Танцующий бог - Иар Эльтеррус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Передвигаться по городу после этого стало неизмеримо легче, но отдельные кварталы и районы по-прежнему имели свои собственные обычаи, порой непонятные соседям. Например, недалеко от южной стены существовал целый район, десятка два улиц и переулков, куда девушкам и женщинам заходить без сопровождения мужчин не рекомендовалось — обязательно изнасилуют, причем неоднократно и самыми извращенными способами. Считалось, что если женщина туда пришла, то она четко знает, чего хочет, и понимает, что ее ждет. Как ни странно, в городе хватало рисковых дам и девиц, которые, скрыв лицо под вуалью, ходили в этот район за приключениями на свою пятую точку. Молодые парни целыми толпами поджидали там «добычу» и редко оставались без нее. Некоторые любительницы острых ощущений даже из других городов приезжали, чтобы навестить Найорку, как называли этот район. Что удивительно, никто не пытался разрушить инкогнито женщин, таков был обычай, и его старались не нарушать. Впрочем, неудивительно, мужчин прежде всего интересовала сама возможность удовлетворить свою похоть, а не личность той, с кем это происходило.
В северных кварталах обосновались отдельные ремесленники и различные гильдии, которые очень неодобрительно смотрели на всех гостей, подозревая в них шпионов, желающих украсть их профессиональные секреты. Так что в Дармике можно было запросто получить по морде, случайно оказавшись там. В этом же районе жили немногочисленные городские шлюхи, которые почти не пользовались спросом, кроме как у богатых купцов — Найорка сильно мешала их бизнесу. Так что среди них выживали только элитные, очень дорогие и очень красивые куртизанки.
В Исамике, восточном районе, жили большей частью торговцы, лекари и немногочисленные городские чародеи. Здесь каких-то общепринятых правил не было, каждый придумывал себе свои. Разве что очень жестоко наказывали воров, им на месте преступления рубили руки. Если вор попадался в Гайрике, западном районе, то он мог надеяться на каторгу, невзирая на то, что там проживало много стражников и графских гвардейцев. А вот в Исамике ждать пощады было нечего. Да и за насилие на востоке очень жестоко наказывали — насильника при помощи раскаленных щипцов лишали инструмента насилия. Опять же на месте преступления, причем, женщине достаточно было позвать на помощь и обвинить любого мужчину в насилии, чтобы налетела толпа и свершила самосуд. Почти никто после такого наказания не выживал. Некоторые твари женского пола порой обвиняли невиновных с какими-то своими целями, но таких находили и казнили, сжигая заживо или побивая камнями.
Помимо вышесказанного в Зерте хватало других обычаев и правил, порой нормальных, порой дурацких. Но горожане впитали их с молоком матери, и им казалось, что иначе жить невозможно. Чужаки старались в этом странном городе не задерживаться, боясь нарваться по незнанию. И такое часто случалось. Не так давно некая благородная девица из южного Лиатхана прогуливаясь по городу забрела в Найорку, где ею, как там и было принято, воспользовались по очереди десятка полтора молодых людей, не обращая никакого внимания на вопли: «Помогите! Насилуют!». Когда все закончилось, уже не девица, не прекращая вопить, добежала до Исамики, и там ее вопли восприняли очень серьезно, тут же собралась толпа, ища, где насильники, чтобы подвергнуть их наказанию. Девица объяснила. Ее выслушали и обсмеяли, сама ведь зашла, куда не следует. Все бы ничего, но пострадавшая оказалась дочерью главы большой торговой компании, и ее отец в отместку разорил десятка два уважаемых людей, ограничив поставки продовольствия в Зерт и едва не вызвав в городе голод. Причем не пожелал слушать разумных доводов, что его глупая дочь сама во всем виновата, что нечего было шляться по Найорке, раз она не желала того, что получила.
Найра фыркнула, вспомнив все это, ей Зерт, в отличие от остальных актеров их театра, нравился, и в Найорку она не раз захаживала, причем вполне осознанно, там, под руководством наставницы, матушки Лагуты, года два назад она и девственность потеряла. Гадалок многие считали шлюхами, да так оно, наверное, и было, девушку это совершенно не смущало, ей плевать было на то, что о ней думают обыватели. Циркачи принимали ее такой, как она есть, и это хорошо. Семьи у гадалок обычно не бывало, матушка Лагута рассказывала, что не стоит пытаться обмануть судьбу, ничем хорошим это не закончится. Ведь если гадалка полюбит, то ее возлюбленный долго не проживет, особенно если она попытается жить вместе с ним. К тому же провидческий дар брал свою плату, и желание порой сводило девушку с ума. Один мужчина просто не сможет ее удовлетворить, и Найра это прекрасно понимала. В театре она ложилась со всеми, кто того хотел, считая это совершенно нормальным. А в любом городе и селении, где они останавливались, пускала в свою постель желающих за небольшую плату. И ей прибыток, и местным радость.
Другие девушки театра ее взглядов не разделяли, хотя Итана тоже иногда подрабатывала на спине, но только в том случае, если сборы были очень плохими и денег на еду не хватало. Тайра вообще блюла себя, ожидая своего единственного, на роль которого избрала Майта, и до сих пор была девственницей. Гадалка никому ничего не навязывала, но и себе навязывать ничего не позволяла. Она та, кто она есть! И никак иначе. Правда, вскоре в караване появятся новые актеры — сборы в Зерте оказались великолепными, цирковое представление, повествующее о древних героях, настолько понравилось горожанам, что труппу не единожды вызывали на бис. Вот Майт с дядюшкой Охтом и решили расширяться, докупили еще четыре фургона и наняли двенадцать циркачей, от жонглеров до фокусника. Последнего труппе страшно не хватало, теперь можно будет играть куда как более интересно. Из новичков половина женщины, которых Найра еще не знала, надеялась только, что среди них нет ханжей или стерв, любящих самоутверждаться за чужой счет. Но таких дялюшка Охт не потерпит,
