Белоэмигранты на военной службе в Китае - Сергей Балмасов

Дело в том, что, несмотря на редкость выплат, русским стали выдавать бумажные шаньдунские доллары, которые за время войны потеряли прежнюю стоимость, и получалось, что они получают в три или три с половиной раза меньше денег. Семенов докладывал: «Семьи наши голодают, нет даже кормовых денег», и он просил выдавать хотя бы раз в месяц что-то, иначе им грозит голодная смерть, так как даже фронтовым частям стали выдавать очень мало продуктов. По словам Семенова, «мы желаем продолжать службу, никто не отказывается от исполнения долга, но для этого необходимо русские части поставить в условия, в которых они могли бы существовать»[488]. Некоторые русские командиры проявляли и в таких условиях чудеса смекалки и находчивости. Например, подполковник Карманов даже в таких условиях умудрялся хорошо кормить свой дивизион[489].

Но без денег чуда быть не могло, и 21 марта было подано коллективное прошение солдат-конников на увольнение. Офицеры отказались его удовлетворить и применили в отношении «бунтовщиков» кнут и пряник. Они, с одной стороны, успокоили солдат тем, что офицеры сами обратятся к Чжан Цзучану, так как все заинтересованы в выдаче денег. Кроме того, солдат укоряли в том, что такими действиями они вредят интересам всей Русской группы, создавая о ней в глазах китайцев неблагоприятное впечатление. При этом они говорили, что все пожелания солдат должны проходить через офицеров. С другой стороны, офицеры обещали при повторении инцидента строго наказать солдат. Ограничились тем, что разжаловали некоторых вахмистров[490]. Однако у офицеров положение было не лучше. Еще летом 1927 г. один из них писал: «Как должен жить я с семьей, не получая 8-й месяц жалования, когда всецело поглощен работой? Я давно уже потерял лицо и не сдерживаю слова. Я серьезно подумываю уйти. Дальше так жить не могу, не могу допустить, чтобы кредитор, зеленщики, прачки и другие пришли к нам и начали бить меня и мою жену»[491]. Другой офицер писал об этом так: «Вообще, скверно. Как бы не стали убегать в конном строю»[492]. Положение было такое, что Семенов писал: «Поеду к командующему фронтом с ультиматумом: или деньги – или мы будем грабить население»[493].

Неудивительно, что среди нечаевцев в то время отмечались случаи умопомешательства. Так, в марте 1928 г. на базу Русской группы в китайской армии для такого лечения был отправлен вахмистр Федурин[494].

Угрозы и успокаивания солдат лишь приглушали недовольство и вызывали дезертирство, «пьянство с горя» и неисполнение служебных обязанностей. Прибывший в конце марта 1928 г. к наемникам Чжан Цзучан с неудовольствием отметил у них «грязные дворы и казармы»[495].

К тому времени Русская группа находилась в состоянии развала. Отчаявшиеся наемники уходили сотнями. Им сразу не могли выплатить всех денег, и они долго не могли уволиться. По данным от 20 января 1928 г., русские командиры писали, что «жалование уволенным дадут не за все время, а за 1/7 и 1/6, так как всего дают уволенным 100 тысяч долларов»[496].

И все же некоторые смогли получить 30 процентов своего жалованья серебром, но у многих полученных за такую опасную, кровавую и трудную работу денег хватило только на билет от Цинанфу до Харбина[497].

Такая ситуация часто наблюдалась из-за воровства русских и особенно китайских начальников. В то же время, по данным немецкого агента в Китае Кунста, некоторые увольнявшиеся солдаты получали по 700 золотых марок, очень хорошую сумму даже по меркам Европы. Но большинство солдат уже на другой день потеряли свои деньги «в диком пьянстве и игорных притонах, были обкрадены своими товарищами или китайскими солдатами в темных улицах. Другие были обворованы рикшами, которые везли их в лагерь в 5 верстах от города: пьяные солдаты засыпали в колясках рикш, откуда их выбрасывали в ближайшие канавы и освобождали от тяжелого серебряного мешка. Как не вспомнить о старой немецкой ландскнехтской поговорке «Молодой – солдат, старый – нищий» или о знаменитом испанском выражении «солдат удачи»: «Он проиграл солнце, пока оно взошло».

Меркулов при расчете с уволенными офицерами заявил: «Вы обманули солдат, а потому получите 30 % жалования». Эти 30 % были скоро выплачены части офицеров, после чего наступил промежуток в 4–5 недель ввиду того, что Чжан Цзучан проиграл 700 тысяч долларов США. Только в начале апреля начались выплаты денег, и то маленьким группам».

Это был лишь предлог для наживы. По данным Кунста, тогда на «2800 человек отряда солдат было 2200, офицеров – 600. Маршал Чжан Цзу Чан был крайне удивлен, узнав, что около 300 офицеров находится в тыловых учреждениях, как то: в Юнкерском училище – 25 офицеров, в так называемом штабе группы – 30 офицеров, в комендантском управлении – 18 офицеров, в комендантских управлениях других городов, в госпитале, конвое и так далее – остальные. Так, перепроизводство офицеров, главным образом штаб-офицеров в тылу, о котором он не знал, возмутило его. Поэтому он желал заплатить всем, в том числе и офицерам, но не тыловым. Старшим группы в то время был Н. Д. Меркулов, который, казалось бы, должен был защищать интересы русских. К нему они обращались, но он отвечал: «Я Вами не командовал, а потому этот вопрос меня не касается». – «Командовать не командовали, но собирались!» – отвечали офицеры. Фактически с декабря 1927 г. по 6 января 1928 г. до расформирования, которое произошло через полтора месяца, все были подчинены Меркулову, так что офицеры были правы, но ввиду полного развала никто никому не подчинялся»[498].

Те лица, которых не могли уволить и рассчитали не полностью, разлагающе действовали на остающихся в строю, и поэтому было приказано удалить из расположения частей всех, не числящихся в них по спискам[499]. Они направлялись в тыл, где болтались без дела на базе отряда. До получения расчета они продолжали числиться в наемниках[500].

Обман при расчете вызвал массовое дезертирство солдат, бежавших без уплаты жалованья. Боясь остаться вообще без солдат, офицеры уговаривали их остаться. Китайцы даже выплатили увольняющимся солдатам все деньги серебром, надеясь, что они изменят свое решение. Но ни за какие коврижки не раз обманутые солдаты служить не хотели, что вызвало большое недовольство Чжан Цзучана.

Китайцы стимулировали уход русских и тем, что «сократили штаты» разваливавшейся Русской группы – перевели офицеров на более низкие оклады и понизили в чине. Но многие смирились и с этой пощечиной. Так, подполковник Францелев согласился стать майором и получать пониженный оклад, но с условием, что погоны будет носить подполковника. Чтобы оставить в отряде достойных офицеров, шли на махинацию, давая им два оклада. Так, подполковник Храмов, переведенный в майоры, в ведомостях проходил как «Храмов I» и «Храмов II», то есть в списки был внесен лишний человек[501].

В русских частях оставалось несколько сотен человек вместо прежних тысяч. Всех конников свели в 1-й Отдельный охранный отряд. О том, сколько людей там было, свидетельствует число бывших при нем лошадей и мулов – 289 и 10 соответственно. В отдельной конно-горной батарее было 20 лошадей и 8 мулов[502]. Оставалось несколько сотен человек в броневых и авиационных частях. Командование пыталось всеми силами прекратить отток наемников. Так, например, было заявлено о том, что увольняющимся не будет выплачиваться надбавок за службу и индексации по зарплате[503]. Как таковой, в прежнем значении Русской группы не существовало. Но, по данным Кунста, «Чжан Цзу Чан не обескуражен потерей Русской группы, так как заказал себе прекрасный гроб, с которым поехал на фронт с намерением «или разбить южан, или умереть»[504].

Положение осложнялось тем, что русские из-за отсутствия грузовых машин были лишены возможности даже подвозить на фронт самое необходимое – патроны, сапоги и подковы[505]. Многие пытались перевестись на бронепоезда. Там задержки в деньгах были намного меньше, чем в других русских частях, и до конца зимы 1928 г. жалованье у них было на порядок выше. Объясняется это тем, что там финансовая часть часть была поставлена лучше и командиры меньше воровали, или, скорее всего, Чжан Цзучан больше всего из своих войск почитал бронепоезда. А. А. Тихобразов считал, что в этом виноваты не только китайцы, но и В. С. Семенов, который якобы злоупотреблял деньгами. Последний в ответ на это написал ему: «Наши завидуют броневикам, что они получают деньги, а мы – нет. Объяви, что я разрешаю всем, кто хочет, переводиться туда, и я буду выгонять всех, кто будет на эту тему чесать язык»[506]. Видя нездоровую обстановку «вокруг бронепоездов», Чжан Цзучан на апрель 1928 г. уравнял оклады их чинов с кавалеристами, недовольными привилегированным положением первых.