Прости меня луна (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana"

Свернув в тот коридор, который уводил в библиотечное крыло, Луна чуть замедлила бег. Незачем Ветру слышать, как она громыхает башмаками, все-таки девушке положено лететь, а не нестись словно лосихе.

В этот самый момент сильный порыв ветра буквально сбил царевну с ног. Он ударил в спину, и Луна, нелепо взмахнув руками, повалилась на пол, больно расшибив сначала колени, а потом и со всей дури хлопнувшись лбом. В голове поселился звон, а в глазах поплыла рябь, но это не помешало испуганной воспитаннице заметить, как над ее головой в стене дребезжит перьевой наконечник стрелы, а в воздухе кружится деревянная труха.

Потом на царевну навалилось что-то тяжелое, поднявшаяся было голова еще раз крепко приложилась о каменный пол, а тело придавило так, что ни вздохнуть, ни крикнуть. Луна так и лежала, с ужасом глядя на безжизненно висящую перед ее лицом руку, на которой болтался такой знакомый браслет.

Зачем Лоза упал на нее, и почему не шевелится, думать не хотелось. Да и не моглось.

Истерические женские крики, какая-то возня, напоминающая драку, внезапные порывы ветра, которые шевелили легкие кудри Лозы (если скосить глаза, то царевна их видела) — все вокруг казалось нереальным, словно она попала в какую-то страшную сказку, и конец ее безрадостен.

— Только, пожалуйста, живи! — шептала царевна Лозе, надеясь хоть так пробудить в нем искру жизни, если та еще не совсем угасла.

Потом с нее сняли тело, и поднявшаяся на колени Луна не поверила, что торчащая из спины юноши стрела, вокруг которой едва ли собралось хотя бы ложечка крови, могла оборвать его жизнь.

— Не трогай! — окриком предупредил Ветер, когда она бездумно потянулась к орудию убийства, и, как-то неловко подхватив Лозу на руки, побежал в сторону лекарского крыла.

Луна, так и оставшаяся стоять на коленях, безучастно наблюдала, как на помощь Ветру подскочили два воспитанника и подхватили тело Лозы, как рыдающую девицу Стрелу подняли на ноги и увели две монахини, а третья подобрала с пола лук и ушла следом, как из-за поворота вывели сопротивляющуюся, диким криком кричащую Осоку, и невесть откуда появившийся Сагдай отвесил ей звучную пощечину, после чего воспитанница затихла, но не перестала вырываться из чужих рук.

Вскоре коридор опустел, а о Луне словно позабыли. Она поднялась, опираясь о стену, и пошаркала туда же, куда унесли Лозу. Голова кружилась, а потому царевна так и продолжала цепляться за деревянную обшивку. В лекарском крыле она ловила на себе удивленные, а порой и укоризненные взгляды столпившихся по обе стороны прохода воспитанников, но не понимала, чего такого сделала, чтобы за ее спиной шушукались.

— Милая! — в дверях ее, наконец, заметили, повели за занавеску, но Луна успела увидеть, как ловко Светица срезает ножом одежды Лозы, лежащего на животе.

— Он жив? Я хочу помочь, — царевна пальцем указала на раненого, но ей не дали.

— Тебе самой, деточка, помощь нужна. Голова кружится? Дай посмотрю, крови в ушах нет? — Луну вертела какая-то незнакомая монахиня, совсем старушка. Пощупав сухими, но сильными пальцами, лоб, заглянула в глаза и с сомнением покачала головой. — Хорошо, что на тебе Кольцо Жизни, иначе бы беды не миновать. Защитнички. Сила есть, ума не надо…

— Но почему не пускаете? — мысли путались, собрать их и внятно объяснить, что ей нужно к Лозе, не получалось. — Я же лекарица… лекарщица… Я… я все могущая…

— Деточка, когда головы ушиб сильный, свою магию лучше не призывать. А ну как вместо выздоровления дело усугубишь? Положись на Светицу, милая. Она хоть и не такая сильная «лекарица», как ты, но опыт куда больший. Она справится. А ты приляг, отдохни.

Стоило царевне опустить тяжелую голову на подушку, как накатила тошнота. Старушка едва успела подставить ведро.

— Вот видишь!

Добря рвалась в монастырь. Предсказание, которое она увидела в хрустальном шаре Рейвена, рвало душу. Хоть и жила где-то затаенная надежда, что она ошиблась, приняв чужой колокол за Большой Язык, сердце исходилось болью.

— Закирья, седлай дракона! — крикнула она, ворвавшись в городской загон для ящеров, но по глазам погонщика поняла, что и здесь стряслась беда.

— Захворал он, — погонщик теребил сбрую, густо украшенную железными бляхами. — Я еще в монастыре понял, что с ним что-то не то. Уж больно длинный разбег он взял, чуть колокольню не снес крылом.

— У-у-ух, — застонала Добря прижимая руки к животу, — чую, дома у нас неладно! Надо бы поспешить назад. Когда зверя на крыло поднимешь?

— Дня через два, думаю. А может, поболе. Сама посмотри.

Дракон лежал в загоне, прикрыв глаза. Дыхание его было тяжелым и смрадным.

— Отравили? — монахиня повернулась к погонщику. Ей непривычно было видеть того таким расстроенным. Вон и глаза прячет, потому как плакал. — У нас дома отравили?

Добре не нужно было слышать ответ, она и сама догадывалась, что Зло давно поселилось в их монастыре. Но как его отыскать?

Сняла рукавицу и посмотрела на Камень Правды. Будет чем заняться, когда она вернется в монастырь. Как раньше не додумались опрос жителей обители учинить? Ненароком поинтересоваться или в лоб спросить, а там уже камешек подскажет. Хорошо, что о нем не трубили на каждом углу.

— А если другого дракона нанять?

— Уже подходил. Даже самый дешевый не по карману. Никто не хочет в нашу сторону лететь. Нечисто у вас там, говорят.

Добря понимала несговорчивость погонщиков. Кто захочет отправиться в то место, где собственных драконов травят? А вот разве…

Она решительно сняла вторую рукавицу, покопалась в сундуке, что с ладьи сняли, накинула на плечи нарядный плащ из лисьего меха, сменила плат на светлый, расшитый жемчугом.

— Как знала, что пригодится.

— Добря, ты куда собралась? — забеспокоился погонщик.

— Во дворец к королям Эрийским поеду. Там дракона быстро отыщут, — и выйдя в центр огромного загона, тряхнула тяжелым кошелем и зычно крикнула: — А ну, кто тут до столицы довезет?

***

— Как он? — Луне к вечеру значительно полегчало. Даже шум в голове сменил тон, стал более мягким.

— Жив, но еще спит. А к тебе Ветер заглядывал, — Светица улыбнулась, заметив, как дрогнули ресницы царевны. — Потребовал… именно потребовал, чтобы тебя привели в порядок.

— А что со мной не так? — всполошилась царевна, поднеся руку к голове. Волосы вроде на месте и заплетены пусть не туго, но в косицу.

— Все так. Просто… — целительница помялась, — от удара лбом у тебя кровь к глазам прилила и мешками под ними повисла.

Пальцы царевны метнулись к лицу.

— Сейчас их нет, а тогда… некогда мне было твоей красотой заниматься, Лоза от боли маялся.

— И Ветер меня такую видел? — ужаснулась Луна и тут же укорила себя — не о том спрашивать надо. — Можно я Лозу навещу?

— Отчего бы не подняться и к спасителю не пойти? Только… — воодушевленная намерением Луна отбросила одеяло, но Светица ее придержала, — только с Лозой не все ладно. Ты уж вида не показывай…

Загадки еще больше взбудоражили, поэтому царевна отмахнулась от помощи. Набросила большой плат на нижнюю рубашку и даже не покрыв голову (больной все можно), кинулась в соседнюю комнату.

Едва сдержала крик, когда увидела Лозу. Благо он спал и не заметил, как Луна руками зажала себе рот.

Лицо некогда красивого парня было уродливым: огромный нос, истончившиеся в нитку губы, густых бровей как не бывало, и только волосы, по-прежнему остававшиеся чудесными, давали угадать в чудище Лозу.

— Что с ним?

— Ворожба на некрасивость. Наконечник стрелы так заговорили. И царапины было бы достаточно.

— Так это в меня целились? — поняла, наконец, царевна. Светица лишь кивнула. — Что же за люди такие? И где я им дорогу перешла?

— Вторая стрела, можно сказать, пустячная. Красивыми или некрасивыми — всяко жить можно, — монахиня поправила одеяло, которое слезло с плеча Лозы. — А вот первая… первая неминуемую смерть несла. Охранник, что ее из стены тянул, поранившись, на месте рухнул. Провинившихся воспитанниц в разных комнатах заперли, чтобы те не сговорились, как выгородить друг друга или утаить третьего, кто приготовил тебе мгновенную смерть. А они упорствуют, притворяются несведущими. Но не держат у нас столь смертельного яда! Даруня его внимательно изучила: принесенный извне он. А вот кто и как им его передал, выяснить еще предстоит.