Сыны Императора (антология) - Френч Джон

— Нет, — произнес примарх, словно полагая, что остановит одним словом то, что вот-вот произойдет.

— Да, — ответил Риланор, отправив активирующий импульс энергии во взведенную боеголовку неразорвавшейся вирусной бомбы.

Вистарио увидел момент детонации за долю секунду до того, как это случилось. Он мгновенно узрел картину взрыва, рассеивающего вирус пожирателя жизни, как тот поглощает их, растворяя, словно иней под лучами солнца. Он увидел, как их обреченные тела превращаются в воспроизводящие плоть установки, в которых гиперразвивающиеся вирулентные цепи видоизменялись и находили все более изобретательные способы по уничтожению органического материала.

Все это он узрел за миг между жизнью и смертью, самое мимолетное видение в неминуемом будущем.

Но мимолетное видение было всем, в чем нуждался адепт корвидов.

+Ахтар!+

Уже находящийся в прямолинейных боевых исчислениях Ахтар выпустил свою силу в тот же миг, когда запустилась детонационная цепь вирусной бомбы. Ее корпус лопнул, когда взрывчатое ядро бомбы рвануло и изолированные вирусные соединения смешались в точном количестве, чтобы катализировать неудержимую реакцию. Из боеголовки разошлись в замедленном движении извивающиеся языки пламени, растекаясь по саркофагу Риланора подобно низкосортному вязкому прометию.

+Я не смогу ее долго удерживать+ закричал Ахтар, его силы раптора достигли пределов, удерживая взрыв. Вистарио потянулся к нему своим разумом и влил энергию в воина, чувствуя, что Муршид делает то же самое.

Фулгрим рассмеялся, глядя, как ползучая смерть медленно скользит по телу дредноута.

— В этом дело? — спросил он. — Ты стремился завлечь меня сюда, чтобы убить.

Риланор задействовал штурмовую пушку, но быстрый, как ртуть Фулгрим смял ее прежде, чем она открыла огонь.

— Нет, я так не думаю, — сказал примарх, без усилий оторвав руку от тела дредноута. Из вырванной конечности посыпались искры, и Фулгрим, пренебрежительно взглянув на оружие, отшвырнул его.

— Ты предал нас, — взревел Риланор. — Своих сыновей! Ты отправил нас сюда на смерть. За это нет прощения. Ты должен умереть от моей руки! Над тобой свершится правосудие Императора. Даже Фулгриму Просветителю не избежать пожирателя жизни.

Фулгрим наклонился к Риланору и покачал головой.

— Ты желаешь мне смерти? — спросил он. Из каждого слога сочилась язвительная жалость. — Почему? Потому что считаешь, что я предал тебя? Легион? Ах, Риланор, ты так узко мыслишь. Если бы ты только нас видел, какими прекрасными мы стали. Мы сияем так ярко, каждый из нас подобен ослепительному солнцу.

Фулгрим потянулся вниз, скользнув обнаженной рукой в дыру в броне дредноута. Примарх улыбнулся, закрыв глаза и проведя языком по губам, когда засунул руку глубже.

— А, вот ты где! — сказал Фулгрим, когда вокс-передатчик Риланора заскрежетал от ярости. — Влажный и извивающийся. Я чувствую твою панику. Она восхитительна!

Окутанный пламенем силовой кулак Риланора размахнулся и ударил Фулгрима в плечо, но психическая сила Ахтара сковала не только взрыв пожирателя жизни. Фулгрим рассмеялся над этим вялым ударом, и одна из его нижних рук извлекла сверкающий меч чужацкого происхождения. Клинок рубанул безжалостно точной дугой, рассекая пучки псевдомышц и сервомеханизмы.

Рука Риланора безвольно упала рядом с ним.

Вистарио смотрел, как вирусное пламя растекается по панцирю дредноута, просачиваясь внутрь покореженных бронеплит. Риланора не волновало, умрет он или нет, только чтобы Фулгрим ушел вместе с ним.

— Не. Делай. Этого! — рявкнул дредноут.

— Почему? Я — твой господин, и могу делать все, что захочу. Я могу раздавить тебя или же возродить. Вернуть в Легион. Прими дары Темного Принца, и ты будешь шествовать подле меня, снова облаченный в плоть. Ты сможешь быть кем угодно, старый друг! Я превращу тебя в нечто прекрасное — бога для этих смертных!

— Никогда! Все, что осталось между нами — это то, что умрем вместе! — проревел дредноут. Верхняя часть его панциря пылала синим пламенем. — Я Риланор из Детей Императора. Старейшина Ритуалов, Почтенный из Палатинского Воинства, и гордый слуга Императора Человечества, Возлюбленного всеми. Я отвергаю тебя навеки!

Фулгрим рассмеялся и сказал:

— Мне жаль, но разве похоже на то, что я даю тебе выбор?

Примарх вырвал руку из саркофага Риланора, волоча влажную массу из плоти и жидкости. С пальцев стекали тягучие капли. Примарх походил на повивальную бабку, держащую в руках хныкающего новорожденного. Из лопнувших трубок вытекала настолько застоявшаяся амниотическая жидкость, что она, несомненно, отравляла Риланора каждой прошедшей секундой.

— Я переделаю тебя, брат, — сказал Фулгрим. — Ты станешь моим высшим достижением.

Хотя от тела Риланора остались всего лишь ошметки влажной плоти, Вистарио ощутил его ужас от этого последнего надругательства. Ужас от неотвратимости судьбы стать тем, что он ненавидел более всего.

+Что мы делаем?+

Вопрос задал Муршид, а связь между легионерами Тысячи Сынов была столь сильной, что эмоциональное восприятие атенейца передалось остальным.

Вистарио ощутил бесконечную злобу Фулгрима, его жестокое наслаждение мукой Риланора и беспомощностью Тысячи Сынов. Примарх Детей Императора упивался своей высокомерной гордыней. Чертой, которой, как не единожды говорил Магнус Вистарио, он обладал задолго до своего падения.

Но более всего, даже сильнее злобы Фулгрима, Вистарио почувствовал гордость и честь Риланора, несгибаемый стержень величия, которое восстановило его против своих братьев и привело к навязчивой мании под поверхностью мертвого мира.

Вистарио оценивающе посмотрел на Фулгрима, не увидев ничего достойного в нем.

Его братья в тот же миг почувствовали, что он принял решение.

+Примарх Фулгрим+ отправил мысль Вистарио. +Риланор заслуживает лучшего, чем ты.+

Примарх поднял голову, его некогда яркие глаза почернели и наполнились темнейшим из ядов.

+Он заслуживает лучшего, чем все мы.+

Вистарио поднял болтер и выстрелил в затылок Ахтару. Голова раптора взорвалась, и с его смертью исчезла психическая сила, что сковывала взрыв боеголовки.

Вистарио увидел пламя.

И еще раз вся жизнь в этом мире сгорела.

Пожирателю жизни потребовалось гораздо меньше времени, чтобы принести Исствану III вторую смерть. Первая забрала восемь миллиардов жизней, убив их за считанные часы после того, как Гор провел бомбардировку с «Мстительного духа». Такое обилие смертной плоти, давшей пищу ярости био-убийцы, вызвало по слухам психический вопль, который затмил сам Астрономикон.

Из подземелий появилась тень. Змеиные очертания из пепла удерживались паутиной нерожденной энергии. Даже вирусные яды, сотворенные древней наукой, не смогли уничтожить то, что породили самые темные силы варпа

Тело Фениксийца уже заново сплетало себя, но его душа была разбита. Ведь никакая боль, рана или травма не могли ранить подобное существо сильнее, чем отрицание его великолепия.

И в этом заключалась окончательная победа Древнего Риланора.

Дэн Абнетт. ВЫРОДОК

— Каждый человек отбрасывает тень, не только телом, но и несовершенным духом.

Эмерсон, М2

Спустя многие годы после Улланорского триумфа, великого кровопролития Ереси и тьмы Падения, которое закончило ее, люди забыли надежду, которую некогда разделяли.

Она была прекрасна. Ее дух окружал и укреплял каждую душу, как людей, так и постлюдей, когда те покинули Терру ради воссоединения человечества. Каждый из них был факельщиком, несущим надежду, как чистое пламя, чтобы озарить миры и звезды, которые затерялись в долгих тенях Древней Ночи.

История знает то время под названием Великий крестовый поход, но оно не вызывало одобрения у возглавлявших его людей. Император, который ныне является бдительным богом, в разговорах со своими сыновьями неоднократно выказывал желание найти более подходящее имя. Слово «крестовый поход» подразумевало возмездие и очищение, наказание миров и беспощадную гибель для всех врагов. «Врагов вообще может не быть, — говорил Гор Луперкаль. — Расстояние и раздор отрезали от нас галактику, а старые дальние маршруты и транзитные пути перестали использоваться и покрылись нетревожимой пылью. Веками мы не проходили этим путем. Мы не могли. Да, мы вооружены и облачены в доспехи, готовы сразиться с появившимися врагами. Но мы не должны надеяться на это, как и не должны считать ими всех, кого встретим на своем пути».