Алмазы Шаха - Анатолий Ромов

Мелия перевела ответ Онселю. Тот сделал замечание, тут же переведенное Мелией:

— Никто не говорит о том, что вы собирались убить господина Каменского лично. Речь идет о заговоре, в который вы вступили вместе с сообщниками. Одной из целей этого заговора было, по вашим же показаниям, устранение нескольких лиц. Физическое устранение. Признаете ли вы, что в число этих лиц входил и господин Каменский?

Масуд долго молчал. Наконец выдавил:

— Да, он был включен в число этих лиц. Но не мною.

— Но был, причем в вашем присутствии. Господин Масуд-оглы?

На лбу Масуда выступил пот. Он явно не хотел смотреть в сторону Миши. Ответил, не поворачиваясь:

— Был. Но я был против таких мер. Повторяю это еще раз.

— Господин Масуд-оглы, это уже другой вопрос. — Обратившись к Онселю по-турецки и выслушав ответ, Мелия кивнула. — Все, господа. Спасибо. Очная ставка окончена. Прошу вас подписать протокол.

Они по очереди подписали протокол. Затем конвойный увел Масуда.

После ухода Масуда Онсель с полминуты сидел, обдумывая что-то. Они о чем-то тихо переговорили с Мелией. Кивнув, Мелия сказала:

— Господин Каменский, вы знаете, что сейчас сюда должен прийти ваш адвокат?

— Нет.

— Он должен прийти. Если ваш адвокат задержится, вы готовы его подождать?

— Конечно.

— Господин капитан Онсель любезно согласился переговорить с вами и с вашим адвокатом.

— Спасибо.

Ждать не пришлось: почти тут же раздался стук в дверь. В комнату вошел Исметчи, в новом, отлично сшитом костюме, благоухающий дорогим мужским одеколоном. Кивнув Мише, тут же, с места в карьер, заговорил о чем-то с Онселем и Мелией. Долгие переговоры закончились тем, что Мелия сказала:

— Господин Каменский, ваш адвокат попросил меня остаться. И помочь при переводе. Вы не против?

— Нет. Тем более что об этом просит мой адвокат.

Из состоявшейся затем беседы, в которой участвовали в основном капитан Онсель и адвокат Исметчи, Миша понял следующее: о нем и Луке в турецкую полицию дважды поступало сообщение Интерпола. Без просьб о выдаче; Интерпол сообщал лишь, что две полиции, России и Украины, просят оказать содействие в розыске двух подозреваемых в преступлении, Каменского и Лукашова. В каком именно преступлении их подозревают, не сообщалось. Поскольку соглашения о розыске и выдаче не только подозреваемых, но даже преступников между Турцией и этими двумя государствами, Россией и Украиной, нет — турецкая полиция в обоих случаях ответила лишь то, что ей было известно.

Затем Мише было сообщено следующее: в результате проведенного следствия выяснено, что он, Михаил Каменский, в инциденте, связанном с перестрелкой у скал, является потерпевшим. В отношениях с турецкой полицией он проявил абсолютную лояльность. В связи с этим господин капитан Онсель уполномочен заявить: турецкая полиция обязана сообщить о случившемся инциденте в Интерпол. Именно это она и сделает сегодня, после того как все обстоятельства, связанные с господином Каменским, выяснены. От него же она попросит лишь дать подписку с обязательством сообщать о всех его дальнейших передвижениях.

После того как Миша подписал обязательство, капитан Онсель и адвокат пожали друг другу руки. Затем Исметчи, похлопав Мишу по плечу, обнял его — и вывел из комнаты.

49

Когда они вышли на улицу, Миша увидел стоящий сразу же за «вольво», в котором сидела Галя, роскошный темно-голубой «мерседес». Остановившись рядом с лимузином, Исметчи сказал — тише, чем обычно:

— Молодой человек, еще раз поздравляю. Мы победили.

— Спасибо, господин адвокат.

— Но надеюсь, у вас есть голова на плечах? И вас не нужно учить, что делать дальше?

Не нужно, это уже точно, подумал Миша. Улыбнулся.

— Конечно, господин адвокат. Еще раз большое спасибо.

Ответив ему деревянной улыбкой, Исметчи пожал Мише руку. Тут же сел в «мерседес». Пока Миша усаживался рядом с Галей, машина адвоката уехала.

После того как Миша захлопнул дверцу, Галя спросила:

— Ну как?

— Все в порядке.

— Они… — Включила газ. — Давай хоть отъедем отсюда. — Спросила, чуть отъехав: — Они тебя отпустили?

— Отпустили.

— Не верю. — Увидев свободное место, притормозила у тротуара. Посмотрев на него, прошептала: — Мишенька…

Почему она шепчет, подумал Миша. Тут же с удивлением заметил: стрелка спидометра колеблется. Но этого не может быть, ведь машина стоит… Впрочем, может быть, она едет. Конечно. Его качает. Он явственно ощущает, как сползает в сторону двери… Галя почему-то бросила руль. Склонившись над ним, она обнимает его. И плачет. Почему она плачет?

Остального он уже не помнил. Остальное потонуло в колеблющейся мгле, вскоре превратившейся в полную темноту.

50

Открыв глаза, он увидел склонившееся над ним лицо Гали. Он лежал в кровати, на спине. Вглядевшись, заметил: недалеко от него горит настольная лампа. Собственное тело казалось ему сейчас очень легким. Настолько легким, что готово было поплыть в воздухе.

Встретив его взгляд, Галя зашептала:

— Ой, Мишенька… Ой, какая я дура… Тебе не надо было выписываться…

— Выписываться? — Он попытался приподняться. — Откуда?

— Лежи! — Лицо Гали стало злым. — Миша, ты что, с ума сошел? Вот поэтому все и получилось… Тебе не нужно было выписываться из больницы. Ты что, все забыл?

Из больницы. Ну да. Он лежал в больнице. Потом была очная ставка. С Масудом. Потом его отпустили. Точно. Наконец он вспомнил все. Вспомнил, как сел в машину рядом с Галей — и почти тут начал сползать с сиденья… Значит, действительно он рано выписался.

— Долго я валяюсь?

— Не очень. — Галя поправила подушку. — Часа три. Ты… очень плохо себя чувствуешь?

— Да нет. Наоборот. Во всем теле какая-то легкость.

— По тебе не скажешь. — Замолчала, явно колеблясь. — Не знаю даже, говорить или нет… Ты в самом деле в норме?

— В норме. Я же сказал. Что «говорить или нет»?

— Звонил Юсиф. Спрашивал, как и что.

— Юсиф? И… давно?

— Как только я тебя привезла. Я сказала, что ты сразу после полиции потерял сознание. Он спросил, смогу ли я обойтись без врача. Он не хотел бы, чтобы о квартире знали посторонние. Я сказала, попытаюсь. Ну вот. Он сказал, что позвонит еще. Вечером.

— А сейчас что?

— Сейчас вечер. Хочешь есть?

— Не знаю. — Он в самом деле не знал, хочет он есть или нет.

— Я разогрею бульон. Тебе нужно что-то съесть. Попытайся, а?

— Ладно. Попытаюсь. Вообще, мы где?

— В квартире. В той самой. О которой я говорила. Полежи, я сейчас.

Галя ушла. Пока ее не было, он оглядел комнату. Судя по двуспальной кровати, на которой он лежал, это была спальня. Мебели было мало, лишь два спальных столика у изголовья, телевизор в углу, трюмо и пуфик. Комната ему понравилась, во всяком случае, она выглядела уютно. В большой вазе на подоконнике стояли цветы. На столике рядом с ним лежала плоская коробка телефона.

Вскоре пришла Галя с подносом. Чашку бульона с гренками, которую она принесла, он, к собственному удивлению, выпил с удовольствием. Затем, поскольку они решили ждать звонка Юсифа, Галя, смилостивившись, разрешила ему усесться — подложив под спину подушки. Он сидел, перебрасываясь с ней односложными замечаниями, прислушиваясь к тишине, которую лишь изредка нарушал отдаленный шум машин. И сам не заметил, как заснул.

51

Проснувшись, увидел: он лежит все в той же комнате, на той же кровати. За окном светло. Похоже, уже утро. А может быть, даже день. Рядом, свернувшись калачиком, в халате, прямо поверх одеяла спит Галя. Некоторое время он лежал, вглядываясь в ее лицо. Сейчас, во сне, оно казалось беззащитным. Чуть приподнята верхняя губа. Прижатые к груди руки. Да, сейчас она выглядит беззащитной, хотя он давно уже знает, при случае она очень даже умеет постоять за себя. И за других, если нужно. Например, за него. Он даже не знает, что бы делал без нее — валяясь в этой частной больнице. Господи, как он ее любит. Если бы она знала, как он ее любит. Спит в халате. Значит, вчера допоздна дежурила рядом с ним. И, не выдержав, в конце концов заснула.

Подумал: все. Лежать сейчас он не будет. Он чувствует себя вполне нормально. Вчера была минутная слабость, но это вчера. Сейчас он чувствует себя нормальным человеком.

Осторожно откинув одеяло, сел на кровати. Галя не шевельнулась. Сунув ноги в стоящие у кровати шлепанцы, встал. Только сейчас обнаружил: он в плавках. Поискав глазами, нашел висевший у двери махровый халат.

Накинув его, приоткрыл дверь, посмотрел на Галю. Она спала, не меняя позы, все так же калачиком. Выйдя из спальни и прикрыв за собой дверь, осмотрелся. Большая комната, в которой он оказался, судя по всему, была гостиной. Подойдя к двери у противоположной стороны, прислушался — тишина. Тронул створку. Дверь открылась без скрипа; выйдя из гостиной, он оказался в небольшом коридоре, затем, миновав двери, наверняка ведущие в ванную и туалет, вошел в кухню.