Три гинеи - Вирджиния Вулф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Комиссия была назначена архиепископами Кентерберийским и Йоркским «с целью изучения всех теологических и любых других подходящих принципов, которые регулировали или должны регулировать вопрос Женского Богослужения в Церкви»{104}. Итак, религиозная профессия, в контексте Англиканской церкви, хоть и кажется похожей в некоторых отношениях на другие: она, по словам Уитакера, характеризуется внушительными доходами, связана с владением огромного количества собственности и имеет иерархию чиновников и их жалований — все же стоит особняком над всеми профессиями. Так, архиепископ Кентерберийский превосходит лорда-канцлера, а Йоркский — премьер-министра, и вообще это самая высокая профессия, поскольку она религиозная. Но спрашивается, что такое «религия»? Что есть христианская религия, было раз и навсегда увековечено ее основателем в словах, доступных каждому человеку в переводе исключительной красоты; и независимо от того, принимаем ли мы интерпретацию переводчика, невозможно отрицать глубочайший смысл тех слов. Таким образом, можно с уверенностью заявить, что в то время, когда лишь малое количество людей знакомо с медициной и законом, все владельцы копии Нового Завета знают, что означала религия с точки зрения ее основателя. Поэтому, когда в 1935 году дочери образованных мужчин потребовали открыть для них религиозную профессию, священники этой самой профессии, примерно соответствующие по рангу врачам и адвокатам, были вынуждены не просто обратиться к какому-то уставу или хартии, оставляющим право заниматься этой работой только мужчинам, им пришлось обратиться к Новому Завету. Так они и сделали, обнаружив в результате, по словам уполномоченных, что «в Евангелие наш Господь одинаково ценил мужчин и женщин как членов общего духовного царства, как детей Божьих и как обладателей равных духовных способностей…» В доказательство сего они цитируют: «… нет ни мужского пола, ни женского: ибо вы все одно во Иисусе Христе[247]». Казалось бы, основатель христианства считал, что для этой профессии неважны ни навыки, ни пол. Он выбирал себе учеников из рабочего класса, из которого сам вышел. Главным качеством был некий редкий дар, которые в те далекие дни ниспосылался плотникам и рыбакам, но также и женщинам. Как указывает комиссия, нет и тени сомнения в том, что в стародавние времена существовали пророчицы[248] — женщины, на которых снизошел божественный дар. Кроме того, им даже было разрешено проповедовать. Апостол Павел, например, утверждает, что публично молящиеся женщины должны быть покрыты вуалью. «Имеется в виду, что только в таком виде женщина может пророчествовать [т. е. проповедовать] и молиться». Почему тогда женщины отстранены от священства сейчас, если основатель религии и один из его апостолов считали их достойными проповедовать? Таков был вопрос, и комиссия решила его, обратившись не к разуму основателя, а к самой Церкви. Между ними, конечно, есть разница, ведь мнение церкви должен толковать другой разум, и разум этот принадлежал апостолу Павлу, который, поразмыслив, изменил свою точку зрения. Ибо, вызвав из глубин прошлого несколько почтенных, но малоизвестных женских фигур: Лидию[249] и Хлою[250], Эводию и Синтихию[251], Трифену, Трифосу и Персиду[252], обсудив их статус и определив, в чем разница между пророчицей и пресвитерессой[253], каково положение диакониссы в до-Никейской[254] церкви и в после-Никейской, уполномоченные вновь обращаются к апостолу Павлу и говорят: «Во всяком случае ясно, что автор пастырских посланий, будь он апостол Павел или кто-то еще, рассматривал женщину, как существо, отстраненное по причине своего пола от позиции официального „наставника“ в церкви и любой другой должности, связанной с осуществлением государственной власти над мужчиной» (1. Тим. 2:12[255]). Откровенно говоря, ответ не столь удовлетворителен, как хотелось бы, ибо мы не можем полностью примирить слова Павла или любого другого апостола с указаниями самого Христа, который «одинаково ценил мужчин и женщин как членов общего духовного царства… и как обладателей одинаковых духовных способностей». Однако спорить о значении этих слов пустая трата времени, коль скоро мы оказываемся перед фактами. Что бы ни имел в виду Христос или святой Павел, на самом деле исповедание религии в IV–V вв. стало настолько организованным, что «диакон (в отличие от диакониссы), „отслужив благоугодно вверенные ему службы“, мог в конечном счете претендовать на более высокие церковные должности; тогда как за диакониссу лишь молились, чтобы Господь „ей ниспослал Святого Духа… дабы она могла достойно выполнить порученную работу“». Через три-четыре столетия, по-видимому, пророк или пророчица, чьи послания были добровольными и невежественными, исчезли, а их место заняли три ордена епископов, священников и диаконов, которые естественно были мужчинами и, согласно Уитакеру, весьма богатыми, ибо, как только Церковь стала институтом, ее профессорам начали платить. Таким образом, исконная религиозная профессия была во многом схожа с литературным делом наших дней{105}. Поначалу она была доступна всем, кто наделен даром прорицания. Никакого обучения не требовалось, а профессиональные требования были предельно просты — голос и рыночная площадь, бумага и чернила. Эмили Бронте, например, писавшая
Страх не владеет мной,
Душа тверда в открытой бурям сфере.
Миры хранят покой,
Я силы черпаю в одной лишь вере.
Господь, в моей груди,
Один ты — Всемогущий, Вечный.
Дни жизни позади —
Бессмертье сменит ход их быстротечный[256],
хоть и не достойна быть священником Англиканской церкви, наверняка является духовной наследницей древней пророчицы, что вещала еще в те дни, когда пророчества были добровольным и бескорыстным занятием. Но, когда церковь стала институтом, требующим от своих проповедников специальных знаний и оплачивающим их, люди одного пола остались внутри, а другого — были исключены. «Диаконы возвысились в сане — отчасти явно из-за их тесной связи с епископами — и стали подчиненными служителями молитв и таинств; однако диакониссы остались на примитивных ступенях этой эволюции». Насколько примитивной была их эволюция, доказывает тот факт, что в Англии в 1938 году оклад архиепископа составляет 15 тысяч фунтов, епископа — 10 тысяч, а декана — 3 тысячи. При этом жалованье диакониссы составляет 150 фунтов, а что касается «приходской работницы», которая «помогает практически во всех областях приходской жизни» и чья «работа зачастую сурова и одинока», то ей платят от 120 до 150 фунтов в год; и нет ничего удивительного в том, что «молитва есть основа всей ее деятельности». Таким образом,
