Охота на крутых - Александр Граков

Игорь, решив поудобнее рассмотреть чертёж, развернул его. План здания был выполнен очень тщательно, в трех цветах: черный, синий и красный. Внизу пометки: синяя черточка, а напротив – сокращенно «пот. х.», ниже – красный кружок и тоже сокращенно «зам. с‑ф». В левом верхнем углу плана красной тушью был красиво выписан адрес: С. П., Кленовый пр., д. № 7.

Тем временем Иван завладел альбомом и, раскрыв его, потрясенно присвистнул. Повертел его и так, и эдак, разглядывая, затем перевернул страницу, странно хмыкнул, взглянув на снимки, перевернул следующую – тихо ойкнул и заматерился, затем пошел лихорадочно листать страницы одну за другой и, внезапно отбросив его на рядом стоящую кровать, захохотал – дико, облегченно.

– Ты чего? – Игорь оторвался от плана. – Не двинулся, случаем?

– Я‑то? Нисколечки! Но ты – точно двинешься, если взглянешь на эту фотоколлекцию! И малым облегчением тебе будет то, что траур можешь снять с себя досрочно. Ибо если разделить его поровну на каждого из этого альбома – у тебя уже и так перебор во времени!

Игорь подхватил альбом, раскрыл. Первую страницу целиком занимал цветной снимок Олеси: в полный рост она возлежала на тахте, совершенно обнаженная, в самой из соблазнительных поз Данаи – заложив руки за голову и подавшись чуть вперед, так, что все выступы и промежности обрисовывались рельефно, с четкостью, поражающей воображение, мужское, конечно. Да, снимок делался действительно фотохудожником, мастером своего дела. Но и заслуг Олеси умалять не следовало... Игорь перевернул страницу. На следующем снимке... Агафонов нежно обнимал одной рукой полуобнаженное плечо Олеси в вечернем платье. Надо же, какое проявление родственных чувств! А вот на следующей странице альбома «родственные» чувства сменились совсем на другие: она лежала в объятиях Эдуарда Михайловича совершенно голая. Кстати, и Агафонов был без ничего. Но до половины снизу парочку прикрывало голубое стеганое одеяло. Следующие фото пошли безо всякого прикрытия: сцены совокупления Олеси и «папочки» были ярки и поразительно впечатляющи. И поз ими было испробовано великое множество – не иначе всю «Кама‑Сутру» проштудировали.

– Вот тебе и папа с дочкой! – Игорь растерялся. – Это что же, выходит она – его любовница?

– И не только его! Ты листай, листай дальше!

С половины альбома снимки пошли черно‑белые. Но не менее впечатляющие. На каждом последующем Олеся занималась любовью с новым партнером. Причем здесь ее «родственниками» были очень молодые парни с накачанной мускулатурой. Можно было даже сказать – перекачанной – бугры мышц уродовали на иных снимках молодое тело. Постельные сцены в большинстве повторялись, менялись лишь партнеры. Но партнершей во всех случаях была она – Олеся.

– Вот это да‑а‑а! – теперь пришел черед свистеть Игорю. – Она что, весь клуб культуристов перетрахала, что ли?

– Ты вглядись в их лица! – Иван аж вздрагивал от возбуждения. – Скажи, ты где‑нибудь такие рожи встречал?

Только теперь, оставив на время Олесю, Игорь внимательно вгляделся в лица ее партнеров и... невольно вздрогнул. Глаза. Взгляд их был совершенно пустым, устремленным в никуда. Такой взгляд бывает у слепых – направленный при разговоре мимо вас, в сторону. И выражение лиц – равнодушно‑безразличное. Словно эти парни не наслаждались сексом с красивой девушкой, а занимались обязательной работой по чьему‑то приказу.

– Ну скажи, скажи – на кого они похожи? – приплясывал рядом Иван.

– На сумасшедших! И еще на зомби – такими их описывает и показывает Запад.

– Во, в точку попал! Я тоже сразу так подумал! – торжествовал шахтер.

– Вань, здесь еще кое‑что есть, – на каждом черно‑белом снимке в правом нижнем углу стояли буквы и цифры: А‑8, А‑14, Б‑43 ... и так далее.

– Серии и номера – это ясно. Но вот откуда и кого – это неясно.

– Ладно, потом будем гадать, давай посмотрим, что в тряпке!

В тяжелом замшевом мешочке лежала довольно увесистая связка ключей на большом кольце с цепочкой. Вместо брелока к цепочке был подвешен... кусок золота размером со спичечный коробок.

– Ого! – изумился Иван. – Да тут хватит, чтобы вставить зубы половине жителей Николаевки!

– Гляди, как бы свои не посеять! – прервал его восторги Игорь.

– Здесь какая‑то хреновина! – Иван перевернул мешочек, потряс. Изнутри вывалилась зажигалка, отсвечивающая матово‑желтым.

– «Ронсон», – дорогая штука! На ней буквы, гляди!

Действительно, одну из сторон плоской вещицы занимал искусно выгравированный рисунок: нераспустившийся бутон лилии, а под ним – две скрещенные молнии.

– Ну череп и кости – я еще понимаю, да это и козе понятно! Но что означает эта фигня – сам черт не разберет! – Иван задумчиво скреб в затылке.

– Однозначно – знак какого‑то общества. Но вот какого, это ты верно подметил – надо думать. Их же сейчас – сект и общин – на каждом ушу по куче. А ну, постой!

На оборотной стороне зажигалки стояли две витиевато гравированные заглавные буквы «О» и «К».

– Дай‑ка ее заграничный паспорт!

Он был выписан на Олесю Кринченко.

– Вот теперь ясно – это визитная карточка! А куда с ней ткнуться – опять неясно!

– Послушай, Игорь! – Иван ерзал на ступе. – А документы старика...

– Умница! – Игорь быстро достал из «дипломата» папки, раскрыл первую попавшуюся... Вольвак Виктор Генрихович, 1916 г. р., место рождения – «пятая колонна» в Прибалтике. Послужной список, спецподготовка... ого! – разведывательно‑диверсионная школа... Ага, вот! «С сентября 1993 года занят подготовкой специального контингента отрядов особого Назначения для свободно‑полевых поисков. Места дислокации отрядов – «горячие точки» ближнего зарубежья. По совместительству занят на должности заместителя начальника РОВД по отбору кадрового состава среди сотрудников милиции». Ни фига не понятно! Что же у него тогда за основная работа, если должность зам начальника милиции – совмещенная? Может, Гальчевский разъяснит? Открываем вторую папку... Гальчевский Константин Степанович, 1961 г. р., родился... крестился... так – в 1979 году призывной комиссией освобожден от действительной по причине психической неполноценности... В 1991 году принят в районное ОВД на должность агента‑осведомителя. Тоже по совместительству, основная работа – заместитель директора одного из крупнейших коксохимических заводов Донбасса. Ни хрена себе, это в двадцать лет‑то, да еще с расстроенной психикой! Налицо явная «волосатая рука» в верхах – протекцией так и прет отовсюду!

А через два года Гальчевский – главный спонсор организации «Перекресток молний», занимающейся, насколько понял Игорь, усовершенствованием препарата для ускоренного развития мышечной системы и быстроты реакции... Типа современных анаболиков, что ли? Нет, здесь написано «безо всяких побочных эффектов в развитии организма». Это уже что‑то новое!..

Здесь же, в папках, копии документов‑пропусков, по которым из «горячих точек» Афгана и Карабаха под видом металлолома в закрытых пульмановских вагонах вывозились тысячи тонн «барахла»: аудио‑ и видеоаппаратура, мебель ценных пород дерева, автомобили и ковры – их было особенно много. Отдельно велся реестр предметов искусства, старины, кожаных и меховых изделий. И здесь же – наркотики – их тоже вывозили огромными партиями. И конечным пунктом назначения для «дури» был... коксохимический завод, заместителем директора которого являлся Костя Гальчевский.

– Зачем заводу столько наркоты? – схватился за голову Иван.

– А кто их знает? Может, пуговицы какие особенные делают для модниц! – отозвался Игорь. – Ладно, давай кассеты!

На аудио были записи бесед, договоров, сделок, величина сумм которых порой сшибала с ног почище спирта. Фамилии Гальчевского и Вольвака присутствовали обязательно в каждой.

На видеокассете запись была недолгой – минут тридцать. То, что они там увидели, оставило вполне равнодушным Ивана – каратэ, ай‑ки‑до, у‑шу, приемы рукопашного боя... этого он по «видаку» насмотрелся достаточно... Зато другое настолько поразило Игоря, что он буквально прилип к экрану телевизора.

– Ну чего ты там не видал? Обыкновенный мордобой, возведенный в культ спорта! – Иван щегольнул недавно вычитанным выражением.

– Ты плохо глядел, иди сюда! – Игорь вновь подтащил его к телевизору. – Посмотри‑ка на бойцов внимательнее, узнаешь?

– Мать мою Марусей звали! Да это ж из альбома!

Действительно, несколько раз в парных поединках мелькнули знакомые физиономии с фотографий – равнодушные лица, пустые глаза.

– Смотри еще внимательнее!

Скорость выполнения приемов нарастала. К концу боя сражавшиеся не замедляли темпа, как предполагалось в схватке на выносливость, а наоборот – убыстряли его, ставя блоки, нанося удары и уходя от них уже с тройной скоростью.