Галактический хищник - Виталий Забирко

Но ни мне, ни всем остальным Homo, многие из которых уже давно не были землянами, радоваться и гордиться почему-то не хотелось. Слишком настороженно мы относимся даже к себе подобным, чтобы поверить в чужеродное бескорыстное прекраснодушие. С человеческой точки зрения, в деятельности раймондской цивилизации таился какой-то подвох, который рано или поздно проявится. И лучше рано, чтобы потом не было поздно.

Кабина межпространственного лифта доставила нас на брусчатую площадь перед огромным дворцом весьма строгой архитектуры - длинное здание с плоским фасадом и двускатной крышей больше напоминало дом какого-то зажиточного бюргера середины XIX века, и только впечатляющие размеры убеждали, что бюргеру оно было бы не по карману. Мне почему-то казалось, что дворец Тюльери (где, согласно проспекту, должна проходить выставка древнего искусства Земли на Раймонде) выглядит несколько иначе. Более вычурно, что ли, типа виллы Мальконенна. Впрочем, я не знаток архитектурных памятников - эта область искусства меня никогда не привлекала.

- i-Эрмитаж! - с пафосом воскликнул Броуди, указывая рукой на дворец. - Точная копия земного, других не делаем. - Он поймал мой недоуменный взгляд и смешался. - Мы не ожидали, что количество экспонатов превысит возможности выставочных площадей дворца Тюльери. Сами понимаете, что для каждого экспоната необходима оптимальная площадь, иначе из-за тесноты выставка будет выглядеть как лавка старьевщика. Пришлось срочно возводить новый дворец.

Я кивнул, вроде бы как с пониманием, но в голове раздался предупреждающий щелчок. Второй. Первый был, когда я увидел стройные ряды охранников; экспонатов, сплошь состоявшие из хейритов.

На площади перед i-Эрмитажем то и дело появлялись кабины межпространственного лифта, высаживали пассажиров и исчезали.

- Сегодня день размещения экспонатов, - сказал Броуди. - Завтра открытие выставки. Идемте, для экспозиции вашей скульптуры подготовлен отдельный зал. Мы считаем скульптуру царицы Нэфр'ди-эт жемчужиной выставки.

Это я уже понял. Не случайно меня самолично опекал распорядитель выставки. Излишне навязчиво опекал.

Поднявшись по ступенькам на высокое крыльцо, я оглянулся. Брусчатая площадь заканчивалась метрах в ста от дворца идеально ровной, будто обрезанной по линеечке, сплошной стеной раймондского леса. Настолько плотной, что отсюда невозможно было отличить стволы от листьев. Слева и справа от дворца живая стена растительности плавно огибала углы здания, и создавалось впечатление, что лес окружает i-Эрмитаж со всех сторон.

- Вокруг ничего нет - здесь только i-Эрмитаж! - с гордостью возвестил Броуди. - Слишком много городов претендовало на организацию выставки, и мы решили никого не обижать.

Я промолчал, а в голове у меня раздался третий щелчок. Чтобы не обижать, или... Что "или", я не знал. Хорошо бы ошибиться, но внутреннее чувство подсказывало: что-то обязательно случится. Непременно. Не столь радикальное, как похищение скульптуры, но весьма неприятное. Своему предчувствию я доверял, оно меня никогда не подводило.

Зал, подготовленный для экспозиции скульптуры Нэфр'ди-эт, оказался просторным и светлым. Я бы Даже сказал чересчур просторным для миниатюрной скульптуры. В этом опять было что-то не то - выставочная площадь для каждого экспоната должна быть оптимальной, поскольку чрезмерно большая площадь так же вредна для экспозиции, как маленькая. Но я не стал заострять на этом внимание и выражать недовольство. Не для того сюда прибыл.

Хейриты пронесли сейф к центру зала, поставили на пол, и началась стандартная процедура установки экспоната. Броуди открыл сейф, достал скульптуру и передал ее ионокцам, которые опять сняли с нее все параметры. Все подписали протокол, затем Броуди с торжественным видом передал скульптуру мне, и я водрузил ее на полутораметровый постамент. Лишь только я шагнул в сторону, как вокруг постамента включилось защитное поле, и хейриты тут же заняли пост по обе стороны от экспоната. Так они и простоят весь месяц, ни на шаг не сдвинувшись с места.

- Все, - с тяжелым вздохом проронил Броуди и виновато посмотрел на меня. - Рад был бы выпить с вами шампанского, посидеть в баре, поговорить об искусстве... Но дела распорядителя выставки...

Я чуть не расхохотался, глядя на его расстроенное лицо, но сдержался. Искренне говорил раймондец, не кривил душой.

- Не переживайте, у нас еще будет время, - заверил я его. - Кстати, где я буду жить? Надеюсь, неподалеку от выставки?

- В северном крыле. Все северное крыло i-Эрмитажа переоборудовано на время выставки под гостиничные номера. Ваш номер двести первый, багаж туда уже доставлен. Конечно, номер скромнее, чем на лайнере - сами понимаете, мы не хотим менять историческую планировку дворца, - но, надеюсь, в обиде не будете. Кстати, открытие выставки завтра в полдень.

На этом мы и расстались. Броуди с ионокцами ушли размещать другие экспонаты, а я направился разыскивать свой номер. Вопреки зародившимся мрачным ожиданиям, что единственным из удобств будет переносной стульчак, как это водилось у древних королей, номер оказался вполне приемлемым. Из трех комнат, с душевой и современным санузлом. Даже матрас был с антигравитационной прослойкой, что мне особенно понравилось. И хотя на нем я тоже не мог спать на спине, однако испытывал гораздо меньше неудобств с имплактированными жабрами.

Ночью мне приснился экзопарусник Сивиллы. Его крылья закрывали полнеба, а ореол вокруг них создавало солнце за спиной экзопарусника. Место так и не нарисованного гениальным художником-меступянином туловища занимала сивиллянка, и от слепящего ореола было непонятно, то ли крылья являются продолжением ее рук, то ли представляют собой распахнутый хитон. Но как я ни всматривался в ее лицо, никак не мог вспомнить его - вместо этого передо мной все четче проступали черты лица царицы Нэфр'ди-эт.

Проснувшись, я долго лежал в постели, удивляясь тому, как во сне парадоксальным образом трансформируются реальные образы и какие неожиданные параллели иногда возникают на основании этого. Только во сне я увидел, насколько древняя египетская царица похожа на сивиллянку. И еще одну параллель подсказал мне сон: нетронутый напиток в бокале художника-меступянина в баре космопорта "Весты", ореол вокруг крыльев нарисованной Moirai regia, четки в руках гранийца на рауте во время конгресса эстет-энтомологов на Палангамо и хитон сивиллянки были одного цвета. Пронзительно-желтого. И, как мне почему-то казалось, это был цвет солнца Сивиллы.

Однако, поднявшись с кровати и совершив утренний моцион как для человеческого тела, так и для имплантированных жабр, я настрого запретил себе расслабляться и думать о сафари на Сивилле. Нельзя допускать, чтобы страстное желание побывать на Сивилле превратилось в идефикс, затмевающую все на свете. Придет время, когда я смогу позволить себе мечтать, но сейчас необходимо работать. Работать для того, чтобы приблизить мечту.