Русский Север – прародина индославов - Наталья Гусева

Когда начинаешь знакомиться с текстом книги Уоррена, то первое, что привлекает внимание, — это ясное понимание автором острой необходимости дать свой, личный, по-своему понимаемый и по-своему ответственный обзор, содержащий обещанный ответ на давно назревший вопрос о начале существования человека. Каждый раздел его книги сводится к этой попытке, к этому неослабевающему вниманию к этой проблеме, которая может на первый взгляд показаться некоторым и узкой, но на самом деле неизменно привлекает внимание ученых самых разных профилей и занимает умы в течение многих-многих веков. Умение свести воедино мифы и верования разных народов как бы вывели автора за границы пространства и времени, и он пришел к правильному выводу, что на необычайные по своей природе вопросы следует искать непривычные ответы. Одной из главных трудностей на его пути была задача преодоления приверженности религиозно мыслящих исследователей к библейским истинам, давно ставшим стандартом в изучении данного вопроса. Шаблоны, заложенные Библией и ее толкованиями в сознание большинства мыслителей, не давали возможности развития свободной мысли, и не просто тормозили ее рост, но и активно препятствовали ему, подавляя восприятие новых идей не только обществом, но зачастую и учеными.

Уоррен широко использовал все новые данные науки, все доступные ему открытия, сделанные за протекший до времени написания книги период, включая такие науки, как мифическая география, история, антропология, естествознание и литературоведение. Приводимые им данные обогатили и новую для его времени науку, получившую название сравнительной мифологии, открывшей широкое поле деятельности для исследователей данной проблемы.

Поскольку Уоррен бросил вызов библейским пояснениям, касающимся местонахождения рая и ада, следует остановиться сначала именно на них.

Итак, Библия, Бытие, глава I. «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы».

Поскольку в дальнейшем важнейшим стал вопрос об изначальной длительности светлого и темного периодов в году, следует запомнить, что в приведенных строках именно об этом ничего не сказано, и можно толковать эти слова применительно к своему восприятию, так как именно эта проблема стала узловой в спорах о Северном полюсе.

Далее в Библии говорится: «И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один».

Сколько времени — дней? месяцев? — длился этот первый «день»? В Ведах, например, говорится, что год состоял из одного дня и одной ночи. Опять, поскольку в Библии время не исчисляется, допускаются толкования. По этому тексту нельзя даже отдаленно представить себе, какое время было истрачено на каждый «день творения» — сотни или тысячи лет? А может быть, и сотни тысяч лет? Каждому ясно, что «день» никак не мог быть реальным астрономическим днем.

Далее: «И сотворил Бог человека по образу Своему… И был вечер, и было утро: день шестый… И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке; и поместил там человека, которого создал».

Это первое конкретное указание в Библии. Оно географично, оно содержит определенный ориентир — восток. Рай на востоке. Но откуда надо отправляться, определяя восточное направление? Где именно творил Бог?

Не останавливаясь здесь на неких противоречиях в 1 й и 2 й главах Книги Бытия, где неясно, кто был сотворен раньше, человек или животные, обратим внимание на очень важные слова о посаженном в центре рая дереве жизни — этот образ воспроизводится по-разному в мифах многих народов, но с разными оценками и в разных видах. Важно здесь и первое указание на четыре реки, вытекающие из такого центра, как рай: сам факт наличия четырех рек позволяет помыслить о представлениях, касающихся четырех сторон света, хотя они здесь и не уточняются. В своей книге Уоррен сопоставляет это дерево и эти реки с указаниями на Северный полюс, о чем скажем ниже.

О глубочайшей древности библейских преданий говорит и указание в 3 й главе Бытия: «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их». Давно уже установлено наукой, что в течение долгих тысячелетий палеолита люди одевались в шкуры животных, зачищенные по внутренней стороне каменными скребками, а слова «кожи» и «шкуры» означают одно и то же. Итак, существование рая относится к неисчислимо давним временам. Словом, все указания Библии погружают нас все в ту же неизмеримую глубину архаики, уделять внимание которой нас неустанно призывал Б.А. Рыбаков. О ней же говорят и приводимые в Библии годы жизни Адама и его потомков. Перечислим в последовательности, приводимой в 5 й главе Бытия: Адам жил девятьсот тридцать лет, его сын Сиф жил девятьсот двенадцать лет, сын Сифа, Енос, жил девятьсот пять лет, сын его, Каинан, жил девятьсот десять лет, следующий потомок жил восемьсот девяносто пять лет, следующий жил девятьсот шестьдесят два года, затем наступил период жизни в триста шестьдесят пять лет, затем снова жизнь очередного потомка длилась девятьсот шестьдесят девять лет и, наконец, отец Ноя, Ламех, прожил пятьсот девяносто пять лет.

Такие исчисления, кажущиеся фантастическими, говорят именно о том, что память человеческая хранит в себе отблески глубочайших эпох, прожитых человечеством, и точных исторических дат от нее ждать не следует. И уж, конечно, нельзя требовать ни от одного народа точных указаний на время и место формирования его первопредков. Но у всех это место часто обозначается как рай или же некая райская обитель, куда после смерти устремляются души праведников, или, точнее, которой достигают только души праведников, тогда как души грешников попадают в ад. Вот Уоррен и попытался в своей книге выявить местоположение рая и ада в мифах и преданиях.

Мы здесь специально не выписали из глав 9-10 данных о жизни Ноя и его потомков, но можно привести общую примерную сумму значительного числа лет, что снова уводит мысль в глубину веков, указывая при этом на предполагаемую дату Всемирного потопа и давая в руки исследователей хоть какую-то историческую зацепку за события, которые многими признаются реально происходившими.

Отвлекаясь от этих интереснейших цифр, вернемся к проблеме рая. Само это понятие трактовалось столь различно, что перечисление пояснений могло бы занять тома. По-разному понимались также указания на четыре реки и на восточное расположение рая, так как его место усматривали не только где-то на востоке, но даже и вообще не на земле, а на небе или даже под землей. Из многих пояснений для нас важным является то, что о рае говорили как о высокой горе, достигающей неба, — это мы встречаем в Ригведе и в индийском эпосе. Уоррен приводит ряд малоизвестных широкому читателю переводов библейского слова о «востоке» как о «начале», а это уже существенно меняет дело (169, часть I, гл. II), позволяя вести поиски рая в другом направлении.

Географическим уточнением в Библии можно считать и указание на то, что одной из четырех райских рек был Евфрат, а это говорит о вероятном представлении древних о южном направлении течения этой реки. Три остальных остаются загадкой. Но и само название даже этой реки вызывает сомнение — возможно, оно относится и к другим рекам, а возможно, известный всем исторический Евфрат получил это свое имя от некоего народа, пришедшего откуда-то на земли Передней Азии. И тут снова напрашивается вопрос — а откуда? И снова нельзя исключать ответ «с севера», потому что и в Авесте упоминается некая река Фрат. Ведь мы в наше время уже знакомы с нордической теорией происхождения индоевропейцев, а арьи-иранцы принесли свою Авесту с севера.

Всем, кому посчастливится приобрести только что изданный у нас перевод книги Уоррена, найдет в ней много высказываний и предположений по вопросу о четырех реках рая, отражения этих предположений включены в неисчислимое множество книг теологов, историков, географов и длинного ряда представителей других наук.

Эти реки текут с высокой горы — такое описание встречается в мифах многих народов. Полузабытая память о местонахождении рая на вершине этой горы переплетается с памятью о том, что это была не гора, а неимоверно высокое дерево или столб, который, так же, как и гора, достигал своей вершиной неба в точке зенита.

Образ горы наиболее четко сохранился в мифологии индуизма — в ведической литературе и в преданиях эпоса. Этот образ до такой степени жив в памяти индийцев, что, кого ни спросишь, каждый опишет эту гору, известную под названием горы Меру. Много строк эпоса воспевают ее: «Ты ходишь по земле, о царь, я же двигаюсь по воздуху… разница между нами такая же, как между горой Меру и горчичным семенем», «…горел лес… вид его, казалось, напоминал золотую Меру, владыку гор, сверкающую великим блеском», — эпос перенасыщен указаниями на величие и блеск Меру.

Именно с горы Меру стекает величайшая из рек Ганга, «текущая по трем путям» («трипатха» — буквально «трехпутная»). Эти три пути разъясняются по-разному, но чаще всего их понимают как протекание по небу, по земле и под землей, но это просто принятые многими пояснения.