Прости меня луна (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana"

— И когда твой час настанет? — Лоза подтолкнул царевну подняться на ступеньку выше. Она с беспокойством посмотрела на Ветра, и поняла, что тот тоже пятится.

— Когда придут еще двое, — в этот раз поворотом головы воин указал на колонну, на которой был вырезан мужчина, плачущий над лежащими перед ним крыльями, а потом на ее соседку с изображением троих человек: двух, стоящих на коленях, и ребенка между ними.

Луна и Лоза сделали один, потом другой осторожный шаг назад.

В этот момент в подземной зале появилась еще одна фигура. Призрак, похожий на сгорбленную монахиню, плыл по направлению к постаменту.

— Почему здесь чужой? — грозно спросил воин. Монахиня молча встала у изголовья огромного гроба и не дрогнула, когда клинок чиркнул рядом с нею, высекая из камня искры, что сильно удивило Луну и заставило еще больше заволноваться. Она поняла, что призрачное орудие может нести смерть. — Он не Рожденный от брата с сестрой!

— Он не чужой. Я никогда не ошибаюсь, — прошелестел старческий голос, который в равной степени мог принадлежать как мужчине, так и женщине. Призрак в монашеской рясе поднял голову, и Луна едва не закричала — под капюшоном никого не было. Пустота разговаривала с ними. — Без него Зло поглотит мир.

Камни скакали по ступеням, больно ударяя по ногам.

Пустой капюшон повернул голову в сторону лестницы, но смотрел он не на трясущуюся Луну и решительно сжимающего челюсти Лозу, а куда-то выше.

— Зло уже здесь, — широкий рукав предупреждающе взметнулся вверх. Где-то далеко, возможно у самого начала лестницы, громко хлопнула дверь, и ветер, только что колышущий волосы и подолы одеяний резко стих.

Перестали сыпаться камни, застыл в напряжении воин. Мертвая тишина, оказавшаяся более страшной, чем грохот камнепада, давила, заставляла сердце беспокойно трепыхаться, перехватывала горло холодными пальцами.

— На счет три я открою портал, — чуть повернув голову, прошептал Лоза. Луна опустила глаза и увидела, как он медленно стаскивает с руки браслет Даруни. — Сразу ныряй…

— Нет. Я не брошу Ветра.

— Я успею вывести только одного.

Луна щелкнула застежкой браслета. Первозданный камень, только-только набравший силу, вновь угас.

— Значит, я останусь с ним, — как же сильно царевна жалела, что не вернула Ветру Кольцо Жизни! Древний артефакт дал бы ему шанс выжить, а она из-за каких-то глупых страхов отняла его.

— Луна…

— Я целительница… — она сунула браслет Лозе. — Я не позволю ему умереть…

Им бы спрятаться в надежном месте, переждать, а Лоза… Послышался нарастающий шум.

— Если мы убережемся, ты вытащишь нас?

Лестницу тряхануло с такой силой, что она пошла мелкими трещинами. По ступеням скакали уже не камни, валуны.

— Дура, — крикнул Лоза и дернул ее за руку. Царевна думала, что ее насильно втянут в портал, но нет, бахриман помчался к Ветру, который пытался сдвинуть надгробную плиту.

Огромный меч воина, понявшего намерения людей спрятаться в его вечной обители, поддел край тяжелой крышки. Подскочивший Лоза навалился грудью и вместе с Ветром одолел-таки сопротивление старого камня.

Рядом рухнула одна из пяти колонн, подняв в воздух облако пыли. Затрещала, поползла расширяющимися трещинами вторая, потом третья.

— Сними с меня кольцо! — протянув ладонь, крикнула Луна. Ох, как она боялась, что Лоза все-таки утянет ее за собой, а она не успеет, не вернет Кольцо Жизни. — Я не помню, что нужно говорить!

Но Ветер, уже запрыгнувший в погребальный ковчег, не понял. Ухватив царевну за руку, втянул ее туда же. И последнее, что видела задыхающаяся и почти ослепшая от поднявшейся пыли и тлена Луна, это свет портала, в который должен был успеть нырнуть Лоза. Гроб дрогнул, накренился, и крышка с грохотом задвинулась на место.

— Хоть бы выдержала, хоть бы не раскололась, — шептала Луна, не слыша себя в страшном грохоте обрушения. Показалось или нет, но она готова была поклясться, что извне донесся смех призрака в монашеской рясе. Торжествующий, но быстро потонувший в реве камнепада. Гроб тряхануло и он, скособочившись, пополз куда-то вниз. Луна закричала и потеряла сознание.

Лозу вынесло к его дому на болоте. Он сам не ожидал, что вывалится из наспех открытой дороги бахриманов именно здесь. Память принесла его в то место, где он когда-то был счастлив. Дети всегда счастливы, если с ними рядом любящие родители. Саардис, понимая, что стоит промедлить хотя бы на мгновение, и он погибнет под рушащимся сводом пещеры, подспудно искал надежной защиты. Такую когда-то давал ему отец.

— Пока ты был жив, — произнес бахриман вслух и повернулся на бок. Он оказался лежащим на своей кровати. Тряпки отсырели и пахли мышами.

Стуча зубами от холода, Лоза наспех умылся дождевой водой, скопившейся в лохани, снял с себя грязную одежду, достал другую, хорошо сохранившуюся в добротно сколоченном сундуке. Огладил прибившийся от долгого лежания мех.

— Дорогу идущему бахриману!

Он похвалил себя, открыв портал не в самом монастыре, и даже не у его стен, а на нависающей над ним скале. Подобравшись к краю, Саардис лег на стылую землю и посмотрел вниз.

Вместо городища с двумя крепостными стенами, сторожевыми башнями, высокой колокольней и центральным зданием с входом в драконьи пещеры зияла огромная дыра. Где-то на ее дне полыхало пожарище.

«Горючие камни, — Лоза понял причину столь яркого пламени. В жаре камней из Тонг-Зитта плавились валуны, не говоря уже о телах всех тех, кого завалило или замуровало, — даже они из несущих благо превратились в зло».

Вокруг ни души. Даже птиц нет. Молчит и лес, по-своему переживая трагедию.

Вспомнился приказ Мякини закрыть врата и никому не покидать монастырь. Что это? Ошибка? Или ее умело подвели к такому решению?

«Даже если бы люди захотели убежать, не смогли бы».

Щеку опалило холодом. Лоза поднес к лицу пальцы и только тогда понял, что плачет.

Поднялся, мысленно представил каменный гроб.

Если не получится, то лучше лежать рядом с ними, чем жить с таким грузом одному.

— Дорогу идущему бахриману!

Глава 23

Добрю провели к королю сразу же, как только узнали, что она из монастыря Мятущихся душ.

Монахиня поправила платок, несколько раз сжала и разжала пальцы. Руки закоченели, пока она летела на чужом драконе, чей погонщик не озаботился ни горючими камнями, ни хоть какой-нибудь шкурой для пассажира.

«А содрал, подлец, за час полета втридорога»

О медвежьей, что осталась лежать в монастырской люльке, Добря даже не вспомнила — так стремилась побыстрее попасть во дворец.

Перед дверью в кабинет монахиня застыла. Еще раз мысленно отругала себя за глупость — поверила видению беды, которая могла приключиться вовсе не с их Большим Языком. Мало ли, что им с Рейвеном померещилось?

«Но ведь это кристалл Хейринга, а не какой-нибудь ярмарочной гадалки! А он всегда отличался большой точностью предсказаний!»

Ох, чего бы только сестра настоятельницы не отдала, лишь бы обмануться! Выдохнув, она попыталась успокоить себя. Даже приложила руку к сердцу, что вызвало у сопровождающего ее слуги интерес. Он выгнул бровь, словно вопрошал, все ли с суматошной монахиней в порядке. Добря махнула рукой. В том числе и на свои тревожные мысли.

«Даже если не померещилось, это, скорее всего, в Корпе старую храмовую башню снесли. Кто-то из воспитанников рассказывал, что король Руфф принялся на модный лад столицу белошвеек обустраивать».

— Сестра Добря? — в дверях стоял король Эдуард. На рукаве его рабочего камзола все еще повязана черная лента — в знак траура по почившему Артуру Пятому. Ветер тоже отлучался на похороны деда, а в монастыре решили, что он ездил в порт за горючими камнями.

«Такое великое благо жить студеной зимой в тепле. Надо бы не забыть поблагодарить Его Величество».

От оказанной чести идти под руку с одним из могущественных королей Союза, морщины на лбу монахини разгладились, щечки от улыбки стали словно яблочки. Даже мучающее ее видение рушащейся колокольни отступило. И спина перестала ныть. Шаг сделался бодрым, легким.