Искатель. 1988. Выпуск №6 - Александр Казанцев

— Вижу, вижу, куда дело клонится. А что я ей скажу? Что мы уже давно обнаружили его тело, однако не могли ей раньше его передать? Значит, в прошлый раз, товарищ капитан, скажет Кандиларова, вы врали мне в глаза…

— Допустим, в прошлый раз товарищ капитан мог и не знать ничего, — подсказал Бурский.

— Ладно. Попросить ее в морг на освидетельствование?

— Если она сама потребует этого, — сказал полковник. — Предупреди ее, что именно она увидит… Лучше все-таки передать ей тело в закрытом гробу. А опоздали с горестной вестью — ну, скажи, что сверяли отпечатки… Не мне тебя учить! Немедленно займись Насуфовым. Эта работа — только для тебя. Издали, осторожно, внимательно. — Цветанов сделал пометку в блокноте, посмотрел на майора. — А ты, Траян, вместе с нашим доблестным стажером займись Бангеевым. Без личных встреч и задушевных разговоров.

Поскольку его наконец вспомнили, Тодорчев набрался храбрости и попросил разрешения задать вопрос. Полковник кивнул.

— На мой взгляд, не уделили мы должного внимания комнатенке, где происходили какие-то таинственные события. Почему там прятали Кандиларова?

— Если его там прятали, — сказал Шатев.

— Там, там! Иначе почему нет его следов в спальне на втором этаже?

— Да, держали его в подвале, — согласился Бурский.

— И как умудрились утопить на даче, где нет ни ванны, ни корытца какого-нибудь?

— Зато есть ведро… красное, пластмассовое — вспомни, оно на кухне стоит.

— В ведре?!

— А почему нет? Можем провести следственный эксперимент, — засмеялся Бурский.

— Вот вам и тема для размышлений, — заключил полковник. — Пошевелите-ка мозгами, сыщики. На следующей встрече жду ответа.

Втроем они вернулись к себе в отдел. Стажер по заведенному обычаю принялся готовить кофе. Темпераментный Шатев, видя, что майор не в настроении, начал разыгрывать Тодорчева. Тот молчал, но чувствовалось, что не долго будет терпеть насмешки.

— Эй, Петко-воевода, да знаешь, как тебе повезло? Попасть под крылышко таких асов сыскного дела?

— Да, у нас весь курс знает товарища Бурского, — ответил стажер.

— Вот даже как? — Капитан засмеялся. — Но я не о личностях говорю, пусть даже и выдающихся. Я о выдающемся уголовном деле, требующем соответственно выдающегося интеллекта.

— Да что в этом деле такого уж выдающегося? И при чем здесь интеллект?

— Как при чем? Попал бы ты, к примеру, в ситуацию: скажем, в селе под названием Три Колодца повздорили из-за бабенки два мужика. В сельсовете их разняли, и они вроде утихомирились. А выйдя из сельсовета, один мужик взял да и вломил сопернику булыжником по голове. И это при множестве свидетелей, каждый из которых готов состязаться с другими в описании зверского убийства. Попадешь на такое дело — сразу оценишь наше.

— Я давно его оценил. Только насчет убийства булыжником — что-то здесь не то… В нашем оперативном районе нет села под названием Три Колодца.

— Ну так Три Кургана, если тебе больше нравится. Пойми, это — всего лишь дидактический пример, Петко-воевода… Ладно, давай посмотрим, удался ли твой кофе.

— А знаешь, Ники, — сказал Бурский, — кажется, в твоей шутке есть доля истины.

— Я стараюсь держаться к ней поближе, — ожидая подвоха, парировал Шатев.

— Наш случай, я бы сказал, сугубо интеллектуален. Ибо перед нами умный, хитрый и расчетливый противник.

— Куда уж умней! — засмеялся капитан. — Шлет открытки, а мы сразу устанавливаем, что они липовые.

— Не сразу, а тогда, когда противнику было надо. Когда они уже сыграли свою роль, оттянули розыск.

— А отпечатки пальцев на обуви, следы на песке — тоже верх расчетливости?

— Может быть. Мы ведь еще бьемся над главным вопросом: почему убит Кандиларов? Поверь, не следует успокаиваться: версия о том, что убийца — Нанай Маро (тот, с незаконченным средним), может нас подвести. Впрочем, мне нравится его живописная кличка… Ну ладно, пора мне собираться к Кандиларовой…

— Как? Мы, кажется, договорились, что пойду я? — удивился Шатев.

— Не в моем стиле перебрасывать другому неприятные визиты. Ты должен сосредоточить внимание на Ангеле Насуфове. Но прежде чем я отправлюсь, давайте обсудим, что можно и чего нельзя говорить вдове.

— Было бы над чем голову ломать: его нашли в пещере, с камнем на шее, обезображенным. Идентифицировали по отпечаткам пальцев.

— Теперь представь, что я ей говорю: «А перед этим его увезли на дачу Бангеева, держали там взаперти, стерег его Насуфов». Подумай, какие ассоциации вызовет у женщины мое сообщение, какие новые сведения могут на нас обрушиться.

— Может, ты и прав.

— В настоящее время у нас три канала информации: Кандиларова, Насуфов, Бангеев. И нельзя забывать, что по всем трем может действовать обратная связь: не только мы выясняем новые факты и обстоятельства, но и противник выясняет уровень или полноту наших знаний.

Нельзя, чтобы нас обошли. Цветанов верно нас нацелил, потому что самое слабое звено там — Кандиларова. Займись мы сначала Бангеевым и Насуфовым — возникает опасность провала.

— Ты бы уточнил, не слишком силен я в кибернетике, — с обидой в голосе проговорил Шатев.

— Упоминать ли в беседе с вдовой о пещере, даче, химическом составе воды в легких, наконец, о Бангееве и Насуфове?

— Если упомянешь дачу, надо говорить, чья. Но ты сам сию минуту проповедовал, что главное в нашей работе — получать, а не давать информацию. Что ж, верный принцип. Вот и следуй ему: сообщи Кандиларовой, что мужа ее случайно обнаружили утонувшим в подземном озере, в Родопах.

После первого же звонка Кандиларова открыла, словно ждала посетителя, стоя за дверью. А может быть, если судить по одежде, она собиралась выйти. Наряд был торжественный: белое платье с огромными ярко-красными цветами, черные изящные туфли, ожерелье — два ряда больших темных зерен, вероятно гранатовых. На щеках пылали два искусно наведенных ярких пятна. «Вдова — в красном?» — подумал Бурский.

— Заходите, — пригласила она, — вам повезло, я чуть не ушла.

В гостиной она усадила гостя в кресло и после неловкой паузы спросила:

— Надеюсь, вы с новостями? Хотите кофе?

Глядя на эту молодую красивую женщину, прекрасно одетую, благоухающую французскими духами, Бурский все еще колебался, что и как ей сказать.

— Неужели его нашли? В Стамбуле?

— Нет, не в Стамбуле… У нас нашли, в пещере.

— В какой пещере? Почему в пещере? — Кандиларова, кажется, не сразу осознала смысл страшных слов. — Не может быть!

— Увы, это так, — тихо сказал майор и вкратце сообщил подробности. Вдова невидящим взглядом смотрела в одну точку. В самом деле потрясена или симулирует? В такие мгновения очень важно проследить за поведением. Сначала она порывисто вскочила, но тут же села, беспомощно сгорбившись. Переживает? А если сама, пусть и косвенно, замешана в убийстве? Они с Шатевым почему-то с самого начала отбросили такую возможность.

Несколько раз Кандиларова прикладывала к глазам ажурный платочек и наконец, как бы превозмогая боль, попросила:

— Расскажите! Расскажите…

Вероятно, хочет услышать подробности. О смерти мужа или о ходе следствия?

— Неудобно мне рассказывать вам подробности, они, понимаете… Хотя смотреть еще страшней. Он падал в озеро с высоты почти двадцати метров и в падении так обезобразил лицо, что по снимкам мы не могли его опознать. Потому и приходили к вам — взять отпечатки его пальцев… Лучше всего было бы избавить вас от процедуры опознания. Тем более что мы уже уверились: это его тело, вне всяких сомнений.

— А где… где он сейчас?

— В морге. Моя задача — кроме сообщения ужасной вести — поговорить с вами о том, когда и как мы вам передадим…

— В каком смысле — как? — перебила Кандиларова.

— Мы предлагаем — в закрытом гробу. Иначе, предупреждаю… картина для вас невыносимая.

— А в гробу — действительно будет он?

— Вы сомневаетесь? Ведь я представляю здесь законопорядок, понимаете? Впрочем, если у вас есть сомнения, если вы действительно хотели бы…

— Нет! Нет! Нет! — закричала она с перекошенным лицом, и Бурский отметил про себя, что так сыграть ужас невозможно. — Делайте так, как считаете нужным. Вы сказали о правопорядке. — Кандиларова выдержала долгую паузу, словно колеблясь. — Значит, вы — юрист?

— Да.

— Тогда не могли бы вы подсказать… что станет с квартирой, с нашим имуществом — в общем, с наследством?

— Ваш покойный супруг оставил завещание?

— Не знаю. С чего бы ему писать завещание?! Он ничем не болел.

— У него, кажется, есть дети?

— Да, от первого брака. Но они не поддерживали с отцом никаких отношений.

— Если завещания нет, все будет поделено согласно закону. А от нажитого совместно в браке…