Гитлер был моим другом. Воспоминания личного фотографа фюрера - Генрих Гофман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прямо скажем, понадобилось немало времени, чтобы к Гитлеру в достаточной мере вернулось хладнокровие и он смог терпеть присутствие Мориса, не впадая в бешенство.
17 сентября 1931 года Гитлер пригласил меня в долгую поездку на север. Когда я приехал к нему в дом, там была Гели, она помогала ему собраться. Когда, уходя, мы спускались по лестнице, Гели перегнулась через перила и крикнула:
– Au re voir, дядя Адольф! Au re voir, герр Гофман!
Гитлер остановился и посмотрел вверх. На мгновение он задержался, потом повернул назад и опять поднялся, пока я дожидался его у передней двери. Очень скоро он вернулся.
Мы молча сели в машину и поехали в направлении Нюрнберга. Когда мы проезжали через Зигестор, он вдруг обернулся.
– Не знаю почему, – сказал он, – но мне очень тревожно.
Я постарался ободрить его. Все дело в погоде, этот фён – южный ветер – всегда нагоняет тоску. Но Гитлер не отзывался, и мы молча проехали всю дорогу до Нюрнберга, где остановились в партийной гостинице «Дойчер хоф».
Потом мы выехали из Нюрнберга и направились в Байройт, когда в зеркале заднего вида Гитлер увидел догонявшую нас машину. Из соображений безопасности мы в те годы, как правило, не давали машинам обгонять нас. Гитлер хотел было сказать Шреку, чтобы он прибавил скорость, но заметил, что ехавший за нами автомобиль – такси, а рядом с водителем сидит посыльный из гостиницы и неистово подает знаки, чтобы мы остановились.
Шрек затормозил у обочины. Мальчик, пыхтя от возбуждения, подбежал к Гитлеру и сказал, что Гесс хочет говорить с ним из Мюнхена по срочному делу и ждет на телефоне. Мы развернулись и поспешили назад в гостиницу.
Автомобиль не успел остановиться, как Гитлер выпрыгнул из него и бросился в гостиницу, а я последовал за ним так быстро, как мог. Бросив шляпу и стек на стул, он ворвался в телефонную будку. Он даже не закрыл за собой дверь, так что мы всё ясно слышали.
– Гитлер у телефона, что случилось? – Он сипел от волнения. – О господи! Это ужасно! – воскликнул он после короткой паузы, и в голосе его прозвучало отчаяние. Потом он произнес твердо, почти крикнул: – Гесс! Отвечай мне прямо, она жива, да или нет?.. Гесс, поклянись честью офицера… скажи мне правду – жива она или нет?.. Гесс!.. Гесс!.. – Он уже кричал.
Казалось, ему не отвечают. Либо связь прервалась, либо Гесс повесил трубку, чтобы не отвечать. Гитлер вылетел из телефонной будки с застывшим, безумным, стеклянным взглядом. Он повернулся к Шреку.
– Что-то случилось с Гели, – сказал он. – Мы возвращаемся в Мюнхен – гоните что есть силы! Я должен увидеть Гели живой!
Из отрывков, которые я слышал, было ясно, что с Гели случилась какая-то беда, но я не знал подробностей и не смел спрашивать.
Безумство Гитлера оказалось заразным. Шрек до предела вжал в пол педаль акселератора, и машина с визгом понеслась в Мюнхен. В зеркале я видел отражение лица Гитлера. Он сидел сжав губы, уставясь невидящими глазами в ветровое стекло. Никто не вымолвил ни слова, все мы погрузились в свои мрачные мысли.
Наконец мы добрались до его дома и услышали ужасную весть. Гели уже сутки была мертва. Она взяла из арсенала Гитлера маленький пистолет калибра 6,35 и выстрелила себе в сердце. Если бы ей вовремя оказали помощь, сказал врач, возможно, ее удалось бы спасти. Но она застрелилась у себя в комнате, выстрела никто не слышал, и она истекла кровью.
Осмотрев ее, врач предположил, что она, вероятно, застрелилась вскоре после нашего отъезда. Тело вернули после дознания, и к нашему приезду оно уже лежало приготовленное для похорон. Ее несчастная мать встретила нас в слезах, с нею были Гесс, государственный казначей Шварц и фрау Винтер, экономка Гитлера.
Фрау Винтер рассказала мне, что произошло в доме после нашего отъезда. Как я уже говорил, Гитлер вернулся, чтобы попрощаться с ней еще раз. Нежно погладив ее по щеке, он прошептал ей на ухо какие-то ласковые слова; но Гели оставалась мрачной и сердитой. «Знаете, – сказала она фрау Винтер, – у нас с дядей нет ничего общего».
На самом деле Гитлер в тот самый день вернулся в Мюнхен из какой-то поездки, и, хотя он знал, что пробудет дома всего несколько часов, он послал за Гели и ее матерью, которые в то время находились в Оберзальцберге. А так как он должен был подготовиться к предстоявшей нам поездке, то не имел возможности уделить ей много внимания.
Гели была подавлена, сказала фрау Винтер, и несчастна, когда жила в доме Гитлера. С этим я согласился, но ее дальнейшие слова только запутали дело. Насколько мне известно, Гели была тайно влюблена в кого-то, но фрау Винтер категорически настаивала, что она любила именно Гитлера и что в этом ее убедили множество мелочей и слов.
Знал ли Гитлер, что у Гели были причины для самоубийства, или он просто предчувствовал дурное? «Мне очень тревожно» – эти слова просто выражали подсознательное беспокойство или его последнее прощание с Гели дало какую-то причину для тревоги? Эти вопросы никогда не получат ответа, и мы никогда не узнаем истинные причины самоубийства этой прелестной девушки.
Гели вовсе не относилась к истерическому, склонному к самоубийству типу. У нее была беззаботная натура, чистый и здоровый взгляд на жизнь, и потому ее мысли покончить с собой казались еще невероятнее.
В ее комнате нашли неоконченное письмо венскому учителю пения, в котором она говорила, что хочет приехать в Вену и брать у него уроки. Неясно, может быть, Гели написала ему из-за того, что случайно нашла в кармане своего дяди письмо от Евы Браун. Но Гели больше нет; она собственной рукой свела счеты с жизнью, а по какой причине и что за этим стояло, навеки останется тайной.
По словам фрау Винтер, вскоре после нашего отъезда Гели сказала ей, что пойдет в кино с подругой, и попросила фрау Винтер ничего не готовить на ужин. Поэтому фрау Винтер нисколько не обеспокоилась, когда в тот вечер не увидела Гели.
Только на следующее утро, когда Гели не появилась, по своему обыкновению, к завтраку, она поднялась и постучала в дверь. Не получив ответа, фрау Винтер попробовала заглянуть в замочную скважину, но в ней торчал ключ, и дверь была заперта изнутри. Сильно встревоженная, она позвала мужа, который выбил дверь. Открылась ужасная картина: мертвая Гели лежала на полу в луже крови, а в углу дивана валялся пистолет. Фрау Винтер немедленно сообщила матери Гели и отправила записку Рудольфу Гессу и Шварцу.
По просьбе матери тело девушки отвезли в Вену, и там она нашла последний приют.
Благоговение Гитлера перед памятью Гели приняло форму чуть ли не религиозного поклонения. Собственной рукой он запер дверь ее комнаты и запретил входить туда кому-либо, кроме фрау Винтер. И много лет по его указанию фрау Винтер ежедневно ставила в комнате букет свежих хризантем, любимых цветов Гели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});