Секретный рейд адмирала Брэда - Богдан Сушинский

— Впрочем, мое внимание привлек проходящий рядом с одним из гротов разлом, — вдруг вспомнила Лилия. — Судя по голубизне льда, под его покровом скрывается озеро.

— Ну, озером его следует называть лишь условно, поскольку вся водная масса его давно превратилась в сплошную глыбу льда, — возразил Максвилл.

— Убеждена, что это одно из теплых озер, которых в Антарктиде обнаружено уже несколько, и в которых толщина льда лишь немногим превышает обычную толщину озерных льдов где-нибудь в Швейцарских Альпах, в Карпатах или в озерах Северной Канады.

Адмирал и второй лейтенант морской пехоты многозначительно переглянулись. Оба они сейчас подумали об одном и том же: а не вернуться ли к этому разлому, чтобы пройтись над ним еще раз, на самой низкой высоте. А возможно, и посадить на него самолет. Однако отдать приказ летчику мог только адмирал, а он на это не решился.

— Мы пока что настолько плохо знаем этот континент, — молвил он, — что оспаривать подобную версию бессмысленно.

— Как и отстаивать ее, — уточнил Максвилл.

— Но если верить преданиям, которые бытуют в особом отделе американской разведки и получены от германских подводников, то под этими тысячелетними льдами существует вполне пригодное для жизни людей пространство — с неизменно теплым, кислородно-насыщенным воздухом, полезными ископаемыми, плодородной почвой, а главное, со своим внутренним солнцем.

— Искусственным, следует полагать? — спросил второй лейтенант.

— Как знать, — ответила вместо адмирала Лилия Фройнштаг.

И Брэд вновь, в который уже раз, перехватил очарованный красотой германки взгляд морского пехотинца. Это был взгляд самца, готового сразиться за свою избранницу даже с вожаком. И командующий эскадрой, этот некстати состарившийся вожак стаи, чувствовал: еще немного натиска, и Фройнштаг может пасть в объятия молодого, статного и физически мощного гренадера.

— Но не естественное же, — удивленно возразил Максвилл. — Даже здесь, в фантастической Антарктиде, следует оставаться реалистами.

— Пока мыс вами, мой лейтенант, не побываем там и лично не убедимся, — мило улыбнулась журналистка, явно поигрывая на нервах адмирала, — стоит воздерживаться от любых отрицаний. Так что, мой лейтенант, побываем?

Оказалось, что этот морской пехотинец еще не избавился от способности краснеть и теряться, по крайней мере, в присутствии соперника. Растерянно взглянув на адмирала, он демонстративно пожал плечами, давая понять, что и сам он тоже смущен откровенным заигрыванием немки.

— …И если к этому добавить, — продолжил свою мысль доктор Брэд, стараясь не поддаваться эмоциям, — что обитатели Внутреннего Мира не знают ни засух, ни столь же губительных ливней, что их селения не превращаются в руины под натиском землетрясений, ураганных ветров, океанских цунами и всего прочего, что постоянно подстерегает нас, грешных обитателей грешного Наземного Мира, то становится понятным, что имели в виду библейские сочинители, когда твердили нам о некоем земном рае. И если все эти утверждения являются правдивыми, то возникает вопрос: может, мы, земляне, попросту не разобрались, какие уровни планеты следует обживать и польстились на ее коварную поверхность?

Морской пехотинец решился возражать ему однако адмирал улавливал лишь какие-то отрывки его фраз. В это время он уже был за тысячи миль отсюда, в своем ранчо, на полуострове Боливар, каким-то чудом уцелевшим между волнами Мексиканского залива и бухты Галвестон. Возведенное из дикого, почти необработанного камня, это неказистое двухэтажное строение давно следовало бы снести по приговору местного суда, как разрушающее архитектурный ансамбль, составленный из вилл местных техасских скотопромышленников и банкиров.

Но Брэд не просто любил этот свой Полярный Замок, с приданным ему клочком каменистой земли на берегу бухты, но и гордился этим своим единственным в жизни более-менее серьезным приобретением.

В этом «замке» было собрано все, чем он жил, что десятилетиями накапливал и коллекционировал: его книги о льдах, полюсах и безумцах, посвящающих им свои жизни, а следовательно, составляющие одну из самых богатых «полярных библиотек» мира, его коллекция камней, собранных на берегах всех океанов, и в горах всех континентов, его фотоальбомы — с холодными, загадочными ликами айсбергов и ледяных пустынь, сам вид которых повергал попадавших в Полярный Замок женщин в леденящую дрожь и в тихий ужас.

Впрочем, обитель его женщинам никогда не нравилась — с этим Брэд уже даже успел смириться. Во всяком случае, ни одна из побывавших у него на ранчо восхищения своего не высказала, даже из тех, что очень пытались понравиться ему.

А еще в этом, больше похожем на бездарно выстроенную казарму, нежели на нормальное человеческое жилье, доме находилось собрание амулетов. Эдакий полный набор статуэток из костей различных животных, полный иконостас каких-то уродцев и всевозможных вещиц, происхождение и колдовское призвание которых так и остались для Брэда загадкой.

Единственное, что их объединяло, — что все они некогда принадлежали эскимосским, алеутским и прочим шаманам и проводникам, с которыми он отправлялся в путешествия по островам Королевы Елизаветы на крайнем севере Канады, по полуострову Сьюард, врезающемуся в Берингов пролив и многие столетия назад соединявшемуся с Чукотским полуостровом, или по канадскому острову Баффинова Земля, оставшемуся в его памяти как самое гиблое и проклятое место на этой планете.

Конечно же, он был несправедлив по отношению к этой земле, поскольку в ней тоже были свои таинства, свои природные творения и свои прелести. Но именно там он в течение месяца трижды побывал на волоске от гибели и чуть было не вернулся оттуда инвалидом.

— Вы где сейчас, мой адмирал? — почти пропела это свое «мой адмирал» Лилия Фройнштаг, воспользовавшись тем, что Максвилл подсел к беззаботно дремавшим в следующем отсеке морским пехотинцам из личной охраны командующего эскадрой. — По-моему, оч-чень далеко отсюда.

— Простите, Фройнштаг, — встрепенулся Роберт Брэд, кажется, я действительно впал в забытье..

— Не оправдывайтесь: опять затосковали по своему Боливару, по Полярному Замку на берегу полутропического залива Ист-Бей и любимой кипарисовой рощице?

— Вам известно даже название моего ранчо, у которого есть кипарисовая рощица?

— Я бы выразилась элегантнее: вашей приморской виллы, мой адмирал.

— Но мы с вами ни разу не касались этой темы.

— Вот видите, мой адмирал, сколько у нас все еще остается тем, которых мы ни разу не касались! Так что не торопитесь избавляться от этой женщины.

«Или, наоборот, следует поторопиться с этим», — проворчал про себя Роберт Брэд.

Личная жизнь всегда оставалась самой большой тайной его жизни, которой он предпочитал ни с кем не делиться. Поэтому его всегда крайне настораживали люди, обладающие хоть какой-то информацией о Полярном Замке, заливе Ист-Бей или одной из двух его несостоявшихся жен. Брэд предпочитал, чтобы все это оставалось в темени полярной ночи.

— Терпеть не могу, Фройнштаг, когда мне начинают по крохам выдавать мои же собственные тайны. Поэтому или молчите, или же играйте в открытую.

— «В открытую» — это как, мой непобедимый Нельсон?

— Откуда сведения?

— Вы могли бы и не удивляться тому, что, прежде чем прорваться к вашей эскадре, я получила все необходимые сведения о последних годах вашей жизни. Это так естественно.

— Если речь идет о профессиональной разведчице, работающей на вполне конкретную разведку.

— Или же о профессиональной журналистке, работающей на вполне конкретные издания, — возразила Фройнштаг.

— Объяснение не принимается. Чтобы облегчить вам жизнь, объявляю, что мое любопытство не распространяется дальше названия страны, на которую вы работаете.

— Как журналистка и ученая прежде всего я работаю на благословенную Швейцарию. А что касается вашего ранчо, то меня подвело сугубо женское любопытство, заставившее меня приземлиться в Хьюстоне, откуда, как вы помните, рукой подать до полуострова Боливар. Обуревала тайная надежда, что перед антарктическим рейдом вам захочется навестить свое гнездовье. И если бы вы повели себя, как подобает человеку, приверженному к своему дому, вас ждал бы такой изысканный сюрприз!

— Коварная вы женщина, Фройнштаг.

— Не-а, — игриво повела своим точеным подбородком журналистка. — В корне не согласна с таким утверждением. Во всяком случае в отношении вас, мистер Брэд, мое коварство ни в чем не проявлялось.

— Уверены, что ни в чем? Шпионство за моим ранчо в расчет не принимается?

— Будь я коварной, мистер Брэд, я бы прорывалась на эскадру, используя знакомство с вами, буквально шантажируя вас. Но ведь я этого не сделала, станете возражать?