Поместный собор Русской Православной церкви. Избрание Патриарха Пимена - Архиепископ Василий (Кривошеин)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф
Перед своим уходом из Ростова немцы вывезли его в Умань, где он и оставался до прихода советских войск. Патриарх Сергий назначил его тогда епископом У майским. Однако в том же 1944 году епископ Иосиф был снова арестован ГБ и отправлен в страшные лагеря в Читинскую область, где и пробыл одиннадцать лет, вплоть до 1955 года. Это был уже его четвертый арест, а провел он в общей сложности в лагерях и ссылках двадцать лет.
По выходе из лагеря в 1955 году он смог возобновить свое епископское служение в Русской Православной Церкви. Через некоторое время он был назначен архиепископом Алма-Атинским и Казахстанским, возведен в сан митрополита ив 1972 году удостоен права ношения двух панагий – по случаю сорокалетия служения в епископском сане. Митрополит Иосиф был в последние годы своей жизни вторым – по старшинству епископской хиротонии – архиереем Русской Церкви (первым был митрополит Орловский и Брянский Палладий, рукоположенный в 1930 году).
Как я уже говорил, лично я встретился с митрополитом Иосифом на Соборе 1971 года при избрании Патриарха Пимена. Но еще до этого, в, так сказать, «предвыборный период», когда я посетил Москву в октябре 1970 года, мне пришлось слышать много рассказов о митрополите Иосифе. В частности, говорили о нем как о возможном кандидате в Патриархи. Говорили, будто бы Алма-Атинский уполномоченный по делам религий настойчиво предлагал ему: «Выставляйте Вашу кандидатуру в Патриархи. Мы Вас поддержим!» На что митрополит Иосиф ответил ставшей известной фразой: «Мне Вашей поддержки не надо!»
Впоследствии мне рассказывали, что большая группа духовенства и верующих, во главе с бывшим настоятелем Патриаршего собора в Москве, протоиереем о. Иоанном Потаповым, обратилась к митрополиту Иосифу с письмом. Это письмо было подписано почти двумя тысячами лиц, в нем была настоятельная просьба не отказываться ради блага Церкви от избрания в Патриархи. Говорилось в этом письме, что он, переживший столько гонений и страданий, может быть наиболее значительным кандидатом в Патриархи, добавлялось, что в случае отказа он ответит пред Богом на Страшном Суде. Но митрополит Иосиф продолжал упорно отказываться.
Надо сказать, что в то время среди московского духовенства наиболее распространено было следующее мнение: «Да, конечно, митрополит Иосиф хороший архиерей, стойкий, энергичный и святой жизни. Но для Патриарха он не подходит. Ему уже 80 лет (на самом деле было 78), а, кроме того, он был под немецкой оккупацией, сидел долго в лагерях, а этого власти не любят».
На Архиерейском Совещании в Москве, в Новодевичьем монастыре, 28 мая, накануне открытия Собора, мне не пришлось лично встретиться с владыкой Иосифом. Он на протяжении всего Совещания молчал, в лицо я его не знал, разыскивать его среди множества архиереев было трудно, но познакомиться с ним у меня было большое желание. Я подумал, что, может быть, столкнусь с ним в гостинице «Россия», где мы все были размещены до открытия Собора. Как оказалось, это было нереально: размеры гостиницы, этажи и коридоры, нас разделявшие, не позволяли этого. И вот совершенно неожиданно, в субботу, 29 мая, мы все оказались в Троице-Сергиевой Лавре, и там, за обедом, сама судьба свела нас. Мы разговорились с Владыкой Иосифом. Вернее, он сам заговорил со мною. Мы обедали за небольшими столиками, кроме нас двоих за нашим столом никого не было.
– Вчера все архиереи, – сказал он, обращаясь ко мне, – слушали Вас и были согласны с тем, что Вы говорили.
Должен здесь объяснить, что накануне на Архиерейском Совещании мне пришлось много выступать против так называемых «Постановлений 1961 года о приходах», я оспаривал эти «постановления», как противоречащие канонам, как нарушающие единство церковного управления, передающие всю власть в приходах мирянам, одним словом, вредные для Церкви. Мне сейчас было отрадно слушать, что митрополит Иосиф всецело одобряет мои вчерашние выступления.
– Но почему же тогда все молчали?! – спросил я Владыку Иосифа.
– Мы здесь забиты. Не можем говорить. Но Вы говорили от имени всех. Спасибо Вам, – ответил митрополит Иосиф.
Во время наших встреч на Соборе митрополит Иосиф много мне рассказывал про свою жизнь, про то, как он жил все эти годы в СССР. Впрочем, в рассказах о своих сидениях в лагерях, сроках и арестах, он избегал подробностей. Вообще, он с большей охотой говорил о настоящем, чем о прошлом.
– Часто я себя спрашиваю, – говорил он мне, – правильно ли мы делаем, что молчим и не изобличаем открыто то, что творится у нас в Церкви. А какие она сегодня переживает трудности! Иногда мне становится противно, и я хочу все бросить и уйти на покой. И совесть меня упрекает, что я этого не делаю. Но потом та же совесть говорит мне, что нельзя бросать верующих и Церковь, они во мне нуждаются. А ведь выступать с обличением или даже открыто критиковать существующие у нас в стране церковные порядки – это значит, в лучшем случае, быть сразу отстраненным от всякой церковной деятельности. А что изменится? Ничего не изменится… Вот я и стараюсь, пока есть силы, тихо трудиться для Церкви. Служу часто, каждый раз проповедаю, объезжаю приходы, говорю с мирянами. У меня сорок пять приходов, разбросаны они все на громадном пространстве Казахстана. Ведь в мою епархию входят девятнадцать областей, так что мне приходится иметь дело с девятнадцатью уполномоченными. Расстояния колоссальное, часто более тысячи километров…
Патриарх Московский и всея Руси Пимен
– На чем же Вы, Владыко, разъезжаете? – спросил я.
– У меня две машины. Стараюсь как можно чаще говорить со священниками, назначать хороших и удалять плохих. А главное – служить часто литургию и молиться за всех.
– Скажите, а как складывается Ваша личная жизнь? Не обижают Вас?
– Сейчас нет, – ответил он. – Живу в отдельном хорошем доме. Развожу в моем саду розы, у меня их более ста сортов. С уполномоченным отношения хорошие.
– А правда, что он даже предлагал Вам выставить Вашу кандидатуру
