Боевое кредо - Андрей Загорцев

Думаю, на хрена ему все это надо? И тут доходит, что если он между нами вклинится и обороты скинет, то может по обеим шлюпкам с бортов лупить, а нас с корабля поддержать нет возможности, своих же заденут. Твою мать, что чудят! Ору в мегафон:

– С бортов к бою!

Матросы автоматы заряжают, готовятся, шлюпочные старшины пытаются маневрировать, чтобы между собой «иностранца» не запустить. Тут замечаю на приближающемся катере, на носу, пулемет, и возле него уже номера расчета суетятся. Я даже сообразить не успел, как с «иностранца» очередь длинную дали по второй шлюпке. В мотор попали, старшину положили и еще нескольких матросов задели. Наши с «коробки» попытались его накрыть, да поздно – он в «мертвую зону» зашел, по нему палить можно только со стрелкового, да и то опасно, можно по нам попасть. Катер уже в створе между шлюпками идет.

Командую:

– Гранатомет, давай «попрыгунчика». «Попрыгунчик» – это когда граната, выпущенная из РПГ, скачет по поверхности воды. Надо быть отменным специалистом, чтобы так выстрелить. В нашем случае надо было запустить гранату так, чтобы она, проскочив по поверхности, ударила в борт катера, а если бы проскочила мимо, то просто ушла бы в волны. Трындец полный!

Гранатометчик, старший матрос Васильков, вскочил на скамейку в полный рост и заорал:

– Выстре-е-ел! – Мы плюхнулись на дно.

Бббах!!! Граната ушла, поскакала по волнам, потом отскочила высоко – и прямо в рубку катеру. «Пираты», видно, оглушенные и посеченные, сбавили обороты и снова очередью по второй шлюпке. Самсонова уже ранили, но шлюпку все-таки успел носом к катеру развернуть, чтобы площадь поражения уменьшить.

Василек вторую гранату ему лупит – на этот раз менее удачно, в борт. Мои матросы с бортов начали «пирата» из стрелкового поливать. В ответ из-за бортов не глядя лупят. Пулеметный расчет с носа мои матросы все-таки сняли. Катер развернулся – видно, штурвальный в себя пришел, – дает полный ход, и прямо на нас. С борта «коробки» нас поддерживают, чем могут. У меня двоих задело. «Пират» по большой дуге уходит к бухте. Из-за кормы уже наши мотоботы, спущенные с другого борта, выходят. Меня переклинило, даю команду держаться сзади и сбоку, преследовать; на сигналы с «коробки» уже плевать – пусть мочат засранца, меня уже задеть не должны. Раненых перевязывают, один без сознания, второй зубами скрипит, но держится. Катер прямо на песок выносит, экипаж с него на берег выкидывается, и пытаются нас уже с суши огнем стрелковки накрыть. Дурачье, им надо было поворот крутой заложить, чтобы боком выкинуло, тогда пулемет на носу можно было бы задействовать. Мой пулеметчик с «ПКМом» прямо на нос бухнулся и начал берег поливать. Партизаны или повстанцы, хрен их разберет, к джунглям кидаются; катер бросили, несколько трупов на берегу оставили. Ну, суки, не уйдете, мои матросы бегают куда получше вас!

Десантируемся прямо в воду, и в боевом порядке на берег. Слышу, уже с «коробки» «кашки» (вертолеты) пошли. Поддержка есть, сейчас и десант подойдет. До джунглей из нападавших немного добежало. Загнали мы их туда в пальмы… Тут-то мне и опять не по себе стало. Из джунглей по нам несколько десятков стволов ударило – видно, или пост наблюдения, или группа огневой поддержки сидела. Не просто катер в эту сторону удирал, знали, что делают. Залегли, надо отходить. Чужая территория все-таки; может, мы сейчас уже Третью мировую начинаем…

Партизаны эти чертовы орут, как стадо обезьян, мы выстрелами всю живность переполошили. На связь выхожу, мне командуют обозначить координаты для нанесения огня вертолетом. Какие, на хрен, координаты – у меня карты нет, один компас… Решил, буду наводить по ракетам. Даю вверх зеленую, обозначаю себя, на противника – красную. Засекли или нет? Что же, блин, сделать, чтобы корректировщики, дальномерщики и летчики цель засекли? А на песке мы как на ладони. Наши еще на подходе, партизаны в джунглях, и хер их засечешь.

Лежу возле ствола поваленной пальмы, напряжно думаю. Пытаюсь высунуться, чтобы визуально в бинокль куда-нибудь привязаться. Тут смотрю на пальму и охреневаю – автоматными гильзами, забитыми в ствол, по-русски написано: «Здесь был лейтенант Вова Поповских», и аббревиатура нашей бурсы, и год выпуска, и номер моей роты! Ни хрена ж себе – наши тут уже были, и задолго до меня!..

Пока я тихо офигевал, артель замолчала, вертушка подошла и начала гвоздить прямо сквозь деревья. Партизанам из-за крон неудобно вертолет обстреливать, а нашим военно-морским летчикам пофиг. Тут и мы подключились, и наши подошли. Размолотили мы эту банду «африканских махновцев», да обратно на корабль. Потеряли тогда двоих – шлюпочного старшину и одного морпеха моего, да еще четверых ранило. А «наколотили» тогда девять человек, да катер рванули…

Вот такие вот дела… А ты чего задумался-то так?

– Да так, – ответил я, – фамилия знакомая. Если… ох, если это тот, о котором я думаю, рассказал бы я ему многое…

Один день контртеррористической операции

Сегодня не жарко, сегодня просто отлично, на улице всего плюс тридцать семь. Раннее утро, бредем по пыли на службу. На воротах у входа в группировку стоит майор в разгрузке с автоматом, небритый и жутко матерящийся на часового у калитки. Смысл ругани прост и незатейлив. Ночью майор получил в оружейке автомат, и его спокойно выпустили с ним за ворота. А вот обратно, чтобы сдать оружие, не пускают.

– С оружыим ни паложына: – твердит часовой, выходец из какого-то далекого дагестанского села.

Советую майору не париться, а пройти через тыльные ворота в районе осетинской кафешки.

По группировке идет усиление бдительности, настороженности и тупизма. Недавно произошло жуткое ЧП. У многих до сих пор трясутся поджилки, а женщины из строевой части заблаговременно впали в климакс и с тех пор безнадежны. У командующего – нет, вернее, у К О М А Н Д У Ю Щ Е Г О!!! – группировки с его личной клумбы какой-то террорист срезал все розы. Так как в ночь на клумбу выставлялось дополнительное охранение, то розы сперли днем, и на это никто не обратил внимания.

Наконец-то часовой пропустил меня на территорию, тщательно изучив мой пропуск и сличив фамилии. То, что это был пропуск в штаб СибВО, его не смутило. Возле нашего крыла активно суетятся местные псы в полном составе. Вчера было страшное побоище с псами из МВД. Наш пес-разведчик Черныш в пылу активного облаивания немецкого овчара обгадил ступеньки и получил пендаля от оперативного дежурного. Собачка Чапа была куда более предусмотрительна, заняв позицию в ближайшей канаве и активно ведя действия по огульному охаиванию умственных способностей псов из МВД. Отпрыски Чапы, оставшиеся служить в разведке, толстобрюхие щенки Рамзан и Роман (почему щенка-девочку назвали Роман, никто так и не понял), поддерживали маманю с флангов канавы.

Немецкий овчар, по должности розыскник, активно отступал, волоча с собой урну, к которой был пристегнут хозяином. Лишь только здоровенный рыжий кот по кличке Рыжий Супьян, служащий в отделе воспитательной работы, лениво посматривал на стычку между «разведчиками» и «розыскниками» и активно вылизывал то, что положено вылизывать, когда нечего делать.

Пса Черныша когда-то бессовестные бойцы-ВВшники накурили анашой, и теперь песик ведет «растаманский» образ жизни, приставая к военным, требуя, чтобы его «почухали» и потрындели с ним за жизнь. Черныш оживляется только тогда, когда можно на кого-то гавкнуть.

Вот они с воспитателями вышли, сейчас начнутся какие-нибудь разборки. Как-то на днях наши разведчики «налаживали взаимодействие» в группировке ВОГО и П (Временная оперативная группировка отделов и подразделений МВД). Ну, и уже «налаженные» пошли через КПП. Там с одной стороны стоит боец из ВВ, а с другой – милиционер. Иногда бродит патруль, отлавливая, кого захочет. То пиво заставят вылить возле магазина, то в кутузку пытаются спровадить. Так вот, наши парни попались патрулю и «поперли буром», козыряя принадлежностью к разведке и значками «За службу на Кавказе», причем еще свои фамилии назвали и дали записать. Эта история имела последствия. Наш шеф жутко ругался и называл всех «долбоовцами». Я, бредущий по группировке эмвэдэшников с пакетиком печенья и баночкой кофе, как-то был остановлен громогласным криком какого-то милицейского босса:

– Иди сюдааа, отр-о-о-ок!

Так как местный босс был в одном со мной звании, то ответ последовал незамедлительно.

– Иди на хер, отче!

С тех пор на меня здесь были обижены. А вчера мы тоже со своими «взаимодействующими» обговаривали детали совместной работы. Обговорили, потом еще пару раз обговорили, потом песни попели и поплясали. А на том самом КПП нас тоже встретил патруль. Но в таких ситуациях, как говорится, опыт переговорщика – главное.

Мы, скромно потупив глазки, сознались во всех злодеяниях. Так как звания наши внушали священный трепет начальнику патруля, он решил просто переписать наши фамилии и должности. В результате сегодня – скорее всего, на совещании – объявят о недостойном поведении заместителя командующего по десантированию бронеобъектов в горно-лесистой местности полковника Якова Блюминштейна-аль-Атоми (да простит меня камрад Беркем) и эксперта по зоофалеристике подполковника Симеона Шарикова.