Второй шанс - Юрий Иванович

– Мне трудно говорить, понимаю с трудом… И никак не могу поверить, Саша, это ты? – теперь уже по глазам академика, чуть не выпавшим на пол, стало понятно, что он – это в самом деле он. – А то мало что… Вдруг ты в его теле, но оно тебя только косвенно слушается…

Прежде чем отвечать, Александр непроизвольно содрогнулся:

– Праня?.. Ты, что ли?..

– Нет! Это наш Боренька Цаглиман в женское тело вселился! – пошутила девушка на чистом русском языке. – Уф! А ведь на привычном говорить стократно проще. Может, на нём…

– Тсс! – зашипел Кох на напарницу. – Ещё не хватало, чтобы нас кто-то услышал! – хотя грохот боя снаружи дома и внутри него уже перекрывал любые разговоры. – Как ты сюда попала?

– А я знаю? Лежала, к тебе прижавшись, смотрела на тебя, потом стала дремать, и у меня начались галлюцинации: словно я валяюсь одетой среди кучи подушек. Привстала, осмотрелась, какой-то парень рядом проснулся. Но не ты… И мы не у нас в Малиновке…

– Ладно, потом разберёмся! – решил он, осматриваясь по сторонам. – Сейчас бы нам куда-нибудь спрятаться…

– На крышу, к лучникам! – вполне мудро подсказала Прасковья, и они, забыв про отчаянно обороняющуюся Табити, но зато прихватив луки и колчаны со стрелами, устремились к лестнице, ведущей наверх.

Последний лестничный пролёт оказался снизу освещён светом из окна, а сверху прикрыт бдящим на крыше воином. Но ни стрелять вниз, ни приказывать стоять или вернуться он не стал. Видимо, сразу опознал принцессу и пастуха. Зато когда они выбрались наверх, жёстко распорядился:

– Смотрите, чтобы снизу никто не полез! – и бросился на помощь своим товарищам. Тех оставалось человек десять, хотя и виднелись тела нескольких убитых, ещё пятеро оказались ранены. Но бой к тому моменту уже завершался. Причём победой обороняющихся.

Минуты не прошло, как мечущиеся по краям крыши лучники разделились. Пятеро остались осматривать пространство вокруг, и пятеро ринулись по лестнице вниз, – схватка внутри дома ещё продолжалась. А парочке потомков из далёкого будущего удалось окинуть взором окружающую панораму.

Усадьба располагалась на небольшом взгорке и с трёх сторон была окружена высокими неприступными скалами. Причём участок между скал, ранее незаметный за громадой дома, оказался внушительный, – практически небольшая долина, своей площадью обращённая к югу. Там хватало места и для сада, и для небольшого пастбища с ярко-зелёной травой.

С другой стороны от пологого и длинного спуска раскинулся город. Громадный, но с чётко размеченной радиальной структурой улиц и расположением кварталов. Дома – максимум в три этажа. Большинство домов в островках из зеленеющих крон. В центре – массивный замок-крепость. По периметру города – девять других крепостей. Каждая на свой манер и со своими архитектурными изысками. Общей крепостной стены не было.

Подробней рассмотреть не удалось.

– Хватит пялиться, помоги лучше! – это уже распоряжалась Прасковья, попавшая в тело Симелии. И хорошо, что на местном языке. Навыки, полученные во время войны, сказывались что у неё, что у героя-фронтовика Коха. Раз «наши» в беде, надо спасать.

Так что последующие четверть часа они возились с двумя тяжелоранеными лучниками. Одному срезало часть скальпа с головы, а второму стрелой порвало плечо. Остановка крови, предварительная очистка ран, затем наложение повязок, и всё нужно было сделать как можно быстрей, потому что раненые могли попросту умереть от кровопотери.

Когда закончили, то рассмотрели стоящую рядом Табити. Она с интересом оглядывала измазавшуюся в крови кузину.

– Ладно Аргот, он на своих овцах обучался оказывать первую помощь. Но ты когда и где научилась так ловко и быстро делать перевязки?

Прасковья постаралась ответить в духе прежней обладательницы своего тела:

– В отличие от тебя, плаксы, я много чего умею.

– Неужели? А куда тогда подевалась твоя смелость, отвага и умение стрелять из лука?

Получив в ответ только фырканье, Табити переместила свой гнев на Аргота:

– А ты как посмел бросить меня одну? Почему не прикрыл спину? Почему не подавал стрелы? А если бы меня ранили?

Бой к тому времени уже давно завершился, а снизу слышались лишь отрывистые команды, подаваемые воинами, прочёсывающими каждое помещение. Слышалось ржание лошадей, топот копыт – видимо, и вокруг дома гарцевали с десяток всадников, прибывших в усадьбу жреца на помощь. Наверху, на крыше, оказались и несколько женщин, помогающих остальным легкораненым.

На обвинение девушки Аргот не нашёл ничего лучше, чем заявить:

– Я знал, что с тобой ничего плохого не случится. Потому что мне ночью приснился сон: ты стреляешь из лука по врагам и выходишь из боя победительницей.

– Да… – в задумчивости кивнула она. – Я сумела стрелами сбить с лошадей двух предателей.

Тут на крышу выбрались лучники, прочесавшие дом, и стали спускать вниз своих пострадавших товарищей. Один из них кратко пояснил:

– Буддий начал лечение. И вас троих зовёт к себе.

В любом случае стоило поспешить, чтобы рассмотреть, как местный кудесник использует свои силы и умения.

Поначалу оказалось, что и смотреть нечего. Старик больше осматривал да распоряжался теми самыми милашками, которых Александр видел мельком ещё вечером. На самом деле две молодки оказались первостатейными медсёстрами, а не только грелками во весь рост. Такие специалисты и в боевой обстановке окажут правильную медицинскую помощь.

Глядя на их уверенные движения, в особенности когда они стали зашивать раны, приходила мысль, что обе они возле деда не постель ему согревают, а в самом деле учатся, денно и нощно постигая нелёгкую науку знахарей и врачевателей. Лет двадцати пяти каждая, ловкие, проворные, они практически не нуждались в подсказках своего учителя. Он больше ворчал для порядка и для собственного престижа.

Но маленькое чудо всё-таки продемонстрировал. Поводил руками над теми ранеными, которым оказали помощь Симелия с Арготом, и развернулся к ним.

– Это вы так наложили повязки? – удивления скрывать не стал, когда получил утвердительные кивки. – Хм! Не ожидал… Хотя, чтобы зашить раны, придётся повязки всё равно снимать…

Но сам факт рентгена с помощью рук уже поразил академика. А чуть позже он многозначительно переглянулся с Прасковьей, в теле Симелии, потому что примчавшийся воин стал докладывать престарелому владельцу усадьбы:

– Буддий, усыплённые тобой враги начали просыпаться, дёргаются в путах.

– Так и должно быть, – подтвердил старик. – Для них сейчас началось истинное мучение тела, происходящее при такой форме воздействия. Чем больше будут страдать, тем разговорчивее будут на допросе. Пока пусть всё приготовят для нашей… беседы.

Ещё через полчаса, когда была оказана помощь всем раненым, Приакс поспешил в подвалы, бросив на ходу троице представителей древних родов:

– Кто желает, может присутствовать при допросах.

Табити с отвращением содрогнулась и помотала головой. Она от вида ран до сих пор бледная стояла. Её более боевая кузина тоже бы с удовольствием отказалась, но на самом деле Прасковья не хотела оставаться без Александра и его поддержки. Поэтому, кривясь и морщась, всё-таки двинулась вниз.

Сам академик, предчувствуя нечто познавательное и уникальное, устремился за дедом без малейших раздумий. И не прогадал. Во-первых, они увидели подвалы, куда им раньше хода не было. Первый уровень отводился под хозяйственные нужды, да и второй большей частью был хранилищем и винным погребом. А вот часть его, в количестве трёх просторных комнат с толстыми дверьми между ними, относилась к понятию «пыточная средневековая, всем оборудованная». А ведь ещё и третий уровень имелся, где содержали пленников. Может, и пятый?..

Сам способ допроса озадачивал. Его следовало назвать либо «чистым», без капельки крови, разрыва сухожилий и переломов костей, либо «ментальным». Потому что дед, если кто из пленных пытался упорствовать или замедлять речь в попытках обмануть, просто касался головы несчастного. После этого тот со звериным воем начинал извиваться в путах, чуть не разрывая их и испытывая на прочность массивное деревянное ложе.

Одного, максимум двух таких прикосновений хватало для ломки воли самых стойких или фанатично настроенных заговорщиков. Потому что уже после первых признаний стала понятна сложная и обширная сеть задуманного свержения власти. Точнее говоря, попытка извращения этой власти, сопровождающаяся нарушением законов и традиций более чем полуторатысячной давности.

Нынешний «Ближайший, прикасающийся к длани Солнца», решил не отдавать власть в руки нового, законно избранного царя Анахарсиса. Правильнее сказать, он собрался узурпировать власть для своего рода навечно. Передать трон и корону одному из своих старших сыновей. Затем, введя новые реформы и надлежащие изменения законов, закрепить титул царя царей за своими потомками.