Ельцин и его генералы - Виктор Баранец

Иногда такой поступок требует гораздо большего мужества, чем взятие высоты на поле реального боя…

В 1986-м много было разговоров, что вот-вот Грачев станет Героем, но в тот год Золотая Звезда на его кителе так и не появилась — слишком длинной в 40-й армии в ту пору была «очередь».

Десять лет спустя, в феврале 1996-го, корреспондент одной из столичных газет спросит у Грачева:

— За что вам дали Героя?

Он ответил:

— Наверное, за то, что как командир дивизии не позволял проводить ни одной серьезной операции без своего личного участия. Сам лез в пекло, потому что считал своим долгом быть рядом с солдатами…

Возможно, такой ответ кому-то покажется нескромным. Но в Афгане Павел Сергеевич действительно насмотрелся крови и ел горную пыль вместе со своими солдатами. И не по рассказам знал, что такое заминированная «зеленка» и душманская ловушка в ущелье, когда невидимый вражеский снайпер сидит высоко над колонной в скальных разломах и неспешно, словно дыню на кабульском рынке, выбирает сквозь оптический прицел очередную голову…

На десантной дивизии Грачев был уже матерым командиром, умел по древней армейской науке иногда работу на копейку продать аж за рубль. Знал кому, как и что именно доложить. Но так бывает на войне: можешь ты быть геройским воякой, через день совершать подвиги, но старшие командиры не будут видеть этого в упор, если не будешь поджидать их приезда у входа в штаб, не прогреешь вовремя баньку и не плеснешь в стакан «ликера шасси»… Дивизию Грачева инспектора различных калибров — и армейские, и московские — обожали проверять. И не только на плацу или учебном поле. Иногда самым подходящим местом для этого становилась знаменитая дивизионная сауна. Этот «объект» в Афгане был обязательным в хозяйстве каждого комдива. Много было тех, кто оставался благодарным Паше за теплый, сердечный прием…

Я ни в коем случае не ставлю под сомнение командирские заслуги Грачева на афганском поле боя. Упаси Бог. Это святое.

В докладах министра обороны маршала С. Соколова в то время частенько мелькала фамилия командира 103-й ВДД…

Известность — единственный вид сильнодействующего наркотика, исходным «материалом» которого является сам человек. Он же и его потребитель. И этим зельем надо уметь пользоваться в строго ограниченных дозах. В Афгане мне иногда казалось, что Грачева кто-то явно «передозировал».

Первый раз я увидел Грачева в его командирском кабинете.

Он расспрашивал меня о Москве. Я его — о боях дивизии. Тогда он и показал мне фотоснимки, сделанные на месте расправы душманов над солдатами одного из строительных отрядов, дислоцировавшегося на окраине Кабула. Отряд напоролся на засаду. Снимки были страшными: разможженные гранатометами головы, отрезанные члены, простреленные руки, выколотые глаза. Я попросил у Грачева несколько снимков. Он мне их дал, но при этом сказал:

— Смотри не попадись на таможне. Лучше всего зашить их в полу плаща, там не шарят.

Я так и сделал. Привез снимки в Москву и предложил их одной из центральных газет. Девушка-секретарь, увидев снимки, упала в обморок… Такую войну Грачев и его солдаты видели каждый день. Такую войну Грачев видел почти две тысячи дней…

В день моего знакомства с Грачевым из Москвы пришло сообщение, что ему присвоено генеральское звание. Он пригласил меня на дружеское застолье по этому поводу. Вечером в дивизионной столовой собралось человек пятьдесят офицеров. Комдив принимал поздравления. Люди говорили от души простые слова. На войне не любят говорить красиво.

В самом начале пирушки случилась заминка. Перед Грачевым официантка поставила обыкновенный граненый стакан. Комдив остановил ее:

— Где моя командирская кружка?

Подали обыкновенную аллюминиевую кружку на поллитра.

За столом раздался дружный смех.

Начальник политотдела дивизии сказал тост. Тоже сказал по-простому, без выкрутасов и арендованного остроумия.

Выпили по первой.

Потом была бесконечная череда тостов дивизионных офицеров всех рангов. Наверное, каждый командир в тот вечер завидовал бы Грачеву. На войне одно уважительное слово приравнивается к трем. Грачев все время придерживал подчиненных.

Потом, как водится, пошли анекдоты. Известный киноартист Александр Пороховщиков с режиссером Романом Солнцевым на пару укладывали офицерскую компанию московским «свежаком».

Десантники ответствовали солеными армейскими анекдотами.

…Появилась гитара в руках майора-сапера. Потекла неспешная песня. Сидящая рядом с майором собака-миноискатель подвывала хозяину. Песня была самодельная. Суконная и угловатая. В афганской пыли и в солдатской крови. Собака выла. Майор пел. Были в той песне слова о командире, которого солдаты благодарили за то, что он спас им жизнь. Все понимали, кому именно посвящалась она…

К утру в столовой остались самые стойкие. Все набрались до отката. Кто-то спал, уткнувшись лицом в тарелку.

Под звездным кабульским небом, в аэродромной тишине, изредка нарушаемой лишь дальним эхом артиллерийского огня, бравые советские десантники-грачевцы душевно и яростно орали:

— Наш командир боевой, мы все пойдем за тобой!..

Когда мужики крепко выпьют, многих тянет блеснуть тем, в чем они кажутся сами себе непревзойденными.

Грачев и начальник политотдела дивизии пригласили меня сразиться на бильярде, который помещался в отдельном кунге недалеко от столовой. Не успели расставить шары — появился солдат в белоснежном халате с подносом закуски и водки. Пропустили еще по одной и принялись за игру.

У меня шары троились, кий брал то слева, то справа от шара. Иногда шары летели прямо в начальника политотдела, и он их перехватывал с какой-то яшинской прытью. Комдив Грачев и его начпо были почти трезвые. Таким богатырям принять и два литра на фудь — что слону дробина. Мне же стоило нечеловеческих усилий держать себя в вертикальном положении.

Когда Грачев в очередной раз разфомил меня, а я к тому же спьяну прорвал кием ткань на столе, было решено закончить игру.

Мы вышли на воздух, покурили. Попрощались.

Утром мой самолет улетал на Москву.

Было это 1 ноября 1986 года.

Когда Грачев уезжал из Афгана, дивизия дрогнула. Кто воевал, тот знает, что такое расставание с командиром, с которым нахлебаешься и крови, и побед, и смертей. Война роднит людей. Однополчане Грачева уже в Москве рассказывали мне, что у них мурашки ползли по коже, когда комдив в последний раз отдавал честь Боевому Знамени своей дивизии.

— Когда он уезжал, затосковала даже штабная собака, — сказал мне бывший подчиненный Грачева.

После Афганистана и учебы в академии Генерального штаба Грачев был назначен первым заместителем командующего Воздушно-десантными войсками. А вскоре возглавил ВДВ. Не было ни в МО и ГШ, ни в войсках, пожалуй, ни одного человека, который бы удивился этому назначению. Все знали — он такого повышения достоин. Заработал.

Хотя поговаривали тогда, правда, что в должности первого зама побыл все же маловато, как бы не вскружилась голова. И будто сглазили…

В бытность командующим ВДВ он однажды сильно подпортил славу о себе, как о командире, дорожащем своими подчиненными.

Было это в июле 1991 года. Председатель объединенного комитета начальников штабов вооруженных сил США генерал Колин Пауэлл прибыл с визитом в СССР. Под него была спланирована специальная программа знакомства с нашими войсками. Еще на стадии ее проработки американцы высказали пожелание познакомиться с нашими десантниками.

Министр обороны маршал Язов и его заместитель генерал Ачалов решили, что иностранным гостям надо показать одну из лучших дивизий в ВДВ — Тульскую (командир — генерал-майор А. Лебедь). Оба незадолго до этого побывали в США, где американцы, как говорится, выложились в стельку, чтобы во всем блеске продемонстрировать им мастерство своих десантников. Когда же Язов спросил у Ачалова (недавнего командующего ВДВ, который сдал должность Грачеву), каково его впечатление, тот ответил:

— Дмитрий Тимофеевич, за такую работу вы бы меня с должности сняли…

Генералу Пауэллу наши высшие командиры намеревались продемонстрировать самое острое «фирменное блюдо» — десантирование с техникой.

В день приезда американцев, как назло, пошел ветер такой силы, что о десантировании не могло быть и речи. Командир дивизии доложил об этом командующему ВДВ Грачеву. Тот поначалу согласился: рисковать людьми не будем. Но не проходит и получаса, как Грачев меняет свое решение: «Десантирование готовить!» Потом опять колебания. Но самолеты уже в воздухе. Однако еще есть возможность посадить их. Грачев приказывает десантироваться.

Люди и техника грохались о землю прямо на глазах американского генерала. Пауэлл ошалевшими глазами таращился на Грачева и постоянно восклицал: