Злые сумерки невозможного мира - Александр Колосов

Артём грозился подумать, но не сейчас. Сейчас его занимала только любовь. Он заказал билеты на месячный осмотр темных ночей Адлера, приближался срок отъезда.

И тут все полетело тормашками кверху. Приятным августовским вечером, когда горячий асфальт мягко остывал под легким западным ветерком, в дверь долго и настойчиво позвонили. Открывать было не до того.

Посетитель не унимался. Когда на его звонки никакой реакции не последовало, он пустил в ход кулаки. Судя по производимому шуму, у посетителя они были изрядного объема и прекрасно готовы к полномасштабному использованию. Услышав, что надежная дубовая дверь мастерской начала подозрительно потрескивать, Артём в бешенстве вскочил с дивана и, задержавшись на секунду, чтоб наскоро облачиться в трикотажные брюки, ринулся на выход.

В дверях стояли Димыч и Тигр.

— Чего надо? — зарычал Артём, но его бесцеремонно отпихнули в сторону.

— Зови Ляльку. — Димыч метался по мастерской из угла в угол, будто шарик в старинной головоломке. Тигр застыл у дверного косяка в мертвой неподвижности кариатиды, в зрачках узких щелочек глаз плавал бессмысленный ужас.

— В чем дело?! — заорал Артём, пытаясь ухватить Димыча за грудки, но тот его, похоже, уже не видел.

— Что случилось? — напряженный голосок Ляльки, казалось, мгновенно заморозил хаотические перемещения внутри мастерской. — Что с Аликом?

— Пропал, — убито молвил в ответ громила-охранник. — Десятый день как ушел, и до сих пор нету.

— Десятый, — эхом откликнулся Тигр. — А уходила — день пять-семь.

— Едем!

Что произошло с нежной и ласковой девочкой? В голосе — звуки стальной струны, в глазах — свинцовый блеск. Мелькнув кремовым загаром обнаженного тела, она мгновенно переменила бархат милого домашнего халатика на комплект из шорт и блузки, впрыгнула в босоножки. Десять секунд спустя она вылетела на лестничную площадку, словно маленький, но стремительный русоволосый вихрь. Оба костолома рванули за ней. Замешкавшийся Артём успел заметить красные огоньки «Феррари» на углу ближайшего перекрестка. И все. И все!

29

Рассказывать о том, как он метался в поисках исчезнувшей подруги, думается, едва ли столь уж необходимо. В монастырском подполье было пусто. Только песок, аккуратно разровненный граблями, позволял предположить появление в этом глухом углу посторонних. «Вот придурки!» — подумал Артём и истратил десяток драгоценных секунд, чтобы наследить заново. Не поленился даже примять задницей песок в центре. Он хорошо знал возможности своего атамана и не верил в гибель этого человека. А значит на базе все должно оставаться, как было во время его последнего броска в Ад.

Дело было в пятом часу утра, поэтому волосатая перепончатая ручища, украшенная зазубренными когтями, которая высунулась вдруг из песка и попыталась уцепить Артёма за ногу, не особенно-то его и удивила. На секунду ему стало даже смешно, очень хотелось выкинуть какое-нибудь коленце: сунуть, к примеру, в загребущую лапу Преисподней те же грабли «на сувенир», но Артём сдержал жгучее желание досадить невозможному миру. Парень из кафе, похоже, даром словами не разбрасывался, и советы его Артём решил выполнять скрупулезно. «Ада нет, — сказал он себе. — Не будем, дружище, глумиться над несуществующим миром. Пускай живет!» В мастерской никого не было тоже. А в поместье его попросту не пустили: на звонок вышли Димыч и Чёрный — пара «сломков» первой категории.

— Зачем приперся? — таков был начальный вопрос.

— Поговорить.

— Вали отсюда, — посоветовал Димыч. — Нам с тобой разговаривать не об чем.

— Вали, давай! — поддержал его Чёрный, с ожесточением сгибая резиновую палку внушительной толщины. — И вперед остерегись нашему брату глаза мозолить, не доводи до греха!

— Так! — сказал Артём, прекрасно сознавая, что Ад пройти куда проще, нежели двух телохранителей Альберта Ложкина. — Может, объяснитесь, парни?

— Ты что — совсем «двинутый», да? — медленно зверея, поинтересовался Димыч. — Ты что? Не понимаешь, что это из-за ваших шашней Алик в адский песок сыграл?! Не понимаешь, да?! Пока вы с Лялькой любовь крутили, его тамошняя сволочь в лапшу шинковала! Сгинь, паскуда! И чтоб ноги твоей даже близко не было! Сгинь!

Невооруженным взглядом было видать, что оправдания им совершенно «до фонаря». Артём сел за руль и включил заднюю передачу: развернуться местная дорога не позволяла, а в ворота — попробуй, сунься! О Ляльке следовало забыть напрочь. И чем быстрей — тем лучше. Проблема заключалась в другом — как? Между «следует» и «возможно» — солидный пробел, а для иного — непроходимая пропасть. Нужен был совет компетентного человека. И гражданин Баца — детектив и адский проходец — отправился на поиски Гуселетова.

30

Пал Палыч сидел за дисплеем новехонького компьютера и шустро прогуливался пальцами обеих рук по клавиатуре. Появлению старого знакомца обрадовался, выставил бутылку настоящего «бенедиктина», нацедил черного жгучего кофе из новомодного кофейника.

— Я гляжу, ты и вправду «завязал», Палыч, — сказал Артём старому бродяге. Назвать этого мужчину привычным прозвищем «Гусь» язык отчего-то не поворачивался.

— Спасибо старушке. — Гуселетов уселся напротив. — Живу, не жалуюсь, упущенное наверстываю: приотстал от технического прогресса за бичевский период. Заведешь своих ребятишек, привози к нам — задарма приглядим.

— Не получается у меня с этим, — вздохнул Артём. И выложил ему все: и про Ляльку, и про Большого, и про непонятного незнакомца с его странными речами.

Гуселетов слушал молча, внимательно, не перебивая.

Ощущение было такое, будто бурный поток горячечных слов втекал ему в оба уха и пропадал там навечно. Такого истового слушателя у Артёма не было никогда.

— Ты, Палыч, хлебнул лиха по ноздри, — так закончил Артём свой рассказ. — Помоги, вразуми, как поступить. Сам знаешь — со стороны разобраться проще, а я влип по самую макушку.

— Дела твои проще пареной репы, лейтенант, — резюмировал услышанное Гуселетов, окутываясь легким дымком сигареты. — Не знаю только — поймешь ли то, что услышишь, в нынешнем своем расположении духа. Говоришь, телефон тебе дали… Не потерял?

— Я ничего не теряю, ты ж знаешь…

— Тогда соглашайся, дурило! И чем скорей — тем лучше.

— Думаешь, заставят ее вернуться? — в душе Артёма едва слышно пискнула робкая нотка надежды.

— Думаю, что нет. Либо ты что-то напутал, либо — если все точно — скажу тебе, что твою девчонку заставить нельзя. Не та порода. Готовься к делу, лейтенант. Незнакомец твой верно сказал: слава сама выбирает, кто ей по сердцу. Любовь тоже. Авось — приложится. Выйдешь из дела — прощайся навеки.