Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака - Станислас-Андре Стееман

Арле поднял взгляд на окна, надеясь увидеть свет. Нет, Эдуар не мог попасть на виллу, у него не было ключей. Наверняка он прождал какое-то время в саду и, не дождавшись, уехал.

Арле тяжело поднялся по наружной лестнице. Выходит, весь день он играл с братом в прятки. Арле пересек галерею и полез в карман брюк за связкой ключей.

— Ничего себе!

Он вдруг увидел, что ключа не требуется: входная дверь открыта! А между тем он был уверен, что, уходя, запер ее на два оборота. Он точно помнил: его позвала Франсуаза, он стоял перед дверью, и мрачные мысли одолевали его, рука же неловко искала замочную скважину. Ему запало глубоко в память, как во влажном воздухе раздалось двойное щелканье замка.

Растерявшись, Арле застыл у приоткрытой двери. Связка ключей дрожала в его пальцах. Кроме него, ключи были у Роберты и у слуги. Салику сбежал, а Роберта… Может, ее ключи нашлись в «аронде»? Тогда это Эдуар. Арле вошел в дом.

— Ты здесь, Эдуар?

В гостиной царил мрак, но Арле вдруг почувствовал, что в доме кто-то есть. В глубине комнаты бледная полоска пробивалась из-под двери в гостиную, высвечивая плитки пола. Сделав несколько шагов, Арле снова остановился. Он услышал легкий шум, журчание льющейся из крана тонкой струйки. И тут до его ноздрей дошел странный запах. Арле тщетно пытался определить, чем пахнет, хотя с раздражением отмечал про себя, что запах знакомый.

Арле сделал еще шаг и неуверенно произнес:

— Это ты, Эдуар?

Но он и сам уже знал, что это не Эдуар. В замешательстве он подумал о Салику, и образ слуги с искаженным лицом промелькнул в его сознании. Журчание воды прекратилось, но запах усилился. Желтое пятно под дверью стало шире. Кто-то выходил из ванной. Арле отметил это про себя, но не пошевелился: весь напрягшись, он не спускал глаз с хромированной дверной ручки. Наконец ручка нырнула вниз: дверь открылась. В проеме на фоне слабо освещенного коридора появилась тень. Арле поднес руки к лицу. Он хотел закричать, но неописуемый страх сжал ему горло. Арле попятился: нет, нет, это невозможно! Такого не бывает. Он пьян, пьян в стельку! Или сошел с ума. У него навязчивая идея, он бредит, и это призрак. «Цереусы цветут…» Этого не может быть!

Тень на мгновение замерла, уставившись на другую тень, ступавшую в глубь комнаты. И вдруг призрак раскрыл объятия, и тяжелую тишину разрядил радостный возглас, который пригвоздил Арле к полу и заставил трепетать его сердце. Живой человеческий голос, низкий, с хрипотцой, неповторимый голос:

— Аль, как я рада! Ты смог вырваться пораньше, милый?

Голос воскресшей жены, его Роберты.

Убийца

1

Арле оцепенел. От изумления он не в силах был даже двинуть рукой. «Я сошел с ума, — подумал он. — Не иначе». Открывшаяся дверь вела в мир бредовых видений, неотличимых от жизни, реальных, как сама жизнь.

Он дал Роберте себя обнять, выдержал ее поцелуй, ее прикосновение. Но вдруг его пронзила дрожь, на спине выступил холодный пот. Он почувствовал озноб.

Роберта зажгла в гостиной бра. На ней был плащ нежно-голубого цвета, на белокурых волосах — шелковый платок, который она надевала лишь в дорогу. Вот она снова рядом, Арле поглядел на ее полные ярко-красные губы, светлые удлиненные глаза. И этот ландышевый запах… У Арле закружилась голова. Его любимый запах. Как он сразу его не узнал?

— Что случилось? Почему ты молчишь?

Не спуская с Арле беспокойного взгляда, Роберта коснулась его руки, щеки.

— Господи, да ты закоченел!

Она взяла его за руку и усадила в красное кресло кордовской кожи.

— Да на тебе лица нет…

Она нащупала на запястье его пульс.

— Тебя немного лихорадит. Резкая перемена погоды. Хочешь, я вызову врача?

Арле молча покачал головой. Роберта побежала на кухню. Ее каблуки энергично стучали по полу, мелькали тугие загорелые икры. Она принесла стакан воды и трубочку нивакина.

— Прими. Это не повредит.

Арле по-прежнему сверлил ее глазами. Роберта поставила стакан на столик и села рядом с Арле. От беспокойства она побледнела. Наверно, решила, что он серьезно болен.

— Я позову Малапера, — сказала она тихо, но решительно.

Роберта встала, но Арле схватил ее за руку и притянул к себе.

— Роберта, — мягко сказал он. — Откуда ты приехала?

Скажи она «с того света», Арле едва ли удивился бы. Роберта нахмурилась.

— Из Гуильё! Почему ты спрашиваешь? Что на тебя нашло, Аль? Ты же знаешь, что Эдуар…

В голове у Арле все смешалось. Тремя фразами Роберта перечеркнула три дня кошмара. Да, кошмара, который только теперь отпускал Арле…

Он сжал загорелую руку Роберты, ухватился за эту теплую плоть, как за спасательный круг.

— Ты застала Эдуара, когда приехала в Гуильё?

— Нет. Он оставил записку, что должен по важному делу ехать в Абиджан — кажется, в министерство сельского хозяйства. И вернется через двое суток…

— И с тех пор ты его не видела? — не унимался Арле.

— Нет. Позавчера я отправилась в Ман и успела поговорить с ним по радио, когда была связь, в четыре часа. Он подтвердил, что вернется двадцать третьего, то есть вчера. И добавил, что ты позвонил ему и предупредил, что вынужден задержаться на несколько дней в Германии и прилетишь не раньше начала января.

— Какова сволочь!

Правда капля за каплей просачивалась в его сознание. Роберта, раскрыв рот, в недоумении хлопала глазами.

— Почему? Он что, обманул?

— Продолжай. Что было потом?

Арле сам удивлялся, что голос его остается твердым. Ведь он уже догадался, что услышит дальше, и боялся, что догадка подтвердится.

— Можешь себе представить, как я растерялась! Пропал наш рождественский ужин! Весь вчерашний день я злилась! А сегодня утром решила: хватит киснуть. Прочь, хандра! Если встречать Рождество без мужа, так хоть у себя дома. Гуильё, конечно, место славное, но там особенно не повеселишься! Ни тебе газет, ни телефона — глухомань, одним словом. Я вела машину весь день. Дороги после дождя превратились в кашу. Поэтому я так долго ехала и только что вошла в дом. А ты? Ты когда вернулся?

Арле задумался, стиснул зубы.

— Значит, Эдуар не знает, что ты в Абиджане?

— Нет… Хотя что это я! Теперь, конечно, знает, ведь я предупредила слуг в Гуильё, что возвращаюсь домой.

— Ты кого-нибудь встретила в городе?

— Никого. Было уже темно, когда я подъехала к Аджамэ. В доме тоже никого не было. Где Салику?

— Значит, ты никого не видела…

Арле закрыл глаза. Он не выпускал из рук вспотевшей ладони Роберты.

— Иди ко мне.

Он прижал Роберту к себе, вдыхая ее аромат.

— «Диориссимо»… Я по запаху духов догадался, что ты вернулась. Еще не видел тебя, но уже понял, — он еще крепче сжал ее в объятиях, — понял, что ты не умерла.

Роберта вздрогнула и слегка отстранилась от мужа. Опять в ее взгляде промелькнуло беспокойство.

— Умерла?

Она рассмеялась, но принужденно и хрипло.

— Я видел твою могилу на кладбище в Аджамэ. Гвоздики на ней уже завяли.

В груди у Арле что-то надорвалось, и он залился тихими горючими слезами.

— Аль, милый!

Роберта, ничего не понимая, в испуге глядела на него. Она никогда не видела, чтобы он плакал.

Наконец Арле поднял голову. Словно камень свалился с его души. Он ласково смотрел на жену обновленным взором, очищенным слезами, которые он слишком долго сдерживал. Всего несколько минут назад он метался, как измученный шмель, повсюду его подстерегали призраки, но теперь он прозрел, он во всеоружии и уже разогнал призраков.

— Роберта, выслушай меня.

И он рассказал ей все: о телеграмме Эдуара, об утопленнице, о своих подозрениях, о расследовании Вотье и его исчезновении. Однако в последний момент из стыдливости умолчал о фотографии. Он не спускал глаз с Роберты. Недоверие, изумление, страх сменялись на ее сосредоточенном нежном лице. И наконец, содрогнувшись от ужаса, она вскричала сдавленным голосом:

— Да ведь он сам позвал меня в Гуильё… Чего же он хотел?

Зубы ее стучали. «Бледна как мертвец», — невольно подумал Арле. Нет, живая, живая! Он еще крепче обнял жену, прижался к ее теплой коже.

— Роберта…

Ужасно, но откладывать больше нельзя. Придется бить по больному месту.

— Роберта, скажи мне всю правду. Даже если будет нелегко! Иначе мы не выберемся из тупика.

Роберта спрятала лицо на груди Арле. Она ждала вопроса, заранее зная его…

— У вас с Эдуаром…

Комок в горле мешал ему говорить. Он словно всадил нож в плохо зарубцевавшуюся кровоточащую рану. Роберта дрожала в его объятиях. Арле ощутил на шее теплые капли и понял, что Роберта тихо плачет.

— Ты что, была его любовницей?

До него это дошло только что, когда она рассказывала о своей поездке в Гуильё. Сотня незначительных деталей вдруг выстроилась в один ряд, словно подчиняясь незримому сигналу.