Солдаты Вечности - Алексей Евтушенко

Но почему и куда в таком случае ушли Борисов с молодняком?

В ночь нападения они были в Приказе — это достоверно известно. Допустим, ушли в какую-то альтернативку, спасая собственные жизни. Отчего тогда не вернулись? Нет, они явно связаны со Станкевичем. Но вот чем…

Хорошо, это тоже потом. Сосредоточимся на Мартине нашем Александровиче. Если мытьё не принесло никаких результатов, кроме отрицательных, пора попробовать катанье. А именно — забыть на время о его возможном предательстве, отозвать все засады и попробовать как-то выйти на связь. Для начала. В конце концов, ещё никто не умирал от признания своих ошибок, а дело — в данном случае великое и тайное дело Стражей Внезеркалья — превыше всего.

Павел Илларионович Крамской затушил сигарету, убрал с монитора фотографию и принялся сочинять послание-сообщение Мартину Станкевичу.

В конце концов, электронные его адреса известны, да и свой Живой Журнал в Интернете он пока не закрыл. Значит, есть хорошие шансы, что послание дойдёт. Ну а дальше банально положимся на удачу и добрую волю того, кому оно предназначено.

Глава 22

— И какие стратегические, а также тактические планы я, по твоему мнению, должен составлять? — осведомился Влад, когда девушки покинули кают-компанию.

— Это была фигура речи, — сказал я. — Может быть, мне просто захотелось поболтать со старым другом в тишине и покое.

— Действительно, — пробормотал Влад, — как это я сразу не догадался… Ну, и о чём будем болтать?

— Херес? — спросил я, направляясь к окну доставки. — Что-то мне хересу захотелось.

— Если вы проснулись субботним утром в плохом настроении, зная, что вас ожидает уборка и куча других нудных и неинтересных дел по хозяйству, нет ничего лучше, чем сразу после завтрака выпить сто пятьдесят грамм хереса. Также, если вы пришли домой после работы злой и расстроенный из-за того, что начальство несправедливо вставило вам пистон, лучшее средство — выпить сто пятьдесят грамм хереса. И уж нет никаких сомнений в том, что только сто пятьдесят грамм хереса спасут вас после того, как любимая девушка или любимый парень скажут вам, что больше не хотят с вами романтических отношений… Конечно, буду. Мог бы и не спрашивать.

— Доступно изложил, — похвалил я. — Главное, не поспоришь — так оно и есть.

В окне мелодично звякнуло, загорелся свет, я открыл дверцу и вытащил бутылку андалузского хереса (разумеется, более-менее точный аналог, скопированный пищевым синтезатором), тарелку с сыром и два бокала.

— Ко всему прочему, херес — отличный аперитив, — оживлённо сообщил Влад, наблюдая, как я водружаю всё это на стол и наливаю вино в бокалы. — В любом уважающем себя испанском ресторане вам перед обедом предложат рюмку-другую хереса. В некоторых он даже подается бесплатно. С учётом того, что скоро обед, лучшего предложения ты сделать не мог.

— Откуда такие обширные знания о хересе? — поинтересовался я. — Вроде раньше я не замечал в тебе особой любви к этому напитку.

— Откуда во мне те или иные знания, я зачастую и сам не помню, — засмеялся Влад и поднял бокал. — Застряли когда-то в голове, да так и остались. Ну, за тишину, покой и дружескую беседу. Чтобы они хоть иногда у нас были.

Мы выпили и заели крепкое пахучее вино сыром.

— Что же касается хереса, — продолжил Влад, — то ты не прав. Точнее, не совсем прав. В молодости я его очень любил. Потом, с годами, как-то забыл о нём, что ли. А теперь ты мне напомнил, и я рад, что моя любовь к этому солнечному напитку по-прежнему жива.

— Так ты ведь и помолодел, — сказал я и налил по второй. — Вернулись прежние вкусовые ощущения.

— Да, помолодел… Странно это — ощущать себя молодым физически и зрелым пнём здесь, — он постучал пальцем по голове. — Не находишь?

— Зрелый пень — это что-то новенькое, — ухмыльнулся я. — Своего рода паллиатив. Ты уж давай определись, пни мы, пусть и зрелые, или всё-таки ещё крепкие дубы, впитывающие корнями силу земли и мудрость веков.

— Веру предков забыл.

— Вера предков — понятие зыбкое. Предки, они то в одно верили, то в другое. Начнём уточнять — возникнут разногласия. Оно нам надо?

— Не надо, — согласился Влад. — Но если серьёзно, то оба сравнения хромают.

— Есть другое?

— Я намедни вспоминал известные строки Пастернака, вот эти: «Не спи, не спи, художник, не предавайся сну, ты — вечности заложник у времени в плену». Знаешь?

— Есть такие, — кивнул я. — В упор не помню только, из какого стихотворения.

— Стихотворение называется «Ночь», — просветил меня Влад. — Но не в этом дело. Меня потрясло, с какой точностью в них описывается наше сегодняшнее положение, хоть мы и не художники.

— Вечности заложники у времени в плену? — догадался я.

— Именно. Пирамида — это, считай, и есть вечность. Ну, почти. Миллион лет для человека вполне могут считаться вечностью. А мы её заложники.

— Пирамиды? Почему это?

— А ты подумай. — Влад протянул руку, взял бутылку и налил нам по третьему разу. — Кто у нас командор, в конце концов? Командор, как справедливо было сказано в одном фильме, обязан думать, а не только шашкой махать.

— Там было сказано командир, а не командор, — машинально поправил я друга и задумался.

Действительно. Пирамида, по словам Оскара, была создана Хозяевами — кстати, гуманоидами, но сейчас это неважно — один миллион двести тысяч лет назад. У меня не было никаких серьёзных причин не доверять Хранителю Пирамиды. Миллион двести — значит, миллион двести. А выглядит и работает как новенькая. Не считая самого Оскара, но по отношению к нему, вероятно, действуют те же факторы, которые заведуют старением и смертью живых существ. А всё живое (одноклеточных рассматривать не будем) рано или поздно умирает — это непреложный закон. И вот теперь мы этой Пирамидой вместе со всеми её чудесами владеем. Как там Оскар говорил — будете жить столько, сколько захотите, пока не надоест? Но стоит оставить Пирамиду, и механизм старения опять начнёт свою безжалостную работу. А процесс омоложения можно запустить только один раз. Вот и выходит, что в чём-то Влад прав — мы заложники Пирамиды. Потому что нужно быть совсем уж отчаявшимся человеком, чтобы отказаться от невообразимо долгой жизни без старости и болезней. Что же это получается? Нас вроде как лишили свободы выбора, поймав в ловушку собственных заветных желаний?

Я взял бокал, сделал хороший глоток хереса и закурил.

Нет, не лукавь, Мартин. Никто никого свободы выбора не лишал. Вот он, выбор, перед тобой — или сиди безвылазно в Пирамиде и оставайся вечно молодым, или живи так, как считаешь нужным — посещай Землю и другие миры, рискуй здоровьем и самой жизнью (кстати, интересно, Пирамида может воскресить человека в случае насильственной смерти от ранения или несчастного случая? Надо будет справиться у Цили Марковны…) и, в конце концов, старей и умирай, как и положено любому нормальному разумному существу. И тем не менее. Пирамида — это не только фактическое бессмертие или — по выбору — очень долгая жизнь. Это ещё и такой… э-э… артефакт, который просто так не оставишь даже при желании. Он сам по себе бесценен, приковывает, завораживает, требует постоянного внимания. Однажды побывав в Пирамиде и познакомившись с её возможностями, ты вряд ли сможешь потом заниматься прежними делами. Какими бы важными они тебе ни казались. Нет, наверное, без исключений и тут не обойтись — всегда найдутся какие-нибудь гениальные поэты, музыканты и прочие «заложники Вечности», для которых пресловутое служение искусству важнее всего на свете. Таких и Пирамида не собьёт с однажды избранного пути. Хотя кто знает, кто знает…

Мои размышления, а заодно и вдумчивую дегустацию хереса Владом прервал голос Цили Марковны, сообщивший, что сенсоры только что зафиксировали дым от костра на южном берегу озера.

— Дай картинку в приближении десять метров, — приказал я. — Это может быть наш охотник. Наверное, он уже добыл свежее мясо и теперь подаёт сигнал. Странно, что мы не догадались дать ему «телефон».

— Рановато, — сказал Влад. — «Телефон» и прочие наши технические прибамбасы для него пока настоящее чудо. Таинственное и сакральное. Пусть немного попривыкнет.

Это действительно оказался Свем.

Охотник сидел на берегу возле костра в позе терпеливого ожидания, и позади хорошо просматривалась освежёванная туша животного, похожего на оленя. С отрезанными задними ногами.

— Быстро он управился, однако, — с уважением заметил Влад. — Что значит профи. Но куда девались ноги? Две из четырёх.

— Понятия не имею. Отрезал и спрятал?

— Зачем?

— Ну… типа заначка.

— Сам-то понял, что сказал? Она же сгниёт за два дня. Да и падальщики тут же найдут и сожрут.

— Кто у нас кладезь самых разнообразных знаний? Предложи что-нибудь другое.