да здесь пронесся настоящий ураган.

— Что-то в этом роде, полковник, — подтвердил молодой человек. — И уж поверьте мне, нам довелось пережить неприятные минуты.

Привратник-француз открыл и сразу же за машиной осторожно прикрыл ворота. Минуту спустя навстречу посетителям уже шел посол господин Делобель.

— Уважаемый господин директор, мне очень жаль, что я не смог приехать в аэропорт, — пустился он в объяснения, с искренней теплотой пожимая руку Сен-Арлеса. — Не сомневаюсь, что Бера уже все вам объяснил.

— Да, объяснил, — уверил аристократ, но в его голосе прозвучала легкая нотка снисходительности.

Умение подчеркнуть небольшую разницу в положении посла, возглавляющего один из департаментов министерства иностранных дел, и постоянного посла в Хартуме — это настоящее искусство. Но оба дипломата прекрасно разбирались в тончайших нюансах.

— Меня сопровождает полковник Лемуан, — продолжал Сен-Арлес, — заместитель директора контрразведки. Ваша история немало нас заинтриговала, и мы решили прибегнуть к помощи эксперта.

Новое рукопожатие сопутствовало представлению. Господин Делобель повел процессию к своим личным апартаментам, где гостей уже ожидали четыре прибора в столовой с прекрасным кондиционером и опущенными шторами, что создавало ощущение свежести.

— Я полагаю, вы не обедали, — поинтересовался посол, обращаясь к Сен-Арлесу. — Как вы знаете, я холостяк. Вчерашние же события несколько дезорганизовали мое личное обслуживание, но мы сделаем все, что в наших силах. Филиппа я попросил отобедать с нами. Я знаю, что вы были дружны с его отцом, к тому же имеет смысл выслушать мнение сына, учитывая его прекрасное знание политических проблем страны.

— Сначала расскажите нам, что же все-таки произошло, — попросил Сен-Арлес, когда кубики льда зазвякали в стаканах с бурбоном. — Из Парижа мы вылетели вчера сразу после обеда, часть ночи провели в Каире, и, по правде говоря, моя информация ограничивается вашим довольно тревожным докладом, поступившим в ночь с понедельника на вторник.

— «Тревожный» — самое подходящее слово. Надеюсь, господин Бера подтвердит, что в такой оценке нет абсолютно никакого преувеличения, — ответил посол, призывая в свидетели своего сотрудника. — А произошло следующее. В понедельник все в посольстве проснулись раньше, чем обычно. Из-за жары мы приступаем к работе спозаранку, а тут на заре мы были разбужены ревом моторов, грохотом гусениц танков, наводнивших посольский квартал. Возникла по меньшей мере странная атмосфера. Я подумал, что начались какие-то политические события и проводятся мероприятия по обеспечению безопасности посольств. Я опросил сотрудников, позвонил всем коллегам и друзьям. Оказалось, что мобилизация всех застигла врасплох.

Тут как раз приехал Филипп, живущий на другом конце города. Он-то и принес нам первые новости.

— Честно говоря, — вмешался секретарь посольства, — ничего существенного. Движение войск в городе, сосредоточение танков вокруг президентского дворца, военные патрули в центре, но ничего более определенного.

— А по радио не было намеков на какие-нибудь события? — поинтересовался Фредерик Лемуан.

— Нет. Во всяком случае, на этой стадии, — ответил молодой человек. — Меня поразило, что я совершенно не в состоянии осмыслить происходящее. Я не считаю себя крупным специалистом по сбору информации, но у меня много друзей в Хартуме, я увлекаюсь историей Судана. Несмотря на это, в моем распоряжении не оказалось никаких точных данных.

— В восемь часов, — вступил господин Делобель, — посольство оказалось в осаде в прямом смысле слова. Все близлежащие улицы были блокированы, военные взяли под контроль все передвижения. Вообразите мое любопытство. Я дал распоряжение связаться с американским, британским, русским и немецким посольствами. Они также отметили передвижения войск, но ничего особенного вблизи зданий посольств. Мое любопытство сменилось смутным беспокойством, когда в 8 часов 30 минут небольшой «моррис» въехал сквозь заграждения в посольский парк. Приехала исключительно элегантная молодая женщина, попросившая меня об аудиенции. Я приказал ее впустить. Это была супруга одного из суданских военачальников — генерала Салах Эддин Мурада. Она выглядела потрясенной.

— Вы с ней знакомы? — перебил Сен-Арлес.

— Я встречался с ней два или три раза на приемах, — объяснил посол. — Она принадлежит к хартумскому «высшему свету». Это восхитительная особа, ее родители — представители крупной буржуазии. Она очень молода — с уверенностью можно сказать, что ей меньше двадцати пяти, — училась в Англии, очень европеизирована, очень…

«Да хватит же», — хотелось сказать Фредерику, но вместо этого он спросил совершенно нейтральным тоном:

— Зачем она приехала в посольство?

— Я уже подошел к сути, — сказал господин Делобель. — Она хотела у нас укрыться, просила дипломатического убежища. И у нее был такой вид, будто я должен был этого ожидать.

В столовой воцарилось молчание, отразившее удивление посланцев Парижа. Посол пригласил их к столу. Он подождал, пока метрдотель-суданец подаст закуски, а затем продолжил свой рассказ.

— Господа, я был поражен не меньше вас, — сказал он. — Но видя ее замешательство, я посчитал, что гораздо мудрее будет перенести объяснения на более позднее время. Ее проводили в комнату для гостей, а я попытался навести справки.

— Это оказалось довольно простым делом, — сказал Филипп Бера. — В десять часов радио прервало текущие передачи и прозвучало воззвание генерал-президента, сообщившего, что патриотическая бдительность суданского народа позволила сорвать империалистический заговор, во главе которого стоял генерал Салах Эддин Мурад, намеревавшийся узурпировать власть.

«Переворот провалился, — сообщило радио, — генерал расстрелян на месте. Проводится масштабная операция по задержанию сообщников».

— Я не мог прийти в себя от удивления, — подчеркнул посол. — В моем распоряжении не было ни одного факта, позволявшего предвидеть подобное развитие событий. Коллеги из других посольств, с которыми я вновь установил контакт, пребывали в такой же растерянности. Теперь мне предстояло сообщить о случившемся вдове генерала, разумеется с приличествующим случаю тактом. Я направился к ней, совершенно упустив из виду, что в ее комнате есть радиоприемник. Я нашел ее всю в слезах, на грани истерики. Она бормотала что-то о предательстве.

Я делал все возможное, чтобы ее успокоить, но меня все время мучил вопрос, что же привело ее в посольство и почему, как мне казалось, она проводит какую-то параллель между неудавшимся путчем своего мужа и нашей страной. Вскоре мне предстояло получить ответ из радиосообщений. Филипп слушал арабские передачи, я же настроился на волну, вещавшую на английском языке. К полудню дикторы уже сообщали об империалистическом заговоре с целью свержения революционного правительства, безоговорочно поддерживающего борьбу за освобождение Палестины. Они недвусмысленно намекали на причастность западной державы.