Оканогган-Фоллз - Кэролин Гилмэн

душ.

— Понимаете, мы считаем воду чистой, — пояснила она. — Мы в ней моемся. А как купаетесь вы?

— В песке, — ответил он. — Ванны наполняют сухим горячим песком. Божественно.

— Думаю, да. — Сьюзен легко могла это представить: мягкий белый песок. Как тот, который можно откопать из-под известняка в долине Оканогган. Она посмотрела на него, внезапно начав что-то понимать. — Так вам для этого понадобилось…

— Этого я вам сказать не могу, — ответил капитан. — Прошу вас, не спрашивайте меня об этом.

Такого ответа ей было достаточно.

Когда они вышли, Том с сыновьями был на кухне, поэтому туда и направились Сьюзен с капитаном.

— Простите, нас задержал очень интересный разговор, — беззаботным тоном произнесла Сьюзен, бросив на Тома взгляд, говоривший: «Потом все тебе расскажу». — Это, капитан Гротон, наши сыновья, Бен и Ник.

Мальчики встали и неловко кивнули; очевидно» им заранее сказали не пожимать гостю руку.

— Оба ваши? — спросил ватесун.

— Да, — ответил Том. — А у вас есть дети, капитан?

— Да. Дочка.

— Сколько ей лет? — спросила Сьюзен, наливая ему вина в кружку.

Капитан Гротон молчал так долго, что она уже было стала думать, что сказала что-то неприятное, но в конце концов он покачал головой:

— Не могу подсчитать. Из-за растяжения временных интервалов это слишком сложно Да и вам бы это ничего не сказало: годы у нас с вами разные.

— А она сейчас там, дома, на вашей планете?

— Да.

— И ваша жена тоже?

— Она умерла.

— Как я вам сочувствую. Должно быть, вам было нелегко оставлять дочь одну.

— Это было необходимо. Меня направили сюда. Я исполняю свои обязанности.

Сьюзен подумала, что, возможно, выпечка из коровьих выделений не то блюдо, которое стоит предлагать этому гостю, поэтому она пошарила в буфете и быстро собрала на стол сухие закуски: жареные соевые бобы, крекер, сушеные яблоки, кедровые орехи, а чтобы на столе было и что-то сырое — сладкий картофель. Пока Том отважно пытался завязать с капитаном разговор о рыбалке, она стала готовить пиццу для своей семьи. За дверями лаяла собака, и она попросила Бена пойти покормить ее. Ник стал играть с приставкой «Gameboy». Вокруг царила привычная, приятная суматоха

— Что вы едите у себя на родине? — выбрав момент, спросила Сьюзен у гостя.

Гротон пожал плечами:

— Мы уделяем питанию не так много внимания, как вы. Все подойдет. Мы всеядны.

— Надо бы присмотреть за нашими собаками, — пробормотал Бен.

— Бен! — укоризненно воскликнула Сьюзен.

Капитан Гротон направил на него взгляд своих глаз, пятнистых, как мрамор:

— Ваш мясной скот не представляет для нас интереса. Вся семья в ужасе посмотрела на него.

— Наши собаки — не мясной скот! — выпалил Бен.

— А зачем же вы их держите? — логично поинтересовался капитан.

— Для общения, — сказал Том.

— Ради забавы, — добавил Бен.

— Потому, что они напоминают нам, что мы люди, — произнесла Сьюзен. — Если бы вокруг не было других видов, мы забыли бы об этом.

— А, понятно, — ответил ватесун. — Мы тоже чувствуем нечто подобное.

Последовала неловкая тишина, пока все присутствовавшие пытались представить, кого же держат ватесуны в качестве домашних любимцев.

Ситуацию спас сигнал таймера. Пиццу вынули из духовки, и вскоре снова воцарилась радостная суматоха.

В Интернете Сьюзен вычитала, что ватесуны питаются весьма умеренно, но капитан Гротон казался обжорой. Он попробовал все, что она подала на стол, в том числе съел и два куска пиццы.

Для того чтобы не заставлять гостя наблюдать неприятное зрелище — столы и кухонную утварь, залитые водой, — Сьюзен пригласила его осмотреть сад за домом, пока остальные приберутся. Раздвижные двери захлопнулись за ними, а следом, собираясь обнюхать незнакомца, пошел пес, но Сьюзен выгнала его на кухню. Потом она повела ватесуна в сад, где во влажных сумерках пели сверчки.

Стоял самый привычный для Среднего Запада вечер. Сад выходил к утесу над рекой, к выветренной известняковой плите, заросшей сумахом и виноградом. Сьюзен прошла мимо разбросанных обломков игрушечных летающих тарелок и мишеней для дротиков в нижнюю часть сада, где уже начиналась дикая природа. Она села на качели, висевшие на ветке кривого дуба; веревки скрипнули. В тихих сумерках она стала покачиваться, думая о вечерах из прошлого.

Сьюзен никогда не понимала, насколько ей дорого это место, пока не пришлось задуматься о том, что придется все это потерять. Она смотрела на темные кусты у обрыва, наблюдала за безмолвно светившимися светлячками.

— Ощущаете ли вы красоту всего этого? — спросила женщина, не пытаясь скрыть в голосе тоски.

Несколько мгновений они молчали, и, посмотрев на капитана, она увидела, что он глядит в темноту, погрузившись в глубокую задумчивость.

— Простите, — произнес он, придя в себя. — О чем вы сейчас спросили?

— Мне кажется, что в детстве в памяти каждого из нас отпечатывается определенный тип пейзажа, — вместо ответа на вопрос сказала она. — Мы можем получать удовольствие от других мест, но только в одном мы ощущаем, что будто сами насквозь сделаны из всего, что видим вокруг. Для меня вот это — как раз такое место.

— Да, — сказал ватесун.

— Значит, вы понимаете, каково нам сейчас? Мы много говорим о капиталовложениях и о средствах к существованию, но все это лишь для того, чтобы не показывать, как нам больно. Мы любим эти места. Мы привязаны к ним.

Он сразу не ответил, и она остановила качели, чтобы посмотреть на него.

— Я понимаю, — сказал он.

— Правда? — с надеждой произнесла Сьюзен.

— Простите, это ничего не меняет.

Она разочарованно уставилась на его бугристое лицо. Теперь, когда она к нему немного привыкла, он уже не так напоминал ей булыжник и не казался таким коротышкой. Он нетерпеливо взмахнул рукой:

— Почему ваши люди так любят быть недовольными? Вы наслаждаетесь, оказывая сопротивление и протестуя, вы всегда пытаетесь противостоять неизбежному. Это реакция незрелого сознания, и вы таким образом весьма усложняете свою жизнь.

— Но, капитан, есть вещи, против которых следует протестовать.

— Какие же?

— Сумасбродство. Преступные намерения. Несправедливость. Он перебил ее огорченным тоном:

— Все это — естественная часть мира. Мы никак не можем предотвратить этого.

— И вы даже не попытались бы? — спросила она.

— Жизнь несправедлива. Понятие справедливости существует только для дураков. Борьба приносит одни лишь разочарования.