Модус вивенди - Дарья Кузнецова

Впрочем, вспоминая родную планету варов, удивляться подобному было тем более глупо.

Экскурсию я решила начать с погружения в океан (оказалось, местные транспортные пузыри такое умели), то есть — наименее увлекательного. Просто потому, что в толще воды интересно наблюдать исключительно за местными обитателями или растениями, а ни те, ни другие разнообразием не отличались.

Вода была почти непрозрачная и походила на воду какого-нибудь пруда к концу лета — жёлто-зелёная и мутная от обилия микроскопических водорослей. Среди этого бульона плавали медузы или кто-то на них похожий — полупрозрачные синеватые и зеленоватые студенистые шары, размером от мелкой жемчужины до настоящих гигантов почти с наш шар размером. Кроме того, в изобилии водились странные панцирные существа — нечто вроде гибридов крабов с моллюсками; большинство бегало по дну, но некоторые вполне ловко загребали «вёслами» роговых наростов. И они были единственным, что вносило разнообразие: шустро перемещались и отличались многообразием форм и видов, от длинных змееобразных тварей с кольчатыми сегментами «брони» до раковин привычной формы, только на ножках.

Вынырнув из воды, мы полетели над побережьем к следующей точке, где собственно планировалась высадка и начало прогулки. Мужчины стояли посередине шара, одинаково неподвижные и сосредоточенные, я же очень быстро опустилась на тёплую шероховатую прозрачную поверхность: почему-то так было удобнее наблюдать за окружающим миром.

Кромка воды в этом мире выглядела почти так же, как дома. Затянувшие небо плотные облака делали воду свинцово-серой. Мелкий прибой трепал ошмётки водорослей и разбитые ракушки. Волны облизывали серо-розовый, похожий на расколотый гранит, песок, оставляя на нём грязные зеленоватые клочья пены.

Потом песчаный участок кончился, берег приподнялся сумрачными тёмными скалами, у подножия которых волны уже не были столь безобидными, и лупили каменные стены с упрямым рокотом. Жалко, что пузырь не пропускал запахи; но я хорошо помнила этот сырой йодистый аромат, и сейчас почти слышала его.

Высадились мы там, где в море впадала небольшая довольно бурная речушка. Я хотела пройти вдоль неё к лесу и дальше немного вверх, полюбоваться цепочкой перетекающих друг в друга озёр. Жалко, здесь не было Македы, ей бы понравилась такая прогулка.

— Я ждать здесь, — сообщил вар, когда шар плавно опустился на камни, и в его стене открылся проём.

Ветров шагнул вперёд первым, судя по движениям капюшона — внимательно огляделся по сторонам, после чего развернулся и со своей обычной бесцеремонностью вынул наружу меня, как-то умудрившись не задрать при этом ни свой, ни мой плащ. Заверять, что я вполне справилась бы сама, я не стала. Смысл, когда всё уже случилось?

Оказалось, с запахом я ошиблась: йодистого привкуса в нём не было, только сырость и тина. Совсем забыла, что океан здесь почти пресный.

Мы аккуратно двинулись между огромных валунов, составляющих берег реки. Буквально через десяток шагов транспортный пузырь скрылся из виду, и Одержимый, невнятно выругавшись себе под нос, стянул с головы капюшон и откинул полы плаща за плечи.

— Идиотская форма одежды, — мрачно пробормотал он, когда я последовала его примеру. — На кой чёрт им вообще руки нужны?

— Ну как же? Чтобы разговаривать, — иронично ответила я, пожав плечами.

— Ладно, а зачем тебя в лес понесло? У меня сложилось впечатление, что ты не очень-то любишь прогулки.

— Напротив, я очень люблю неторопливо и размеренно бродить по живописным местам, — возразила я.

— Что ж тебя приходилось выгонять на улицу пинками? — с недоверчивым смешком уточнил мужчина.

— Потому что работу свою я тоже люблю, и не люблю бросать недоделанные дела, — спокойно пояснила я. Потом после короткой паузы почему-то честно уточнила. — Я и собаку для этого завела, чтобы был стимул хоть иногда выходить из дома.

— Она на тебя похожа. Странная зверушка, — хмыкнул он, искоса бросив на меня непонятный взгляд. Уточнять, похвалил он меня таким образом или попытался задеть, я благоразумно не стала.

— Говорят, все животные похожи на своих хозяев, — пожала плечами. — А ты не сторонник живности в доме?

— Никогда не имел возможности, — после долгой паузы ответил он. — Сначала учёба, потом служба; а за зверьём присмотр нужен, не до того.

Ну надо же. Мы идём и ведём вполне приличную светскую беседу; скажи кому — не поверят.

— Что смешного? — настороженно уточнил мужчина; кажется, я слишком весело улыбнулась своим мыслям.

— Честно? — насмешливо вскинула брови я. Выдумывать что-то было лень, поэтому ответила правду. — Я подумала, что ты умеешь быть хорошим, только обычно тщательно это скрываешь. Что я не так сказала? — опешила я, потому что при этих словах он состроил раздражённо-озлобленную гримасу, как будто услышал несусветную гадость, молча отмахнулся и замолчал.

Похоже, я опять умудрилась случайно задеть какую-то болевую точку. Даже страшно представить, сколько их у него.

Во избежание углубления скандала и чтобы не провоцировать Одержимого, я тоже предпочла замолчать, отдавая дань видам. Тем более, посмотреть было на что.

Вблизи этот своеобразный лес выглядел совершенно удивительно и совсем не так однообразно, как сверху. Бесконечный неподвижный лабиринт причудливых форм и цветов. Огромные, в два человеческих роста, лишайники всех оттенков серого и зелёного ветвились подобно оленьим рогам, образовывали элегантные венчики и подобные розовым бутонам структуры. К твёрдым одеревенелым «ветвям» крупных видов лепились розетки более мелких, похожих на кружевные цветы и напоминающих расцветкой яшму во всём богатстве её разнообразия. Завесами живой кисеи, местами достигавшими земли, тут и там свисали длинные гирлянды серебристо-сиреневых, жёлтых, сизо-голубых и нежно-розовых мхов.

Толстый ковёр из совсем другого, тёмного сине-зелёного мха, мягко пружинил под ногами, которые погружались в него по щиколотку. Это было очень приятное, но жутковатое ощущение, как будто земля в любой момент может раздаться в стороны и сожрать случайных путников.

Обманчивое, но очень упрямое ощущение. Я точно знала, что тут даже насекомых нет, только какие-то простейшие, но первозданная неподвижная тишина, нарушаемая только тревожным посвистом ветра и плеском воды, угнетала. Записанная глубоко в генах привычка: если затихла природа, значит, грядёт какая-то опасность. Ей не объяснишь, что природы, способной на что-то реагировать, как и самих опасностей, отличных от природных катаклизмов вроде землетрясений и извержений вулканов, здесь попросту нет.