Дети Брагги - Арина Воронова

Эгиль приподнялся на локте, силясь заговорить, но Лысый Грим жестом призвал его к молчанию.

— И все же я скажу это, поскольку ни один из вас не решается этого сказать. Да, я по-прежнему полагаю, что Грим, Сын Эгиля, скальда Одина, Грим Квельдульв много опаснее для нас, чем когда-либо сможет стать Вес. Знаю, Грим, ты желал лишь добра, давая внуку имя свое и Ратей Отца, и не его вина, что он стал избранником Локи. И все же он ненадежен. Кто знает, какие силы в нем сокрыты?

— Я поручусь за него, — со сгустком крови выхаркнул Эгиль, и снова его прервал Лысый Грим:

— Мы сами призвали его, сделанного не вернешь. Вспомни, Ванланди, не ты ли согласился тогда с решением Круга? Скажу тебе более, тот, кто хоть однажды встречал в Том мире Грима и Локи, никогда не спутает одного с другим.

— А что случалось с теми, кому довелось встретить там твоего внука? угрюмо возразил Ванланди. — Ты помнишь?

— Не время для старых споров, — вмешался Амунди. — Важнее сейчас разобраться, кто таков Вес. Если две силы ведут войну в горнем мире, там, где асы бьются с великанами, где неумолимо надвигается Рагнарек, то и у нас на глазах в мире этом одна из воюющих сторон, если вдуматься, нередко начинает походить на противную.

Медленно склонились в согласии головы, наконец, неохотно кивнул и Ванланди.

— Битва Последнего дня? — переспросил вдруг встревожено Бранр. — Ты помянул о той Битве случайно, целитель, или тебе что-то сказали руны.

— Видение, — коротко ответил Амунди.

— И мне тоже оно было, — неожиданно сказал Оттар Черный.

Лысый Грим и Эгиль только мрачно кивнули.

— Я спросил вас потому, что в ту ночь, когда «Линдормр» причалил в Скаггене, такое же видение было и мне. И Гриму тоже что-то привиделось, хотя он не захотел говорить об этом.

— И об этом тоже, я хотел поговорить с Кругом, — целитель мягко улыбнулся Бранру. — Если повторяются вещие сны, то близок, возможно, сам последний день, когда эйнхерии Отца Ратей выйдут на битву с исчадиями Локи. Если прав Ванланди и с Гримом-младшим к нам действительно пришли силы Локи и хаоса, конунг же Вестмунд есть сила порядка асов, но меж ними нет брани.

— Пока, — мрачно вставил Ванланди.

— Если сражающиеся в последней битве стороны определены, то кто или что ведет надвигающиеся на нас лавины смерти. Кто стоит во главе обратившихся к вере своих предков норманнов, тех, кто умирает с охотой, забирая с собой противника? Мечи и секиры их весомы, а хольдов и ратников защищает чья-то рунная волшба.

X

Сила вращает мир, Сила играет людьми,асы подвластны ей, и ассиньч с ними.Рунной Силой волшбы,Аудумлой был вскормлен Имир.Лишь опыт шамана и духа свобода эрилю даствласть править сей Волей,Свободой и Силой творенья.На лавках вдоль стен палаты совета чинно восседали просители.

Здесь собрались те, кто, потеряв терпение, решил не ожидать осеннего тинга, а обратиться со своей тяжбой к новому конунгу.

Вестмунд сидел у дальней стены лицом к ним на простом треногом стуле. Одет он был в шерстяную рубаху и грубые шерстяные штаны, о высоком его положении говорила лишь золотая фибула, скрепляющая на плече тяжелый плащ. Однако на сгибе левого локтя покоился скипетр из странного серого камня. Тот, кто пригляделся бы к нему поближе, разглядел бы, что это всего лишь самый обычный оселок, каким точат ножи или секиры, но разглядел бы он также и застывшие в довольном оскале жестокие лица. Впрочем, поразглядывать, повертеть точильный камень в руках мало кому удавалось, поскольку скипетр теперь никогда не покидал своего нового хозяина. Время от времени конунг задумчиво проводил пальцами по одному из ухмыляющихся лиц, продолжая слушать свидетелей:

— …так что мы пошли с этим делом сперва на тинг, а потом к Горму конунгу в Еллинг. И он рассудил его в своих личных покоях, он тогда только что вернулся с вейцлы у Ведрира ярла. Да ослепнут мои глаза, если я вру. И он постановил, что все луга между Тистром и Вистингой, равно как и прилегающий к ним лес, должны отойти ко мне на десять лет, а потом их предстоит возвратить.

Говоривший, средних лет бонд из Вистингстрана по имени Угьярд, помешкал, подбирая слова. Годы сытой жизни немало растянули наборный с серебряными бляхами пояс.

— Ты можешь назвать кого-нибудь, кто бы подтвердил твои слова? — спросил Вес.

Угьярд-бонд набычился, изображая надменность, и Бранру пришлось прикрыть рот рукой, чтобы спрятать усмешку. Полный бонд не в одном поколении, подумал он, и из тех, похоже, кто не привык, чтобы в его речах сомневались. Вернувшись во Фюркат, Хамарскальд вернулся и к своим обязанностям — выполнять роль советника от Круга при Вестмунде, на чем когда-то настаивал сам Вес и о чем он теперь, со всей очевидностью, сожалел.

— Да, разумеется, в покоях были тогда многие достойные мужи. И Эйнар ярл, и Свейн Кнута. И скальд конунга Горма Торбейн Рот.

Однако Торбейн по прозвищу Рот погиб в походе на Западные земли, а Эйнар ярл и Свейн Кнута пали в битве. В великой битве у Даневирке, — повторил бонд, как будто это прибавляло веса его словам.

— И все же дело обстоит, как я говорю! — вызывающе заключил Угьярд, в упор оглядев всех сидящих вдоль стен, а также охрану, слуг, и наконец пригвоздил взглядом сгорбленного пожилого человека, который, примостившись позади конунга, передвигал по столу перед собой деревянные дощечки.

Вестмунд задумчиво провел пальцем по каменной переносице, потом перевел взгляд на противника Угьярда:

— К чему тогда тяжба? — мягко поинтересовался он у противника Угьярда. Или решение конунга Горма кажется тебе несправедливым? Или же ты отрицаешь, что этот человек верно изложил его решение?

Истец, средних лет бонд из того же теста, что и его противник, заметно побледнел, когда в него уперся пронзительный взор конунга.

Этот человек, да что там — юнец еще годами, каких-то пять лет назад был всего лишь воспитанником скальда, колдуна-рифмоплета в морской банде. А также последний, кто говорил с замученным свейским властителем старой династии, которого, захватив в плен, предал безжалостной казни жестокий сын Харфарга. И как это ему удалось превратиться в вожака не то что дружины, целого воинства?

И еще говорят, он раскопал могильник в Упланде, не устрашившись гнева мертвецов. Как бы то ни было, слишком странный это человек, чтобы ему солгать.

— Нет, — обрел наконец голос второй бонд, — я не отрицаю, что именно таково было решение конунга Горма, и так же, как Угьярд, я согласился с ним. Но когда заключалось соглашение об этой земле, договор был таков: через десять лет Угьярд вернет означенные земли моему внуку, чей отец также погиб в морском походе конунга Горма Старого. Земля вернется к нему в том состоянии, в каком ее передали! Но посмотрите, что сделал этот человек, — возмущение бонда неожиданно пересилило осторожность, — посмотрите только, что сделал с ней! Он вырубил часть леса и не посадил взамен новых деревьев, он не прочищал канав и рвов, так что они пришли в негодность. Да что там говорить, пахотные земли под ячмень и овес он превратил в заливные луга под сено. К концу договора земля ничего не будет стоить!