Покушение на Гейдриха - Мирослав Иванов

Из приемного отделения больницы сообщили, что там проводят предварительное обследование раны Гейдриха. Дику это показалось невероятным.

У пациента была кровоточащая рана с левой стороны грудной клетки на уровне восьмого — десятого позвонков размером примерно десять сантиметров. Диагноз гласил: травматический пневмоторакс, требовавший немедленного хирургического вмешательства. Эту первую операцию провел в нижнем операционном зале Сланина, потом наложил шов. Затем Гейдриху объявили, что необходима еще одна операция — в грудной и брюшной полостях. Гейдрих не хотел, чтобы его оперировал пражский немец, требовал врача из рейха. Профессор Дик возразил, что оперировать надо срочно. В немецкой клинике на Карловой площади в Праге, сказал он, заведует хирургическим отделением немец из рейха, профессор Гольбаум, известный и хороший хирург. Гейдрих наконец согласился, и тотчас вызвали Гольбаума. Врач прибыл, но обнаружилось, что он забыл у себя в клинике очки. Послали за очками. Тем временем для операции собрали бригаду врачей. Гейдрих был высокого роста, к тому же несколько полный. Наркоз ему делал доктор Гонек, помогал Гонеку операционный санитар Мюллер. Профессор Дик начал оперировать — Гольбаум поручил проведение операции Дику, поскольку без очков он не хотел сам за нее приниматься. Ассистировал Дику Гольбаум, а вторым ассистентом был Сланина. Я отвечал за переливание крови.

В брюшной полости была кровь, оказалась сильно поврежденной диафрагма. Легкие не были затронуты, но в селезенке застряли осколок бомбы размером примерно восемь на восемь сантиметров и большой кусок войлока от сиденья машины. Хирург удалил селезенку, зашил диафрагму, провел дренаж обеих полостей. При накладывании швов на живот Гейдриху сделали переливание крови. Кроме того, раненому ввели также сыворотку против столбняка и гангрены. В это время Дик послал меня подготовить палату. Он выделил для этого свой кабинет на третьем этаже, где поставили больничную койку. Было около двух часов дня, когда туда перевезли Гейдриха. (Отсюда он уже и не вышел, тут и умер…) Нас к нему больше не пускали. Начиная со второго дня после операции к Гейдриху не смел входить даже профессор Дик. Осматривали протектора врачи, приехавшие из рейха. Гиммлер прислал своего личного врача, профессора Карла Гебхардта. Примерно на пятый день состояние Гейдриха ухудшилось, о второй операции не могло быть и речи. Говорят, будто бы мнения Гебхардта и врача Гитлера — Теодора Моррела разделились, последний предлагал провести консультацию с Берлином и хотел ввести раненому сульфаниламиды. В то время антибиотиков еще не было, и сульфаниламидные препараты имели большое значение. Возможно, 3 июня Гебхардт докладывал Гиммлеру, что состояние Гейдриха улучшается, температура снизилась, больной даже пообедал, сидя в постели. Но именно во время обеда и случился коллапс. Гейдрих так и не пришел в сознание, смерть наступила на следующий день утром.

Что же сказать в заключение? Мы интересовались тогда, какие лекарстве давали ему немецкие врачи. Я помню, что с третьего или четвертого дня для него брали большое количество препаратов опия. Объяснения этому могут быть разные. Антибиотиков тогда не было. Был пронтозил, с его помощью проводилась химиотерапия. Информацию мы получали только от врачей-эсэсовцев, причем неполную. Я все же полагаю, что имел место — как бывает при подобных ранениях — гнойный процесс в брюшной и грудной полостях. Раньше или позже, но это обычно заканчивается смертью. Однако не так быстро, как у Гейдриха. Лечащие врачи применяли большие дозы препаратов опия, которые брали а аптеке отделения, тем самым они могли ускорить конец Гейдриха.

Может, это делалось с целью дать повод для террора, чтобы уничтожить лучших сынов и дочерей чешского народа.

СВИДЕТЕЛЬСТВО САДОВНИКА ИЗ ПАНЕНСКЕ-БРЖЕЖАН

Мы в Бржежанах узнали о покушении перед полуднем. Жена Гейдриха собиралась идти с детьми на обед, когда ей сообщил об этом адъютант Вагниц. Говорят, что она восприняла известие хладнокровно. Это была не женщина, а айсберг. Скупая, расчетливая и бесчувственная. Позднее, когда прошло уже немало времени после смерти Гейдриха, бржежанские футболисты, возвращаясь после воскресной игры, случайно задавили ее сына. Знаете, что она тогда сделала?

Мальчик Клаус лежал в зале в цинковом гробу, убранном хризантемами. Потом его похоронили в склепе в парке. Тогда же, во время похорон, она распорядилась, чтобы все эти хризантемы мы продали а цветочные магазины Праги!

Она на этом неплохо заработала… Я мужчина, и на многое мне наплевать, но тогда у меня от этого прямо мороз по коже пробежал.

Или вот еще: в коридорах замка висели оленьи рога. Она их продала какой-то фабрике на пуговицы…

А прекрасные деревья в парке? Она приказала их вырубить, древесину выгодно продала и вместо ясеней посадила яблони и груши, чтобы, мол, были фрукты, которые можно с прибылью сбывать… Больше можно и не рассказывать, хотя подобных примеров я помню много. Пока я у них служил, мне поневоле приходилось с ними сталкиваться близко. Гейдриху принадлежали оба замка: нижний, где они жили, и верхний, мимо которого он каждый день проезжал, направляясь в Прагу и Град.

Они жили роскошно.

Кроме меня у них служили две горничные, кухарка, помощница кухарки и управитель — в основном чехи. Иногда по вечерам мы тайком слушали иностранное радио, но делать это надо было осторожно.

Я служил садовником, а еще выполнял разные ремонтные работы.

Потом, когда они провели центральное отопление, я также стал истопником, а в свободное время меня заставляли помогать на кухне.

Гейдрих время от времени устраивал охоту на фазанов и приглашал гостей, а мне велели печь рогалики, чего я в жизни не делал. Но когда на карту поставлена жизнь, всему научишься, даже хлебы печь. Жена Гейдриха приказала мне замесить тесто для хлеба. Заказала какой-то грехемский или как он там еще называется. Я понятия не имел, что это такое. Но ничего, съели все, что я испек. Но однажды, увидев, как я готовлю тесто, страшно разошлась и устроила скандал.

Эсэсовцев было здесь десять или двенадцать. Они жили во флигеле у ворот и охраняли замок.

День 27 мая 1942 г. я помню хорошо, потому что тогда тут был настоящий сумасшедший дом.

С раннего утра я работал возле верхнего замка — там были грядки с овощами и немного шпината. Я набрал овощей, помыл их, нарвал шпинату и спустился по дороге к нижнему замку. Иду и вижу: машина Гейдриха отъехала от подъезда замка и направляется к воротам. От нас требовали, чтобы мы приветствовали своих хозяев нацистским приветствием, то есть поднятой рукой, и мы избегали их, как только могли.

Я успел спрятаться за каменными чудовищами, что стоят у входа, — притаился, лишь бы не здороваться. Он промчался мимо, тогда я вошел в ворота. Герберт Вагниц, адъютант Гейдриха, как раз собирался ехать следом за своим шефом. Машина стояла наготове, он о чем-то говорил с шофером. Вагниц был интересный парень. Эсэсовец, разумеется, но, в отличие от других, на нас не орал.

Вагниц видит, что я иду с охапкой шпината и овощами, и спрашивает меня, не на кухню ли я все это несу. «Куда же еще?» — думаю про себя, а вслух отвечаю:

— Да. А вы провожаете господина протектора? — Вижу, он в хорошем настроении.

— Да, — ответил он по-немецки и оправил мундир. Не раз, бывало, Вагниц подвозил меня до верхнего замка. Я уже говорил, что дорога в Прагу проходит мимо него. Я расхрабрился и попросил:

— Господин адъютант, я сейчас отнесу эти овощи на кухню, а потом мне опять надо в верхний замок. Не захватите меня? У меня там много работы…

Вагниц махнул рукой:

— Давай. Только поторопись…

Я вошел в дом. На кухне я положил свою ношу и собрался было идти, да тут меня задержала кухарка, завела какой-то разговор, о чем — я уж и не помню. В общем, я немного замешкался, а когда вышел во двор, Вагница возле машины не было. Тоже, видно, куда-то отошел. Я стал дожидаться его.

Наконец он появился. Мы сели и поехали.

День был прекрасный. Радовала глаз молодая зелень. Мы проехали деревню — там несколько поворотов, потом поехали наверх, в гору. Он подвез меня к воротам, я поблагодарил его, и он покатил дальше, в Прагу, вслед за Гейдрихом. Не знаю, как они в тот день договорились. Может, он должен был ехать прямо на аэродром, может быть, тоже в Град. Как бы то ни было, он отправился в путь с большим опозданием, и потому на месте покушения, у того самого поворота, Гейдрих оказался один.

Все утро я работал в огороде, а в полдень снова спустился в нижний замок и там все узнал о покушении. Жена Гейдриха была беременна на последнем месяце, и горничная сказала мне, что еще, чего доброго, у нее случится нервный припадок. Да только наша хозяйка была не из слабых… Говорят, она сказала лишь пару крепких слов о чешском народе и еще выше задрала голову. Гейдриха торжественно хоронили в Берлине, она на похороны не поехала, послала туда обоих сыновей. Помню еще, что, когда горничная складывала их вещи, собирая в дорогу, — они летели специальным самолетом, — мать напоминала, чтоб не забыли взять с собой в Берлин петрушку и морковь. Так они и летели вместе с овощами… Уж не знаю, везли они все это в подарок или на продажу.