Живая статуя - Наталья Якобсон

— Ты ведь не чужой, — сказала она таким тоном, словно только болван мог этого не понять.

— Хорошо, составь список всех необходимых вещей. Я их тебе принесу так быстро, как только смогу, — я надеялся отправить со списком Перси. Пусть он ходит за покупками или уговорит кого-то из фей, а потом я смог бы принести девушке уже выбранные и упакованные обновки, но Флер вдруг возразила:

— Я не умею писать.

— Но ведь читать ты умеешь? — я был удивлен, как можно уметь одно без другого.

— Читать — да, — подтвердила она. — Однако стоит мне взять в руки перо, и грамота тотчас начинает казаться настоящей колдовской наукой, какой-то абракадаброй. Только подумаю, что придется выводить на бумаге все эти значки и закорючки, да еще не поставить кляксы, так голова начинает идти кругом.

В этот миг уже довольно сильно исколотые иглой пальчики Флер казались такими хрупкими и изящными, что можно было, правда, подумать, что чистописание для них непосильный труд, а легкое гусиное перо — тяжкая ноша. Могут ли вообще такие длинные, слабые пальцы сгибаться и разгибаться, или же они созданы только для красоты, как ручки фарфоровой куклы, очаровательные, но бесполезные.

— Тогда скажи устно, я постараюсь запомнить, — сдался я.

— Кроме вещей мне нужна еще и еда, — быстро прибавила Флер. — Я не ела ничего с самого утра.

Ну, Перси придется тебе сгонять за корзинкой со съестным, мысленно велел я, и где-то, в недосягаемой дали, за городом, в ответ мне раздался усталый вздох. Перси хотел немного прикорнуть, но теперь вынужден был оставить мечты об отдыхе и срочно выполнять приказ хозяина.

— А ты располагайся, не стой в дверях! — Флер вскочила с места и предложила мне сесть, а сама стала копошиться возле приоткрытого шкафа, перебирая свои немногочисленные вещи. — Я купила небольшую лютню, — радостно призналась она, причем слово «купила» произнесла так многозначно и стеснительно, что я сразу понял, что покупка была, скорее всего, находкой или очередной безобидной мелкой кражей. Флер, очевидно, считала своим долгом подбирать все, что не надоело владельцам. Она достала из-под стопки разноцветных юбок легкий, изящный инструмент, положила пальцы на гриф, даже нежно прикоснулась к струнам.

— Правда, я не умею играть, но надеюсь, что ты сыграешь для меня, — Флер с очаровательной улыбкой протянула мне лютню. Гладкий полированный корпус блеснул в свете лампады, и прежде, чем лютня перешла в мои руки, кто-то, ловкий и незримый, быстро дернул струны, и они запели долгим пронзительным звуком.

— Что это было? — поинтересовался я у Флер, может, она знает, что за домовые поселились в ее комнатке.

— Что? — удивленно переспросила девушка. — Я ничего не слышала.

— Странно, — я коснулся пальцами струн всего на миг, и лютня заиграла сама. Мне вовсе не хотелось сейчас музицировать, поэтому струны равномерно дергались и рождали мелодию сами. Было бы скучно сидеть на одном месте и самому извлекать звуки из инструмента. Пусть лучше волшебство поработает вместе меня.

— Чудесно! — Флер быстро сделала пируэт и захлопала в ладоши. Для человека, который голодал целый день, она двигалась слишком бодро, наверное, потому, что прежде никто и не баловал ее сладостями или хорошей едой.

Перси, ругаясь, поставил на окно корзину, накрытую узорчатой салфеткой, а сам, едва поклонившись, исчез. Бутыль вина с темным стеклом и выпуклой пробкой не слишком тянула меня к себе, поэтому я продолжал делать вид, что играю, а вот Флер сразу ощутила аромат горячей пищи и стала выкладывать на стол какие-то блинчики, пряники, пирожные, вообще все, что можно было назвать не вполне здоровым питанием. Очевидно, Перси не знал, насколько плохо обстоят дела, и решил, что нужны всего лишь сладости для дамы, а не сытный обед. Единственным более-менее нормальным блюдом оказались тарелки с шашлыком, но к жареному мясу меня никогда не тянуло, только к сырому. И только с кровью, подсказала темная злобная часть моего сознания. Зло во мне подавало голос всегда так не вовремя. Мне пришлось отвернуться от нежной, прямой шеи Флер, чтобы не впиться ногтями в тонкую, легко ранимую кожу вокруг пульсирующей жилки и ждать, когда потечет кровь.

— Замечательно, — проворковала ничего не подозревающая девушка, доставая из корзины последние свертки с сочниками. — А я уж думала, что придется остаться без ужина.

Я не сразу заметил, как чьи-то длинные коричневые коготки царапнули стол, пробуя зацепиться за край. Какое-то ловкое маленькое существо, похожее по размеру на кошку проворно подпрыгнуло, стащило булочку со стола и нырнуло назад в темноту и недосягаемость.

Может, крыса, которая вылезла из потайной норы? Нет, на крысу оно было совсем не похоже. Весь дом может быть пронизан потайными норами, только вот прячутся в них совсем не животные, а те существа, в которых людям, в том числе и Флер, наверное, трудно поверить. Поэтому она и не замечает кутерьмы вокруг себя, просто не понимает, что все эти пляшущие по ее комнате твари существуют на самом деле, а не только в ее воображении.

Я велел лютне прекратить играть и начал настороженно следить, не появится ли еще один потусторонний воришка.

Пока я делал вид, что налаживаю лютню, чьи-то, не менее ловкие коготки попытались срезать пряжку у меня с сапога. Это оказалось не слишком легкой работой, ведь обувь, пошитая эльфами, была сделана на совесть, и все украшения на ней держались крепко, тогда тяжелое маленькое тельце вынырнуло из-под кресла, наглые сильные лапки вцепились в блестящий предмет и с ожесточением начали тянуть на себя. Я уже хотел пнуть юркого зверька, но не посмел, потому что узнал в хвостатом гладкошерстном воришке любимца Розы, того гремлина, которого когда-то она подобрала в моих подвалах и нянчила, как ребенка. Я с самого начала не мог понять, чем ей так понравился этот отвратительный зверек, но потом проникся к нему симпатией и вот, чем это кончилось. Он решил обворовать меня, как и все эта орда тварей, которая рыскает по городу в поисках наживы.

Очень быстрым, хорошо рассчитанным движением руки я поймал проказника за хвост и оторвал от пола. Гремлин барахтался и переворачивался в моих руках, но вырваться не мог.

— Привет, малыш! А где Роза? — поинтересовался я у, наверное, потерявшего рассудок от страха зверька, ведь он узнал хозяина, которого так легкомысленно бросил и понял, что хорошего теперь ждать нечего.

Гремлин уставился на меня так растерянно, что другому бы стало его жалко. Он даже почесал коготком за розоватым ушком и, кажется, если б мог жалобно замяукать, то непременно это бы сделал. Такая хитрая, испуганная мордашка у кого угодно вызовет жалость.