Эксперимент. Реальность или Отражение - Мэй Кин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет. Ковалевского, конечно, можно понять. Наверное, будь я на его месте, то тоже поскорее захотела бы избавиться от такой сумасшедшей чудачки, которая вечно влипает в неприятности. Но другая моя сторона вопит от несправедливости и обиды. Хотя какого черта, спрашивается?..
Яростно мотаю головой, отбрасывая ненужные мысли, и поднимаю взгляд, фокусируясь на реальности. В этот момент мы как раз подходим к лифту. Ковалевский нажимает на кнопку, и спустя пару секунд створки лифта распахиваются перед нами, словно врата.
«Врата, ведущие в ад» — мысленно вторю себе, сердито сводя брови возле переносицы.
Собственное отражение в зеркале пугает. На голове черти что. Тушь едва осыпалась. Так и знала, что мне продали некачественную продукцию. Шарлатаны! Очки кое-как держатся на носу, поэтому я тут же подтягиваю их выше. Рубашка оказывается порванной на воротничке и местами грязной. Впрочем как и сама куртка. На щеке виднеется небольшая ссадина. А губа припухла и кажется теперь отливает синевой.
М-да. Красотка. Ничего не скажешь.
Спешно отворачиваюсь и натыкаюсь на пронзительный взгляд моей персональной нечисти. И, честно говоря, он каким-то удивительным образом умудряется сохранить свой первозданный вид, за исключением синяка на скуле и разбитой брови, где запеклась кровавая корочка.
— Что? Снова будешь читать нотации?.. — язвительно произношу я, не в силах смолчать.
Однако ответом мне служит писк, а затем щелчок открывающихся дверей.
Мы приехали.
— Вот и отлично, — обиженно бурчу себе под нос, сложив руки на груди. А затем спешно покидаю тесную и невероятно душную кабинку.
Может оно и к лучшему, что на сегодня наше совместное времяпровождение закончилось. Но не успеваю я об этом толком подумать и свернуть в нужный коридор, меня хватают за руку, утягиваю в противоположную сторону.
— Что за…
Я оборачиваюсь и замечаю знакомую спину, обтянутую в кожаную куртку.
Все слова тут же испаряются. Не знаю почему. Но я покорно следую за парнем, не желая пререкаться. Даже если его хватка сильнее предполагаемой.
Я просто иду за ним, прибавляя шаг. Минута — звон ключей — щелчок. И мы оказываемся в его квартире.
Ковалевский тут же включает тёплый, слабый свет и, скинув кроссовки, куда-то уходит.
Хмыкнув, снимаю куртку, затем обувь и прохожу в кухню. Это место на подсознательном уровне так или иначе кажется мне безопасным. Этакая нейтральная территория.
В отличие от парня, я не включаю свет. Двигаюсь скорее интуитивно, ведомая лишь яркими огнями, виднеющимися повсюду
Подхожу к подоконнику и застываю, глядя на реку, в которой то и дело скачут цветные блики. Темно-синее небо, раскинувшиеся, словно огромное полотно, завораживает своей простотой и свободой.
Я делаю вдох и выдыхаю, обхватив себя руками. Стоит телу расслабиться и голова снова даёт о себе знать — легкое головокружение заставляет меня едва качнуться вправо. Но я тут же закрываю глаза и жмурюсь. Затылок едва отдаёт ноющей болью. Но она отступает на второй план, когда я ощущаю чужое присутствие позади себя.
Спешно оборачиваюсь и оказываюсь нос к носу с Ковалевским.
Он замирает.
— Вот, — в конце концов произносит парень и поднимает вверх небольшой чемоданчик. — Я принёс аптечку.
— О…
Он отходит к кухонному гарнитуру и включает подсветку. Она падает на мебель, которая тут же создаёт едва различные тени. Теперь я могу отчётливо видеть парня. Как и хмурую складку у него на лбу.
Невольно закусываю губу и тут же шиплю, совершенно позабыв о ранке. Ковалевский цокает языком и снова хватает меня за руку, заставляя приблизиться к нему. Спустя же пару секунд я сижу на стуле, когда этот мистер смачивает ватку перекисью водорода, совершенно не жалея антисептика.
— Только пикни, — сурово произносит он, глядя в мои глаза, с застывшей возле моих губ ваткой.
Закатываю глаза и тут же произношу:
— Ни капельки сострадания.
— Не заслужила, — с той же холодностью, сочащейся в голосе, произносит он. Но я так и не успеваю ответить, потому что в этот момент он резко прижимает ватку к моей нижней губе.
Кривлюсь, но помалкиваю, с каждой секундой все больше чувствуя, как пощипывает кожу. При этом не перестаю наблюдать за ним из-под полуопущенных ресниц.
Сейчас его лицо так близко, что я могу разглядеть каждую чёрточку, изгиб и даже линию. Но это мгновение длится всего лишь секунду. А в следующую я снова чувствую относительную свободу, которой тут же пользуюсь. Спрыгиваю с места и беру ватный диск с бутылочкой. После чего кивком головы указываю парню на стул.
Он едва заметно усмехается. Но в конце концов оказывается на том же месте.
Настаёт моя очередь смачивать ватный диск. Однако прежде чем коснуться того места, где виднеется запекшаяся кровь, я говорю:
— Можешь кричать и даже шикать.
Мои губы растягиваются в самой обычной улыбке, без какого-либо подтекста, сарказма или же иронии.
Брови Ковалевского медленно взлетают вверх, когда он продолжает смотреть на меня с толикой удивления и усмешки, скрывающейся в глубине глаз.
Я прикладываю ватный диск к его лицу, смачивая ранку и стирая лишнюю кровь.
— Ну вот. Так-то лучше, — разглядывая небольшой, порез говорю, откладывая перекись с ваткой в сторону.
Он склоняет голову набок, словно под таким углом сможет увидеть то, что не может заметить при обычных обстоятельствах.
— И откуда ты только такая взялась?..
— А это имеет значение? — усмехнувшись, спрашиваю я, с интересом разглядывая его.
Он хмурится и тут же говорит:
— Нет.
Хм. Что и требовалось доказать.
— Что ж… Пожалуй мне пора.
— Что — даже не останешься на ужин? — Усмехается, открыто издеваясь надо мной.
— Думаю, на сегодня с меня достаточно, — не скрывая своей усталости, говорю я. А затем едва слышно добавляю: — Спасибо, что… Спасибо.
Мы сталкиваемся взглядами.
Его — хмурый, местами пугающий, бездонный. И мой — открытый, местами потерянный, сожалеющий.
— С тебя снова должок, крейзи.
Кривлюсь, как от зубной боли, и тут же произношу:
— С чего это?
— Я никогда ничего не делаю просто так. Тем более не подставляю своё лицо под удар.
— Хм. Как будто тебя об этом просили… — бубню себе под нос, так, чтобы парень не расслышал. Затем тяжело вздыхаю и говорю: — Что на этот раз? Куртка? Поход к парикмахеру? Ещё одни кроссовки? Уж прости — нервные клетки, как и мозги, не продают, — саркастично произношу, сложив руки на груди, ожидая дальнейшего вердикта.
— Как остроумно. — Он едва щурится, а затем поднимается.
Теперь наши глаза оказываются на одном уровне.
— Вернёшь
