Это про меня - Ася Оболенская

– Точно? – зачем-то решила уточнить Луша.

– Точно! – и вновь заявила даже до окончания вопроса.

Подруга внимательно посмотрела на меня, но даже если и планировала продолжать расспрос, то передумала.

Но меня-то было уже не остановить…

Обида, которую за несколько дней удалось немного придушить, вспыхнула с новой силой, и, даже не пытаясь скрыть реальное настроение, я спросила:

– Почему он так себя ведет?

Луша пожала плечами, задумчиво покрутила в руках бокал и лишь потом ответила:

– Я не знаю, Стеш. Мы практически не знакомы. Думаю, об особенностях поведения Яна тебе лучше у Генки спросить, – после чего улыбнулась и гораздо хитрей добавила: – И вообще, чего ты так распереживалась? Он же тебе совершенно не нравится!

– Совершенно! – вновь не дала подруге договорить, а та лишь хохотнула в ответ, но потом вновь стала серьезной.

Странная реакция!

Луша некоторое время молчала, а потом, все так же не поднимая взгляд от бокала, который внезапно стал казаться ей безумно интересным, сказала:

– Меня Сотников поцеловал.

– Генка?! – я подавилась вином. – Но как же Лара?!

Вместо ответа подруга лишь покачала головой, заставив зависнуть на несколько мгновений.

Перебрав в мозгу все другие доступные варианты, решила убедиться в правильности хода своих мыслей.

– Не Генка?

Луша кивнула, и я растерялась окончательно, практически по слогам задав следующий вопрос:

– Са-та-ни-на?

И вновь короткий кивок.

Тут я уже не выдержала и допила содержимое бокала, после чего крайне аккуратно, надеясь, что подруга не превратится в Халка, который захочет убивать, спросила:

– А ты?

Тут уже Луша подняла взгляд. К моему спокойствию, открытой агрессии в глазах не наблюдалось, поэтому я едва заметно выдохнула с облегчением.

– А я сбежала, – быстро проговорила подруга, в арсенале которой, оказывается, все же было чувство смущения.

Евпофобия – боязнь услышать хорошую новость.

Глава 15. Паралипофобия

К счастью, вечерние посиделки не успели перерасти в глобальную ночную пьянку, поэтому и утра в китайской деревне пчеловодов удалось избежать.

Луша, которая смогла выговориться, наконец, стала похожа на саму себя. Однако в определенные моменты, когда думала, что я на нее не смотрю, все равно становилась донельзя задумчивой. В принципе, ее можно было понять, ведь не каждый день тебя может поцеловать человек, которого ты привык считать источником всех бед.

Сперва я предполагала, что Сережа просто вычудил такое, уничтожив для храбрости стратегические запасы алкоголя, однако подруга на сто процентов считала, что Сотников был трезв. Ну не верила Луша в то, что он приехал на машине пьяный на вокзал, и это в восемь-то утра.

Пребывая в полной уверенности, что друзья смогут разобраться самостоятельно, я отставила их проблемы на второй план, тем более что, зная взрывоопасный характер обоих, для своего же блага стоило держаться от выяснений отношений подальше.

У меня же были дела поинтересней и попозитивней. Например, ужин с Никитой.

Поднимаясь с кровати, я пребывала в сладком предвкушении того, как буду собираться и выбирать наряд, однако эйфория выветрилась слишком стремительно, я даже не успела добраться до Лушиного шкафа.

Сперва я не могла понять, с чем связана такая кардинальная смена настроения, и долго прислушивалась к себе, вспоминая собственные ощущения во время сборов к первому рабочему дню в новой должности.

Хотя, возможно, все дело было именно в этих сборах?

Эта дурацкая идея вырядиться куклой, предстать в том образе, соответствовать которому никогда не смогу.

Однозначно, все дело именно в этом, а еще в последствиях в виде аллергии и встречи с Нестеровым.

Нет! Нестеров тут точно ни при чем, он вообще перевернутая страница моей жизни. Маленькая мерзкая страничишка, о которой я больше никогда не вспомню, вот прямо с этого момента возьму и вспоминать перестану!

В итоге к семи часам я была абсолютно готова. Конечно, Луше удалось приложить руку к моему образу, поэтому теперь я разве что не сияла, однако внутреннее состояние теперь слишком контрастировало с внешним блеском, даже улыбка казалась неестественно натянутой.

Объяснить какими-нибудь логичными фразами подобные метаморфозы было невозможно, поэтому я старалась списать все на излишнее волнение.

Просто в организме был достигнут предел эмоций, просто я слишком долго переживала раньше, представляя себе наш ужин с Никитой.

Все вообще было очень просто!

Выслушав ободряющие напутствия подруги, спустилась вниз, едва Доронин позвонил, на самом деле надеясь, что, едва встречусь с парнем взглядом, блокировка чувств магическим образом слетит, и я вновь стану нести всякую чушь и тупить без повода.

По крайней мере, такое состояние было мне ближе и привычней.

Однако никакой из вышеупомянутых симптомов так и не появился. Нет, дело однозначно было в каком-то психическом сдвиге, и, возможно, мне даже требовалось разбежаться и удариться головой о стену, потому что Никита, как и обычно, выглядел божественно идеально.

А вот у меня, видимо, начинались проблемы с головой.

Сдержанно поздоровавшись, даже получив скромный поцелуй в щеку, от которого раньше я бы рухнула в обморок, заняла место на пассажирском сидении, еле сдерживаясь от того, чтобы не залепить себе пощечину, и желательно посильней, чтобы мозги наверняка на место встали.

– Все в порядке, Стеш? – спросил Никита, когда молчание стало уже совсем унылым.

– Ага.

Просто у меня мозг атрофировался…

Вслух я, конечно, этого не сказала.

– Куда едем? – спросила минут через пять.

– Да тут ресторан недавно хороший открылся, думаю, тебе понравится.

После Лушиной лазаньи, которая напоминала толстый пересушенный кислый блин, я вообще была готова ко всему, но вновь промолчала, лишь кивнув.

Спустя еще пятнадцать минут мы припарковались возле вполне милого на первый взгляд заведения, и Никита счел нужным это прокомментировать:

– Анисимов постарался.

Я вновь кивнула, не имея ни малейшего понятия, кто такой Анисимов и в чем он,