Наши бесконечные последние дни - Клэр Фуллер

Чтобы я могла переодеться, Уте разложила у меня на кровати малиновую блузку и юбку в белый горошек – три яруса ткани, каждый отделан кружевом. Похоже, продавщице, которая это выбрала, лет четырнадцать.

Когда я вернулась в Лондон, Уте накупила мне множество необходимых вещей. По магазинам она ходила без меня, оставив миссис Кэсс листать журнал в гостиной. Я в это время сидела у окна в своей комнате и пыталась представить, как их угораздило подружиться, с чего вдруг они начали делиться секретами и утирать друг другу слезы, но картинка не складывалась.

Конечно, любопытство не позволило миссис Кэсс долго оставаться внизу. Позже я слышала, как она говорила Уте, будто ей показалось, что я плачу, но это была неправда. Она просунула голову в дверь, держа в руках две чашки с чаем.

– Ты не против, если я войду? – произнесла она театральным шепотом, впрочем уже переступив порог.

Она совсем не изменилась с того последнего дня в школе; наверное, такой и родилась – пухленькой и седоволосой. Помада у нее была чересчур красная, а тени въелись в складки кожи на веках. Миссис Кэсс попыталась скрыть, насколько потрясло ее то, что она увидела: перевязанное ухо, короткие волосы, – но я заметила выражение ее лица, прежде чем она сменила его на сочувственное.

– Я подумала, тебе нужна компания, – сказала она.

Я сделала перестановку: кровать и комод подвинула ближе к двери, а письменный стол переставила так, чтобы открывалось окно. Мне нужно было видеть кладбище, начинавшееся за оранжереей и садом, чувствовать запах деревьев и зелени, вдыхать прохладный осенний воздух. Было нелегко заставить себя отвернуться от окна и снова кого-то увидеть.

– Ты так похожа на маму, просто невероятно, даже с короткими волосами, – сказала миссис Кэсс.

Она как будто не знала, что делать с чаем, и, вместо того чтобы передать его мне, села на край кровати и поставила обе чашки себе на колени.

– Должно быть, приятно оказаться в своей постели, – продолжала она.

– У меня была своя постель в хютте, в лесу, – сказала я.

– Конечно, но это ведь не то же самое, что дома, не правда ли? Там, где все твои старые вещи.

Мы обе посмотрели вокруг: книги, которые хранила Уте и которые теперь казались мне слишком детскими; пустой шкаф, дожидавшийся возвращения Уте; комод, на котором рядком сидели плюшевые медведи и куклы и где уже никогда не будет сидеть Филлис; и на всех поверхностях, на каждой стене – записки и открытки с приветствиями по поводу моего возвращения домой. Мой дядя, которого я никогда не видела, написал длинное письмо с рассуждением о важности семьи; соседка сунула в почтовый ящик открытку с кошечкой и написала, что я могу заходить к ней в любое время; дети из школы, куда я так и не вернулась, прислали мне рисунки. А еще были письма, не предназначенные для всеобщего обозрения, – те, что Уте пыталась порвать, прежде чем я их прочту: совершенно незнакомые люди предлагали мне свободную комнату в обмен на некие услуги; другие хотели написать историю моей жизни, а кто-то полагал, что я уже ее продала, и просил денег. Все вокруг принадлежало другому человеку, кому-то, чью комнату я буду занимать до тех пор, пока не вернусь в лес.

Миссис Кэсс приподняла чашки, и мы увидели у нее на юбке круглые следы.

– А когда вернется мама, у тебя появится целый шкаф новых вещей.

Она посмотрела на мою одежду: клетчатая юбка (мне ее подарили, и она мне очень понравилась, хотя и держалась на талии благодаря английским булавкам), блузка и кардиган (Уте выбрала их из собственного гардероба, обе вещи были мне велики).

– Девочки-подростки обожают обновки. Я это знаю по своей внучке – она примерно твоего возраста, Кирсти, вечно покупает себе что-то новенькое. Уверена, она с радостью возьмет тебя с собой, когда ты будешь в подходящем настроении.

Я даже представить себе не могла, что когда-нибудь у меня будет подходящее настроение. Она продолжала щебетать, а я отключилась, вспоминая оставленную в хютте куртку и отцовские ботинки, которых я уже никогда не увижу. Кто-то выкинул их, должно быть не понимая, насколько они дороги мне, гораздо дороже всего того, к чему я вернулась. Остался только шлем, выстиранный вручную и аккуратно высушенный; сейчас он лежал у меня под подушкой. Это единственная вещь, которую я привезла домой, и Уте разрешила мне оставить ее у себя.

– Подумать только, без скольких вещей тебе пришлось обходиться! Просто не верится, столько лет одна, в такой глуши. – Миссис Кэсс покачала головой.

– Это не глушь, и я была не одна, – сказала я.

Она снисходительно хмыкнула:

– Ах, он. Я никогда не думала, Пегги, что скажу такое о ком-нибудь, но, возможно, он заслужил то, что с ним произошло. Он забрал тебя, увез от семьи, от людей, которые тебя любят. Это было неправильно, Пегги. Он был плохим человеком.

Она встала, все еще держа чашки с чаем.

– Я говорю не об отце.

Я повернулась к окну и высунулась подальше, мне вдруг отчаянно захотелось вдохнуть свежего воздуха.

Не знаю, что вообразила миссис Кэсс, но, тревожно воскликнув «Пегги!», она устремилась ко мне.

Я испугалась, что сейчас она ко мне прикоснется. Я попыталась сделать вдох, но легкие не слушались.

– Мне просто нужен воздух, – сказала я, тяжело дыша. – В доме очень душно.

Я ухватилась за шпингалет, и в этот момент мы услышали, как открылась входная дверь и как Уте что-то крикнула в сторону дороги. Дверь захлопнулась.

– Эгей! – позвала она из прихожей.

Я не могла вдохнуть и чувствовала покалывание в кончиках пальцев. Миссис Кэсс выглядела обескураженной; она обвела взглядом комнату, словно собиралась залезть в шкаф или спрятаться под кроватью.

В дверях появилась Уте, нагруженная пакетами.

– Этот репортер все еще там стоит, – сказала она, стараясь протиснуться между вещами, которые загораживали вход.

Только миновав комод, она заметила миссис Кэсс.

– Анжела, – удивленно сказала она, но, посмотрев на меня, бросила пакеты, перелезла через кровать и, сжав мне виски, велела дышать с ней в такт.

Мы считали до пяти на каждый вдох и выдох, пока мне не стало лучше.

– Я заглянула узнать, не хочет ли Пегги чашечку чая, – сказала миссис Кэсс, в качестве доказательства приподняв чашки.

– Пегги пьет чай без молока, – сказала Уте не оборачиваясь.

– Наверное, мне пора.

Миссис Кэсс и Уте попытались разойтись.

– Не забудь, Пегги, – сказала миссис Кэсс, – как только захочешь пройтись по магазинам с Кирсти, дай мне знать. Это не причинит