Идеальный хозяин (СИ) - Володина Таня

А вот Яна помывочный процесс завёл. Он прижался к ней всем телом, позволяя почувствовать вставший член:

— Это правда, что тебя не принуждали к сексу?

— Правда.

— А с Потаповым было только один раз — сегодня?

— Какая разница — один или десять? Ян, между нами всё кончено.

— Из-за Стеллы? — он щекотно подул ей в ухо, но его магия больше не действовала.

— Из-за Сергея, — честно ответила Женя.

Она выпуталась из объятий и вышла из кабинки.

— Ян, уезжай домой. Или в гостиницу, или к Румянцеву, если тебя там ждут. Зачем ты вообще пришёл сюда? Мы всё выяснили, нам нечего больше обсуждать. Если ты хотел прикрыть меня и получить компромат, то не надо было распускать руки и размахивать пистолетом, — и добавила не без злорадства: — Ты выглядел жалко.

Ян проглотил её колкость.

— Ты права, я сорвал операцию. Мог бы потерпеть.

Женя пожала плечами и надела халат. Ян вылез из душа и подошёл к ней, оставляя на полу цепочку мокрых следов.

— Из-за моей несдержанности мы потеряли документы, ради которых ты притворялась собакой. Твои жертвы оказались напрасными.

— Поздно пить боржоми, — буркнула она.

— Но ты же помнишь, что там было? — вкрадчиво спросил он.

И серые омуты распахнулись, словно приглашая окунуться в их ласковые воды. Но Женя уже знала, какими обманчивыми бывают омуты, как легко в них утонуть.

— Помню, разумеется.

— И что же? — Ян остановился так близко, что она ощутила дыхание на своём лице.

Так вот что ему нужно! Вот почему он с ней возился! Если бы не надежда выпытать подробности, он бы не попёрся к ней домой и не стал бы так заботливо ухаживать.

— Компромат.

— На кого?

— На президента.

— Отлично! — обрадовался он. — Что именно ты нашла в сейфе?

— Официальный документ с подписями и печатями.

— Как он назывался?

— Не скажу.

— Почему?

— Потому что я никогда не причиню вреда отцу Сергея.

— Боишься Потапова?

— Нет, я его люблю.

Ян грязно выругался и со всей силы саданул кулаком в дверь.

— Женя, из-за твоей тупой ревности и дурацкой влюблённости ты ставишь под угрозу мои планы! Ты представляешь, как мне важно найти хоть что-то, чтобы повлиять на выборы? Хоть малейшую зацепку! От этого зависит моё будущее!

— Да мне плевать на твоё будущее! Ты заигрался и перестал видеть берега. Ты использовал меня втёмную! — Женя подняла с пола пиджак и сунула Яну в руки. — Уходи, я больше не хочу тебя видеть. Я понимаю, что ты обещал Румянцеву достать компромат и сорвать выборы, но я больше не в твоей команде. Я увольняюсь. Я разрываю с тобой все отношения!

Он надел трусы и накинул рубашку:

— И чем же ты займёшься? Чего ты стоишь как журналистка без моего руководства? Опять будешь снимать книжные блоги, которые нахрен никому не сдались?

— Нет, я напишу мемуары! «История о том, как узник режима подложил свою невесту под сына президента». Любое издательство с руками оторвёт.

— Дура, — сказал он, кое-как одевшись и подхватив сумку. — Я действительно хотел на тебе жениться, просто… Ты же понимаешь, политика — грязное дело. Мы должны лавировать, иначе не выжить.

— Ага, — сказала Женя, открывая дверь. — Иди, лавируй.

51. Вне игры

Несколько дней она провела дома: никуда не выходила, никому не звонила, питалась пельменями из морозилки. Навалились апатия и усталость. Она закрывала глаза и слышала жужжание шмелей и крики чаек, обоняла запах цветов, ощущала давление ошейника на горле.

Как бы она поступила, если бы всё можно было переиграть? Она мысленно проживала день за днём, проведённые в Тихой Гавани, пытаясь понять, где она свернула не туда? Как вышло, что она прокололась? Почему не уехала сразу после того, как сфотографировала документ? Зачем устроила порно-шоу для участников игры? Как вообще получилось, что она глупо, мучительно и бесповоротно влюбилась в Сергея Потапова — в человека, которого презирала всей душой? В политического противника, в помощника (и хуже того — сына!) действующего президента.

Оставалась надежда, что это наваждение рассеется в большом городе. Иногда сувениры, привезённые из отпуска, — красивые ракушки, найденные на берегу моря, или воспоминания о поцелуях мачо, чей английский так же смешон, как и его уверенность в собственной неотразимости, — в безжалостном столичном свете превращались в кучку хлама. И уже трудно было понять, чем же так привлекали эти ракушки и эти загорелые мачо. Всё тускнело и забывалось под напором новых впечатлений.

Но шли дни, а Сергей не забывался. Женя словно наяву чувствовала его руки на своём теле, биение его сердца, дымный запах ветивера.

Это же надо было так вляпаться!

Предвыборная кампания шла своим чередом. Раньше бы Женя не отлипала от телевизора и сидела в блогах политических экспертов, но сейчас её интерес к выборам угас. Сергей не баллотировался, Румянцев истерически пугал избирателей третьей мировой войной, а нынешний президент молчал, улыбался и имел все шансы остаться на второй срок. Лишь однажды она включила новости и увидела, что Сергей по-прежнему стоит за спиной президента, — значит, игра в Тихой Гавани закончилась. Все вернулись к обычной жизни — все, кроме Жени. Она выпала из обычной жизни, как неоперившийся птенец из гнезда, и валялась на холодной земле в одиночестве и забвении. Никто ей не писал и не звонил — и она тоже никому не писала.

Через две недели она вышла из депрессии и купила двадцать модных книг. Вылизала квартиру, заказала доставку продуктов и потратила целый день на салон красоты. Она собиралась снимать блог. Стильная, но небрежная укладка, обновлённый цвет волос, ухоженное лицо и безупречный маникюр помогли ей превратиться из заурядной журналисточки в теледиву. До встречи с Яном Новиком она уже снимала книжные блоги, но тогда ей было плевать на свою внешность — она делала ставку на умные и острые рецензии, которые сама же и писала. А теперь ей хотелось выглядеть на все сто: она знала, кто будет смотреть это видео. Не зря же у Сергея в спальне лежала стопочка книг, которые она советовала прочитать каждому образованному человеку. Он следил за её каналом. И, похоже, на самом деле читал рекомендованные книги — редчайший случай!

Он не пропустит её новый выпуск.

Эта мысль заставляла её трепетать. Она никак не могла решить, какую книгу выбрать для первой после долгого перерыва рецензии: Яхину или Янагихару? Прикидывала, какая из них с большей вероятностью понравится Сергею.

Через несколько дней Женя поняла, что не сможет так работать. Редкостный идиотизм — записывать блог для одного человека. Во-первых, это непрофессионально, а, во-вторых, возложение излишних и необоснованных надежд всегда приводит к их крушению. Чем меньше она будет думать о Сергее, тем лучше для развития её блога. А если ей хочется донести до него какую-то мысль, то проще позвонить — телефоны администрации президента находились в открытом доступе.

Блог остался незаписанным. Укладка потеряла стильность, а маникюр отрос. Деньги на счету таяли. Женя достала из шкатулки бриллиантовое кольцо, покрутила и положила обратно. Пока ещё она не дошла до продажи драгоценностей, но чувствовала, что этот момент близок. Нужно было зарабатывать деньги, а не рефлексировать на тему любви и предательства.

Но легко сказать — трудно сделать.

Все её мысли занимал Сергей.

В чат, который она использовала для разговоров с Яном, пришло лаконичное сообщение без подписи: «10.000 евро за информацию, можно из неподтвержденных источников». Она только хмыкнула. Без сомнений, Румянцев искал хоть что-то, из чего можно раздуть скандал. Доказательства ему не требовались.

В конце лета она набралась смелости и написала Сергею на электронную почту. Однако пришло извещение, что письмо доставить невозможно: видимо, он удалил почтовый ящик. Тогда Женя позвонила в приёмную Сергея Сергеевича Потапова. Её долго мурыжили, расспрашивали, кто она такая и зачем звонит. Жене пришлось сказать, что она журналистка и хочет поговорить с помощником президента по личному вопросу. Секретарша пообещала передать Потапову её просьбу, но шли дни, а Женин телефон молчал. Она повторила звонок и использовала весь свой дар убеждения, чтобы заставить секретаршу шевелиться. Но та ответила с сочувствием: «Евгения, Сергей Сергеевич знает, что вы звонили. Если он не перезванивает — значит, не считает нужным». Это прозвучало как приговор.