Властелин воды - Доун Томпсон

На самом деле ей просто любопытно было узнать, женат ли он, поскольку с момента их прибытия сюда она видела лишь графа и его слуг.

Его правая бровь поползла вверх, и Бэкка отвела взгляд. Она не умела притворяться, и он явно раскусил ее жалкую попытку казаться равнодушной.

– Увы, у меня нет жены, – сказал он. Видно было, что вопрос его откровенно позабавил. – Мне еще предстоит найти спутницу жизни.

– О! – воскликнула Бэкка смущенно. – А я почему-то решила… Так сказать… О Господи! Прошу прощения за бестактность. Я не хотела вмешиваться не в свое дело.

Но было еще кое-что, о чем она спросить не могла, просто не осмелилась бы, хотя слова так и норовили сорваться с уст, – она не в силах была понять, почему такой потрясающий человек до сих пор не женат. Промолчать помогло чувство радости, нахлынувшее на нее, когда стало известно, что он свободен. Кровь сильнее застучала в висках оттого, что при всей неуместности ее присутствия здесь, наедине с ним, да еще и в таком виде – пусть даже по независящим от нее причинам, – ее вообще посещают подобные мысли.

Махнув рукой, он дал понять, что ее извинения приняты.

– Вам не за что просить прощения, – произнес он вполголоса. – Пожалуйста, продолжайте, mittkostbart.[2]

И хотя она не поняла смысла сказанного, судя по тому, как были произнесены эти слова, они означали ласковое обращение.

– Я знаю, что переправляться на материк в такое время, как сейчас, не самая лучшая затея…

– Две женщины, путешествующие в одиночку в военное время? – перебил он. – Можете быть уверены, что ни один уважающий себя капитан такого бы не допустил.

– Знаю. Я не авантюристка, милорд, я просто в отчаянии. Я собиралась отправиться к Нормандским островам. Там сейчас безопасно, нейтральные земли.

– И что дальше?

– Возможно, подамся в англиканский монастырь… хотя бы на июнь. Они не посмеют меня тронуть, если я буду под защитой церкви.

– Как такая молодая и энергичная особа может поставить на себе крест и стать монахиней? Почему? Это неестественно, просто в голове не укладывается.

И тут Бэкка сломалась окончательно. Это были мысли вслух, и она сказала больше, чем намеревалась. Теперь не оставалось ничего, кроме как продолжать. Хватило одного мимолетного взгляда в эти завораживающие глаза, чтобы понять, что он не отступится, пока она все не расскажет.

– Вы были недалеки от истины, когда предположили, что за мной гонится королевская стража… за исключением того, что ни бедный безумный король, ни принц-регент не подозревают о моем существовании. Разве только мой отец действительно позвал стражу. Он меня преследует и без труда выйдет на мой след, когда узнает, что я наняла ту карету…

– Начните еще раз, миледи, – сказал он. – А то я что-то совсем запутался.

– Вы вправе знать, чем может обернуться ваше гостеприимство, милорд, – согласилась Бэкка. – Мой отец, барон Гильдерслив, считает себя охотником за удачей. Думаю, такое определение подходит ему как нельзя лучше. Он губит свое время и состояние в аду азарта. Но так было не всегда. Когда-то у нас была счастливая семья, мать с отцом были так верны друг другу… Азартные игры всегда привлекали отца, но он не был закоренелым игроком. Все изменилось три года назад со смертью матери. Теперь игра стала его страстью. Он спустил в карты наших лошадей, земли… Сохранилось только родовое корнуэллское имение в Боскасле да небольшой дом в Лондоне. Когда больше не осталось ничего ценного, он решил поставить на кон меня – в игре с мужчиной, за которого я ни за что не выйду замуж. Уж лучше умереть, сэр! Если бы я согласилась, это решило бы все его проблемы. Но эта жертва будет напрасной… Он снова возьмется за старое.

– Кем же надо быть…

– Навязчивое желание играть – это настоящая болезнь, милорд, – сказала она, – болезнь, которая за последнее время поразила слишком многих. К тому же эта сделка дает ему дополнительные выгоды. Видите ли, через год меня нужно будет вывозить в свет, поэтому помолвка сейчас – отличная возможность сэкономить на том, чтобы представлять меня обществу. А вырученные средства можно промотать. Седрик Гильдерслив – весьма практичный человек во всем, кроме азартных игр. Я люблю отца, и то, что происходит с ним, терзает мое сердце, но я не могу допустить, чтобы меня насильно выдали замуж за нелюбимого. Выход в свет меня не волнует, для меня он ничего не значит. Но свобода – совсем другое дело, сэр. Я наняла карету на постоялом дворе рядом с нашим домом на побережье. Понимаете, отец специально не хотел везти меня на лондонский сезон[3], потому что там я могла приглянуться кому-то еще, что разрушило бы его планы. Поэтому он и держал меня здесь, в Корнуэлле, как можно дальше от города, чтобы этого не произошло.

– И вы уверены, что он вас преследует?

– Я знаю, что преследование неизбежно, милорд. В Боскасле только один постоялый двор. Он поедет следом и, скорее всего, не один. С ним, несомненно, будет сэр Персиваль Смэдли… человек, за которого меня собираются выдать. Я должна успеть скрыться, не то он вернет меня назад, а этого я точно не перенесу. По мне лучше сорваться с обрыва, чем быть выданной замуж насильно.

– Теперь понятно, почему вы мчались на такой скорости.

– Я очень об этом сожалею. Если бы я не подгоняла кучера, сейчас он был бы жив.

– В том, что кучер погиб, нет вашей вины, миледи, – сказал граф. – Я видел, как это случилось. Даже если бы он ехал в два раза медленнее, исход был неизбежен. Молния отсекла ветку дерева, которую вы видели на дороге. Ветка пролетела слишком близко от передней лошади справа, которая и без того была напугана грозой. Животное рвануло в сторону и по покатому краю дороги потащило за собой карету. То, что вы и ваша горничная остались живы, – настоящее чудо, миледи. Если бы не упавшая лошадь, карета перевернулась бы дважды. Кучер запаниковал, и его выбросило вперед. Он вел себя глупо, миледи. Вы не должны винить себя в смерти этого человека. Он и только он виноват в этом.

Даже если все это было сказано только для успокоения ее совести, Бэкка была признательна ему за это. Но нет, этот человек знал, что говорил. Он свято верил в свою правоту и не признавал ошибок. Это он доказал еще на краю обрыва. Он был похож на рыцаря в сверкающих доспехах, который являлся ей в мечтах. Она молилась, чтобы он пришел за ней, забрал с собой и спас от неумолимо надвигающегося замужества. Бэкка никогда раньше не встречала такой отваги, такого мужества. Оно вызывало благоговейный трепет. Ей казалось, что он подсознательно стремится к смерти или просто не верит в то, что ему может что-либо угрожать. Но это же нелепо!