Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 1 - Дэвид Годмен

Но, казалось, мой решительный отказ не охладил ее пыл. Напротив, она попробовала применить другую тактику.

«Я знаю, что у жителей Индии очень низкооплачиваемая работа, – сказала она. – У правительства моей страны есть проект помощи гражданам Индии. Если немка выйдет замуж за индийского мужчину, немецкое правительство назначит ей пособие, чтобы она могла поддерживать свой прежний уровень жизни в Индии».

Она намекала на то, что, если я женюсь на ней, немецкое правительство будет обеспечивать меня всю мою оставшуюся жизнь. Я не знаю, существует ли на самом деле такой проект, но именно так она мне это преподнесла.

Затем она продолжила: «Когда муж привез меня в свою деревню, его родители совсем не были этому рады. Они не желали видеть во мне свою сноху. Муж решил открыть здесь свое дело. Мои родители дали мне большую сумму денег на случай, если мы надумаем открыть какое-нибудь дело, и я отдала их ему». Неожиданно она засмеялась и сказала: «Я бы хотела приготовить для вас пончик, но жители Индии не привыкли к такой пище».

После резкой смены темы она вернулась к денежной приманке.

«У меня достаточно денег, чтобы дать вашей жене 2000 рупий», – сказала она.

Должно быть, она полагала, что такой суммой можно откупиться от моей жены и избавиться от нее.

«Если вы останетесь со мной, – продолжала она, – то я позабочусь обо всех ваших хозяйственных расходах, включая обучение ваших детей».

Думая, что меня заинтересовало ее денежное предложение, она пододвинулась ко мне и спросила разрешения поцеловать меня.

Я решительно отразил ее натиск.

«Ты пришла сюда, чтобы получить руководство в своем поиске, – сказал я. – Но тебе этого не нужно. Ты пытаешься разрушить мою семью. Уходи!»

Мой отказ, казалось, очень ее расстроил. Вид у нее был удрученным. Она ушла, взяв велорикшу, чтобы добраться до дома.

Когда она вернулась, в доме была только служанка: ее муж работал в своем магазине. Спустя какое-то время Тони внезапно начала кружиться в танце и плакать – все это походило на безумие. Ее поведение настолько напугало служанку, что она побежала за ее мужем. Он тут же прибежал, но никак не мог ее успокоить. Она продолжала танцевать и плакать.

В конце концов ее муж рассказал об этом моему отцу, и тот посреди ночи пришел к ним. Увидев его, она закричала: «Я не хочу вас видеть. Идите и приведите своего сына. Я хочу видеть только его». Мой отец пришел ко мне и сказал: «Похоже, она совсем помутилась рассудком. Тебе надо сходить туда. На улице ждет машина, она отвезет тебя к ней».

Сначала я отказался, не дав никаких объяснений.

«Но ты обязан туда поехать, – сказал он. – С ней что-то произошло во время вашей встречи. Что-то вспыхнуло в ее сердце, чего она раньше не ведала. Она танцует, как Мирабай, и распевает твое имя. Оказывать помощь ищущим с таким серьезным подходом, как у этой женщины, – твоя дхарма».

У моего отца был озабоченный вид. Он не мог понять, почему я отказывался помочь человеку, который так нуждался в пристальном внимании, что было очевидно. Он знал, что наша встреча каким-то образом спровоцировала такое необузданное переживание, и полагал, что я сыграл в этом особую роль. В конце концов, когда он напрямую спросил меня, почему я отказываюсь идти туда, я рассказал ему, что случилось во время нашей встречи.

«Когда ты покинул нас сегодня, оставив одних в комнате, она сказала, что хочет стать моей женой, и попыталась подкупить меня. А затем, когда я отказался, предприняла попытку поцеловать меня. Как после всего этого я могу прийти в дом к такой женщине? Если я приду, то она еще раз попытается поймать меня в свои сети».

Мой отец сразу все понял и согласился с моим решением: «О, я все понял. Я не должен был приводить ее к тебе. Я не мог даже предположить, что именно этого ей и надо. Это мое упущение, но как я мог знать, что она поведет себя так глупо?»

Отец ушел и рассказал обо всем случившемся мужу Тони, сказав, что при сложившихся обстоятельствах он полностью на моей стороне и поддерживает мое решение держаться в стороне от его жены.

На протяжении двух последующих дней она не ела и не спала. Она продолжала танцевать в каком-то экстазе часами. Наконец ее муж не выдержал: она настолько ему опротивела, что он продал свой магазин и исчез в неизвестном направлении. Казалось, что освободившись от нее, он был так же счастлив, как и я.

С тех пор долгое время я не видел ее. Лишь спустя много лет во время поездки в Гималаи с молодыми людьми из разных стран, я узнал, что она вернулась к своему мужу и они живут в одном ашраме неподалеку от Харидвара. Мы встретились при следующих обстоятельствах.

Распорядители ашрама отказались предоставить жилье иностранным девушкам, путешествующим вместе со мной.

Управляющий сказал: «Это место предназначено для санньясинов. Мы не можем позволить женщинам спать здесь».

Он добавил, что мужчины могут остаться, а девушкам придется искать жилье где-нибудь еще. И предложил попробовать обратиться в недавно построенный ашрам неподалеку отсюда, где жили только женщины.

Я отправился в описанное им место. Когда я попросил позвать управляющего, то он оказался мужем Тони. Получалось, что они возобновили свои отношения, поскольку она тоже была там.

Тони увидела меня с веранды и тут же сбежала вниз, чтобы поприветствовать меня. Она стала своего рода гуру, и у нее было несколько преданных ей учеников. Хоть на ней и были одежды шафранового цвета, которые носили те, кто приняли обет отречения, это не помешало ей начать обнимать меня и целовать. В промежутках между поцелуями и объятиями она рассказала мне, что приняла санньясу от Ананды Майи Ма.

Она пригласила нас всех остановиться в ашраме, который, казалось, процветал. Он был хорошо отстроен, в нем размещалось тридцать комнат с прекрасным храмом внутри. Я поблагодарил ее за приглашение, сказав, что мы все разместились в другом месте. Я не хотел снова ввязываться в какую-либо историю с ней, поэтому собрал свою группу, и мы направились в ашрам Сапт Риши на другом конце города – как можно дальше от этого места.

Как Пападжи и предвидел, когда покидал Раманашрам в августе 1947 года, ему больше не удалось встретиться с Махарши. Возложенные на него семейные обязательства не пускали его за пределы штата УттарПрадеш. Он знал о плохом состоянии здоровья Махарши, поскольку история его болезни получила широкое освещение в газетах, но его уход из жизни в 1950 году стал для Пападжи неожиданностью.

Четырнадцатого апреля 1950 года в 8.45 вечера я шел по улице в Лакнау, как внезапно почувствовал спазм в груди, который чуть было не свалил меня с ног. Я подумал, что, должно быть, это какой-нибудь сердечный приступ. Через несколько секунд я увидел, что несколько человек смотрят в небо, показывая на большой метеорит, рассекающий небо. Тысячи людей по всей Индии видели этот метеорит в первые несколько секунд после смерти Махарши. Многие инстинктивно знали, что появление этого метеорита было знаком кончины Махарши, – так они сказали. Мне тогда не пришло это в голову. О смерти Махарши я узнал только на следующий день, когда слушал новости по радио.

Пападжи продолжал работать в компании «Аллис Чалмерс» вплоть до 1952 года. В свое свободное время он давал сатсанги в Лакнау и посещал некоторых своих преданных в различных частях штата Уттар-Прадеш. Его известность как учителя настолько возросла, что местные газеты стали публиковать о нем статьи. Когда к нему стали сходиться толпы посетителей, он решил оставить работу и вернуться в Южную Индию.

Ко мне стали стекаться люди, и в газетах появлялись статьи. Когда количество приходивших ко мне людей достигло сорока или пятидесяти, у меня не оставалось другого выбора, как сбежать на юг, где я раньше жил.

Пападжи полагал, что, вернувшись в Раманашрам, он будет вести уединенную жизнь, но у судьбы на этот счет были свои планы. Повествование о неудавшейся попытке Пападжи оставить свои мирские обязанности вы сможете прочитать в следующей главе.

Перед тем как завершить эту главу о прижизненных отношениях Пападжи с его учителем, я бы хотел рассказать еще одну короткую историю, свидетельствующую о признательности и уважении, которые Пападжи до сих пор испытывает к Шри Рамане Махарши.

В 1992 году мы беседовали с ним о тех событиях, которые произошли, когда он был в Раманашраме в 1940-х годах. Наша беседа уже подходила к концу.

«Вы изложили мне все факты, – сказал я. – А не могли бы вы в заключение сказать несколько слов о том, что вы испытываете к Махарши теперь? Было бы прекрасно закончить нашу беседу словами, выражающими благодарность или признательность в его адрес, подводя итог всего, что он для вас сделал».

Перед началом каждого сатсанга Пападжи в почтительном поклоне склонялся перед изображением своего гуру. Затем он проводил сатсанг с места, расположенного прямо под его фотографией.