Лорд в серой шинели - Александр Конторович

– Вот и пускай топает домой!

– Это уж вряд ли. Туда она точно не попадет.

– Почему?

– Повесится. Или утопится. Или ещё чего-нибудь сотворит.

– Чего это ради?

– Ты её отверг. Это позор на всю жизнь. Для этого выбирают лучшую девушку – так что это ещё и позор для города.

Вот это нравы…

– А если она… того… помрёт. Что будет после?

– С кем?

– Ну…

– Некоторые девушки совершали самоубийство после ночи с королем. Мол, второго такого мужчины в их жизни уже не будет. Их никто не осуждал. Так что для города этот вариант тоже подходит. Ей… могут помочь…

– А церковь? Что она говорит в подобных случаях?

– Молчит. Этому обычаю уже столько лет… даже они не рискуют его опротестовать или порицать.

– И много тут таких… обычаев?

– Не слишком. Как-нибудь на досуге расскажу.

– Слушай… а себе ты её взять не можешь?

– И что я буду делать с двумя девицами?

– Так и тебе… тоже?

– Сейчас я считаюсь начальником охраны лорда. Мне должны оказывать такое уважение. Иначе это можно посчитать оскорблением лорда! Кроме того, я не уверен, что это позволит нам избежать, скажем так, нежелательных последствий…

– Ладно… черт с ней, пускай спит здесь.

Закрыв дверь за Котом, я повернулся к девице. Всё это время она стояла в уголке, потупив глаза и теребя в руках своё платье.

– Ну, что теперь с тобой поделаешь? Давай уж, лезь под одеяло. Только – чур, ко мне не приставать! Усекла?

Она быстро-быстро кивает головой.

Отворачиваюсь к окну.

– Давай в темпе лезь! Я тоже спать хочу, прямо сил нет!

Шорох ткани – девица сбросила платье. Протопали по полу босые ноги, это она к кровати подбежала. Скрип, шорохи – лезет под одеяло.

– А!

Оборачиваюсь.

Отброшенное одеяло лежит на полу. На кровати выгнулось дугой тело девчонки. Губы закушены, в уголках рта видны струйки крови.

– Что с тобой?!

Прыгаю к кровати.

Изогнувшись, она с силой отталкивает меня в сторону. Не удержавшись на ногах, с грохотом падаю на пол, сшибая по пути тяжелое кресло.

Топот ног за дверью!

Створки дверей с треском врезаются в стены, и на пороге появляется дежурный Кот.

Прыгнув к постели, он отшвыривает меня ещё дальше. А сам остается стоять с мечом наготове.

Она продолжает биться на кровати. Уже не хрипит, а кричит тонким высоким голосом.

Что с ней произошло? Судороги… мышцы свело сильно, девчонка почти дугой изогнулась. Яд? Очень похоже…

Грохоча сапогами, в комнату врывается старший Кот. Одного взгляда ему достаточно, чтобы оценить обстановку.

– Штору!

И двое прибежавших с ним слуг бегом выполняют этот приказ. Секунда – и тяжелая плотная штора сорвана с колец.

Лексли, вместе с дежурным Котом растягивают её в стороны и накрывают бьющуюся в судорогах девчонку. Та продолжает изворачиваться и лягает ногами с такой силой, что дежурного подбрасывает в воздух.

– Кинжал!

Подскакиваю к Лексли и сую ему в руку Рунный клинок.

– Нет! Не твой!

Бросаю клинок на пол (слуги шарахнулись в стороны) и выдергиваю из ножен кинжал. Лексли перехватывает его и с размаху бьёт по изгибающемуся под шторой телу.

– Ещё!

А этим ещё раз пырнуть?

Выдергиваю кинжал у дежурного и кидаю его Коту.

Вот этот удар оказался точнее. Девушка перестала кричать и свернулась в клубок. По телу пробежала судорога… и всё.

Коты садятся на пол. Вижу, как дрожат руки у дежурного, парня всего буквально колотит. Перевожу взгляд на слуг – на них прямо-таки лица нет.

Комната понемногу заполняется народом. Прибегает и дедок-управляющий. Узрев результаты происшедшего, он хватается за сердце и отрубается прямо на пороге. Ору на слуг и заставляю их привести его в чувство.

– Сандр… – это Лексли. – У тебя есть это самое… твое снадобье?

Тупо таращусь на него и соображаю.

А! Так это он про настойку Мирны! Семидесятиградусный (не меньше!) самогон, настоянный на каких-то корнях и травах, только что мертвецов на ноги не поднимал. Местные острословы (из числа самих Котов, между прочим!) уже окрестили его "трупоподъемником". Пару фляг этого зелья я всегда с собою вожу.

Подскакиваю к сумке и достаю оттуда одну из фляжек.

Запрокинув голову, Лексли одним махом высаживает едва ли не четверть содержимого! А ведь там поболее литра будет! Его напарник не отстаёт и тоже выливает в себя приличную дозу. Надо же! Не замечал я за ними раньше склонности к алкоголизму.

Лексли вытирает со лба пот. С него буквально течет градом.

– Так… – неожиданно хриплым голосом произносит он. – Повеление лорда!

Все присутствующие в комнате подобрались.

– Закрыть все двери и окна! Никого не впускать и не выпускать! Хождение по комнатам и коридорам – запрещено! Нарушителя ждет смерть!

Он обводит всех собравшихся тяжелым взглядом.

– В доме Шерн…

С кого там Гоголь немую сцену писал?

Думаю, что в данном случае, у него была бы превосходная натура…

Очистив комнату от посторонних, остальные Коты закрывают двери и выходят в коридор. Слышу грохот мебели (баррикадируют дверь?) и щелчки заряжаемых арбалетов. Прибежавшие вместе с Лексли слуги садятся в сторонке, около камина. Подхожу и молча наливаю им по полстакана "трупоподъемника". Возвращаюсь к столу, подтаскиваю поближе кресло и сажусь.

– Ну? – спрашиваю у сидящего напротив Лексли. – Может быть, ты хоть сейчас расскажешь мне, кто этот Шерн, которого мы все тут так опасаемся?

– Это не кто – это что.

– Хорошо. Что это такое?

– Это яд.

– Фу-у-у… Глядя на меры предосторожности, какие предпринимают твои ребята, я было решил что это ОМП!

– Что такое ОМП?

Кратко поясняю ему сущность оружия массового поражения. В нашем случае больше было бы похоже на бактериологическое.

Выслушав меня, он понимающе кивает, не забыв при этом щедро плеснуть себе "трупоподъемника".

– Да. Очень похоже. Надо полагать, что и ваши колдуны не брезгуют такими вещами.

Да уж чем только у нас не брезгуют! Это ты еще про всё прочее не слышал… я тебе ещё про толерантность расскажу – вообще обалдеешь! Ты ещё про мультикультурализм не в курсе! Феминисток наших не видывал!

Странно, но Кот почти не опьянел.

– Но, это не простой яд. Это королевский!

– То есть на барона он может и не подействовать?

– Не так. Он действует на всех, и от него нет противоядия. Просто никто не будет травить им барона.

– Почему?

– Это о ч е н ь дорогой яд.

– Насколько дорогой?

– Если продать твой замок, присовокупить ещё пару городов… не таких, как этот, а нормальных! То… может быть, и выйдет купить одну дозу яда.

– Охреносоветь… Из чего ж его делают?

– Этого никто не знает. Случаев его использования мало, и все они хорошо известны. Говорят, что в процессе приготовления яда, нужно убить мучительной смертью несколько десятков человек. Преимущественно детей и молодых девушек.

– Да ну, на фиг! Чушь какая-то! Чтобы убить одного человека, проще уж нанять сотню головорезов – всяко дешевле станет.

– А кто тут говорит про одного человека? – удивленно смотрит на меня Лексли.

– Не понял…

– Последний, кто умер от этого яда, был король Лоран Шестой. Он имел все основания для опасений, ибо врагов у него хватало. Так, например, его пищу пробовало пять человек!

– Однако…

– Из которых трое умерло…

– Ни хрена себе, работенка у них была!

– Поэтому, отравить непосредственно короля было почти невозможно. Тогда отравили дочь его камердинера.

– А она-то тут каким боком прилепилась?

– Ты видел, как билась в судорогах Она?

– Эта девушка? Видел, конечно!

– Так вот, отравленный Шерном человек так себя не ведёт.

Удивлённо смотрю на Кота. Мой взгляд, брошенный на Кота, настолько полон откровенного и не терпящего промедления интереса, что Лексли решительно отодвигает недопитый стакан. Тяжело, как бы нехотя, он встаёт со своего стула и подходит к кровати. Внимательно смотрит на укрытое плотной тканью безжизненное тело…

– Отравленный человек бросается на первого, кого он увидит. Кусает его, царапает – все равно. Может просто плюнуть. Если попадет слюной в глаза или рот, то и этот человек также будет отравлен. Укушенный или оцарапанный – тоже.

– А после?

– Спустя несколько часов, тот, кого отравили, тоже становится одержимым. И будет опасным для окружающих. И так далее…

– Как долго всё это может продолжаться?

– Пока не умрет последний отравленный. Обычно это происходит на третий день.

– А скольких человек можно так перетравить?

– Вместе с Лораном Шестым умер весь его двор…

– Ни хрена себе…