Сексуальные отношения. Секс и семья с точки зрения теории объектных отношений - Дэвид Шарфф

Спустя год восстановившаяся половая жизнь приобрела новую функцию в их жизни, но перестала занимать прежнее важное место в их отношениях, как это было тогда, когда она была нарушена. Теперь секс стал для них доступным источником удовольствия и поддержки в трудные периоды. Иногда он был волнующим, но чаще приятно подкреплял их взаимную заботу друг о друге. Гнев, имевший разное происхождение, препятствовал нормальному функционированию сексуальности, пока они не сумели сплотиться, после чего сексуальность стала основой для их воссоединения. Как и во многих других парах, как только секс стал работать на них, он превратился в неотъемлемую, иногда исключительную, часть их совместной жизни.

В первой главе мы рассматривали функции «достаточно хорошего секса» (этот термин возник по аналогии с «достаточно хорошей материнской заботой» Винникотта) с точки зрения восстановления и интеграции объектных отношений[146]. Достаточно хороший секс с партнером позволяет воспринимать его как целостный объект – фрустрирующий и идеальный – подобно тому, как достаточно хорошее материнство позволяет младенцу перейти на стадию участия (concern) по отношению к целостной матери, обретая способность удерживать мать как целостный объект и не испытывая необходимости расщеплять ее на хороший и плохой объекты. К этим функциям относятся:

1) восстановление внутренних и внешних объектов, поврежденных в ходе переживания жизненных невзгод, причем ущерб этот частично воспринимается как нанесенный самим субъектом;

2) репарация, возмещение по отношению к объекту и получение прощения;

3) обновление общей связи и подготовка к сепарации, которая неминуемо последует;

4) интеграция телесных влечений с общим течением брака.

С другой стороны, необходимо соответствовать требованиям как внутренних объектов, вызывающих амбивалентное отношение, так и тех, что составляют Супер-Эго[147]. Поэтому «достаточно хороший секс» выполняет и другую функцию:

5) стремление к соответствию важнейшим, задающим стандарты аспектам внутренних объектов (под давлением со стороны антилибидинальной системы);

6) восполнение недостающих аспектов внутренних объектов и соответствующих аспектов самости, что отражает более позитивный образ себя, в особенности в сравнении с Эго-идеалом.

И Нэнси, и Сол нуждались в менее навязчивой и более сочувствующей матери. В юности они оба боролись с чувством несоответствия нереалистичным (теперь самостоятельно на себя возлагаемым) требованиям. До начала сексуальной терапии постоянно проявлялось их критическое отношение к себе, отчего оживало прежнее чувство фрустрации. Впоследствии ожидания удовлетворялись благодаря переживанию «переходного пространства» между ними, которое «контейнировало» депрессивную тревогу. Опыт, подобный описанному здесь, демонстрирует, что когда в отношениях пары присутствуют сексуальные нарушения, им часто начинает казаться, что в этом и заключается их основная проблема. Если нарушения удается исправить, секс становится лишь одним из аспектов их отношений, уже не имеющим чрезвычайной важности, такая ситуация обычно складывается в большинстве нормальных браков.

Секс и личные границы

Секс также играет роль в установлении дистанции и проведении границ между двумя людьми. В браке партнерам приходится бороться с избытком близости столь же часто, как и с ее недостатком. Для многих вопрос состоит не в том, как стать ближе, а в том, как защитить свою территорию. Женщины чаще боятся оказаться в полной власти мужа; у мужчин нередко присутствует страх попасть в ловушку, быть поглощенным. Глубинный бессознательный страх оказаться в заложниках у своего супруга неизменно приводит к мысли, что поддержание дистанции – гораздо безопаснее. Ряд примеров, описанных в прошлых главах, позволяет в деталях представить этот аспект интимности.

Таким образом, можно объяснить парадоксальность неудачного исхода сексуальной терапии: в сексуальной сфере наступает улучшение, а в браке – нет. Для таких пациентов улучшение сексуального функционирования не приводит к восстановлению доверия или близости в отношениях. Вместо этого секс становится силой, вторгающейся за пределы доверия. В таком случае восстановление физического сексуального взаимодействия показывает, что его отсутствие было частью защитного барьера, который держал партнеров на безопасном расстоянии друг от друга. Для некоторых индивидов это может восприниматься почти как жизненно-важная функция.

Миссис Р. была хрупкой 36-летней женщиной, часто подверженной вспышкам гнева. Начав сексуальную терапию, она смогла существенно повысить свою чувственность. Ее муж, казалось, тоже успешно преодолевал свою вторичную импотенцию и преждевременную эякуляцию, возникшие пять лет назад, когда миссис Р. утратила интерес к сексу. Пара добилась заметного прогресса на этапах терапии, когда использовались упражнения «центр чувственности» и «генитальный массаж».

Однако из-за ригидных защит характера миссис Р. у терапевтов не возникало ощущения, что они могут помочь миссис Р. проявлять большую эмпатию к своему мужу. Тем не менее, она продолжала активно заниматься сексуальной терапией, несмотря на параноидальный гнев, который она часто направляла на людей, находящихся на периферии ее жизни. Борьба, продлившаяся пять лет, в течение которых в психотерапии наблюдался прогресс, была направлена на поддержание расщепления объектов, что позволяло ей воспринимать свои центральные объекты и терапевтов как внушающих доверие и поддерживающих ее.

Однако когда в сексуальной сфере началось улучшение и ее муж снова обрел надежду, она больше не смогла подавлять свой гнев. Он начал открыто проявляться во время упражнения, которое предписывает держать пенис во влагалище без движения[148]. На следующей фазе, когда им нужно было начать медленно двигаться, миссис Р. не вынесла ощущения потери контроля над собственным сексуальным возбуждением. Почувствовав себя во власти мужа и терапевтов, она начала испытывать гнев, который усиливался по мере того, как возбуждение нарастало. Она стала думать, что ее никто не понимает. Котерапевт-женщина назначила ей индивидуальные сессии, однако проработать сложившуюся ситуацию так и не удалось. Терапевтам пришлось прервать работу с этой парой. Чета Р. вернулась в то же состояние враждебного перемирия, в котором находилась до начала сексуальной терапии, несмотря на то, что теперь они могли заниматься сексом.

Г-жа Р. использовала сексуальную терапию, чтобы отделиться от терапии в целом. Несколько лет она с пользой работала с женщиной-терапевтом, которая направила ее к котерапевтам для прохождения сексуальной терапии. Похоже, она использовала обретенный секс как переходное явление, но не для того, чтобы сблизиться с трансферентной матерью, а чтобы установить контроль над собственным чувством отделенности. Под «пониманием», которого ей не хватало, могло подразумеваться материнское понимание потребности в сепарации, несмотря на отрицаемые, но сильные симбиотические стремления. Новым объектом привязанности, союз с которым также угрожал разрушениями, стал ее муж, у которого восстановилась сексуальность. Исчезновение симптомов в сексуальной сфере было использовано как предлог, чтобы прервать лечение, хотя она обсудила это решение с мужем. Она, похоже, решила остановиться на незначительном продвижении вперед и общем чувстве облегчения.

Супружеские пары, обращающиеся за помощью в связи с невыполнением супружеских обязанностей, описаны Леонардом Фридманом в его книге «Девственные жены»[149]. Некоторое количество таких пар, которых удалось лично наблюдать автору и его коллегам, состояло из неискушенных индивидов, родом из строгих религиозных семей. Здесь будет уместно вспомнить комментарии из главы 7, посвященные тому, как индивиду через его родителей передаются религиозные устои. Описанные в этой главе супруги были похожи на детей и вели уединенную жизнь, поддерживая чрезвычайно зависимые и близкие отношения с родителями. Очевидно, что основная роль здесь принадлежит не религиозным устоям per se (самим по себе), но их передаче через гиперопекающих родителей. Некоторых из этих пар объединяло желание наладить сексуальную жизнь. В других браках одного из супругов устраивало ее отсутствие. Случай, описанный ниже, так же попадал в эту категорию, пока жена не захотела завести ребенка.

Луис и Рэчел, женатые четыре года, были ортодоксальной еврейской парой. Изначально за помощью по поводу отсутствия секса обратилась Рэчел, поскольку она захотела завести ребенка. Луису был 41 год, и до встречи с будущей женой он имел очень мало любовных связей. Он жил дома, в подчинении у своей овдовевшей матери. Рэчел, которой на момент обращения к терапевту было 33 года, также жила с родителями и преподавала в начальной школе. У нее были отношения с мужчинами, но в физическом плане они не заходили дальше поцелуев. Ее родители сочли Луиса подходящей партией для нее. Его же мать не была столь дружелюбна по отношению к Рэчел и предпочла бы оставить сына при себе.