Собиратель автографов - Зэди Смит

Пятясь назад, Рубинфайн икнул, хихикнул, выпрямился и поправил плакат с изображением Мухаммеда Али, ведущего бой с тенью. Поднял с пола сумку Алекса и положил ее на кровать. Поминутно озираясь на дверь, начал осматривать карманы сумки. Сперва спутал Люси Брукс с Китти, но Китти пришла в кино позже, не так ли? И у нее другое лицо. Более современное. Сколько тут их всех… И сколько знаменитых людей в мире. Тейлор, Пикфорд, Грейсон, Кегни, Шевалье. И все они — здесь.

Рубинфайн достал из пластикового конверта принадлежавшую Дучампу фотографию и застыл на мгновение — такой красивой была женщина. Если кто-то запал на такую, труба дело. Он посмотрел на нее еще немного, восхищаясь линией скул. А потом разорвал фотографию на шесть частей.

Вот удача! За тем они сюда с Джозефом ехали, но кто мог подумать, что так хорошо ляжет масть? Настраивались на долгую ночь, двадцатиактовую пьесу со слезами и стенаниями. Надеялись войти прямо сюда и наседать на Алекса, пока он сам не отдаст фотографию. Потому что, когда ее не будет, он перестанет на ней зацикливаться. Эту формулировку придумал Джозеф, а Рубинфайн согласился с ним или решил, что надо согласиться. Но теперь фотографии уже не было.

Чрезвычайно довольный собой, Рубинфайн собрал обрывки и встал. Ему пришла на ум аналогия с заботливыми родителями, которым удалось снять своего ребенка с иглы. Выражения «строгая любовь» и «все для пользы» тоже грели душу. Он уже хотел выйти из спальни, когда его взор приковали три фотографии на стене: Норма Ширер, Дебби Рейнольдс и Дина Дурбин. Дальше последовала цепочка ассоциаций: Дебби Рейнольдс — Эдди Фишер — Кэрри Фишер — принцесса Лея — Хан Соло — Харрисон Форд[71]. «Клянусь, — подумал Рубинфайн, — Алекс мне ничего не говорил. И точно заныкал своего Форда, надеясь сплавить его кому-то побогаче, покруче».

Рубинфайн снова подошел к кровати и открыл сумку. Форд отыскался в две секунды. Ну и морда же этот Алекс! Нет, надо присмотреться получше. Рубинфайн опустился на кровать и даже взвыл от досады. Святой Марк! Ну хоть плачь! Скоро у него день рождения, через две недели. Алекс же скрывал этот автограф, и как искусно! Пальцем для друга не пошевелил, все засундучил, до последней бумажонки! Рубинфайн места себе не находил. Ему хотелось взять автограф и показать его всем учителям, психотерапевтам и раввинам — всем, кто уши ему прожужжал, твердя о его некоммуникабельности. Посмотрите, что выделывает мой лучший друг — Алекс Ли! Рубинфайн нехотя положил автограф на место. Надо будет изобразить удивление, если придется его еще раз увидеть. Удивление и восторг, что будет правдой, даже если придется сыграть эту сцену еще раз перед публикой.

На кровати лежала небольшая пачка потертых фотографий. Рубинфайн на минуту забыл о них, но они призывно на него смотрели. Наконец он собрал их, разложил по карманам сумки и вышел из спальни. Пререкания Джозефа и Алекса слышались даже в коридоре. Бут безуспешно пыталась их успокоить. А успокаивать надо было самого Рубинфайна. Вот в чем суть. А еще в его мертвом теле. «Если начнется пожар, — говорил Алекс, — я в первую очередь кинусь спасать автографы, прежде всего остального, включая тебя».

Словно в тумане, Рубинфайн шагнул вперед, затем попятился и начал медленно спускаться по лестнице. Остановился у дверей. Ясно, будто в двух шагах от него, послышался голос друга: «Знаешь, Джозеф, у тебя есть твоя работа, да? А у Рубинфайна есть его семья. А у Адама — его Бог. У меня же другое. Моя маленькая страсть. Тебе тоже хочется ко всему этому приобщиться, но ты вырос в другой среде. Тебе повезло. А мне нет, так? Улавливаешь? Вот что стоит между мной и моей могилой. Вот что у меня есть».

Бедняга Рубинфайн! Он просунул голову в гостиную, буркнул, что у Ребекки обострилась экзема, что Джозефу тоже следует к ним прийти, если он хочет помочь, и исчез за дверью.

Скоро развеселая компания сильно поредела — остались только двое. Работал видик. Алекс и Бут полулежали на диване, в молчаливом несогласии относительно возможного секса. Бут сняла свой облегающий наряд и ждала, что ее вот-вот начнут лапать — печенками чувствовала (это предвкушение обострялось не столько желанием, сколько кипевшим в ней возмущением). Алекс же твердо решил к Бут не подкатываться — сам не знал почему. (Не из-за отсутствия желания. Может, по причинам нравственным. Может, оттого, что крепко выпил.) Бут сделала вид, что засыпает, хотя сна не было ни в одном глазу. Алекс бодрился, хотя то и дело клевал носом. Бут устроилась вполне комфортабельно, но все время ерзала, надеясь завязать разговор. У Алекса затекли руки и ноги, но он не шевелился. На экране Китти приближалась к своему триумфу. Звучала последняя песня фильма:

Моей звездой счастливой ты был,Успех и славу ты мне сулил…

Наконец побежали титры. Бут отвернулась лицом к стенке. На международном языке жестов недвусмысленный знак, который нельзя понять неправильно.

Алекс встал с дивана и прошел к компьютеру. Подключился к сети, открыл программу Messenger. На мониторе высветилось окошко с информацией:

Собиратель может принимать и отсылать сообщения

(02.03)

Собиратель: Эсти, вижу твою иконку. Ты в сети?

Собиратель: Эстер?

Собиратель: Я ведь не утоплен в волнах презрения, а?

Собиратель: Ты вообще со мной больше не разговариваешь? Дай хоть какой знак, что читаешь.

Мисс Тик-Так: Вообще разговариваю.

Собиратель: Привет!

Мисс Тик-Так: Привет.

Собиратель: Поздновато не спишь. Здравствуй.

Собиратель: Тук-тук.

Мисс Тик-Так: Неинтересно.

Собиратель: Лошадь вошла в бар.

Мисс Тик-Так: Адамчик сказал, что видел тебя. Сказал, что ты ведешь себя как…

Собиратель: Бармен спрашивает: А почему морда такая длинная?[72]

Мисс Тик-Так: Совсем крыша съехала.

Собиратель: Хм-м…

Мисс Тик-Так: Мне в два ложиться.

Мисс Тик-Так: Устала, сыта по горло.

Мисс Тик-Так: Адам видел, как я весь вечер сидела уставившись в стену.

Мисс Тик-Так: Дурики дешевые, все вы.

Собиратель: Подожди…

Мисс Тик-Так: Спокойной ночи, Алекс.

Собиратель: Подожди!

Собиратель: ПОЖАЛУЙСТА!

Мисс Тик-Так: Что?

Собиратель: Только минуту.

Мисс Тик-Так:…?

Собиратель: Улетаю в Нью-Йорк завтра. Даже не собрался.

Мисс Тик-Так: Операция в воскресенье. Даже не повинилась перед главной из религий.

Собиратель: Привет. Меня зовут Алекс Ли. Я напрасно занимаю место на земле. Прошу прощения.

Мисс Тик-Так: По крайней мере, это значит, что я давно не видела, как Рубинфайн отплясывает.

Собиратель: Слава Богу.

Собиратель: За такую маленькую милость.

Мисс Тик-Так: Совсем маленькую. Два притопа, три прихлопа.

Мисс Тик-Так: Ба-ра-бум. Буум, буум.

Мисс Тик-Так: Сссппппааасссиииббббоооо.

Собиратель: Смешная. Скучаю по тебе.

Собиратель: Очень.

Мисс Тик-Так: Передай привет Нью-Йорку.

Собиратель: Все плохо.

Мисс Тик-Так: Передай привет Китти. (Она правда там живет? Ей сто девять лет.)

Собиратель: Без тебя. Ничего не получается.

Мисс Тик-Так: На 109-й улице.

Собиратель: Я серьезно. Мир несовершенен.

Мисс Тик-Так: Моя столетняя (сталетняя?) белая соперница.

Мисс Тик-Так: Спокойной ночи, Алекс.

Мисс Тик-Так: Да, но кто во всем этом будет наводить порядок, бэби?

Мисс Тик-Так не может принимать и отсылать сообщения (02.18)

Собиратель: Эстер??

Собиратель не может принимать и отсылать сообщения.

Утро пятницы было ясным, небо голубое. Длинные тени пастельных, жавшихся друг к другу домов соединялись в поцелуях. Деревья выбрасывали в стороны ветви-руки, как борцы перед поединком.

— Что? Это Бут, — объяснил Алекс стоявшему у дверей разносчику молока Марвину.

— И? Она тебе подходит?

— Что?

— Бут. Подходит тебе?

— Да брось ты. Нет. Не совсем. Хотя симпатичная. Даже очень.

Повернувшись одновременно, Марвин и Алекс проводили глазами Бут, в слегка помятом наряде. Она прошла по желтенькой дорожке от дома Алекса и скрылась за поворотом главной улицы Маунтджоя, ведущей в мрачный, истерзанный противоречиями большой мир.

— Слушай, приятель, будь у меня то, что есть у тебя… — Марвин присвистнул. Он западал на Эстер и донимал ее своими приставаниями. Как и еще кое-кто, звал ее «африканской принцессой», что воспринималось ею как оскорбление, наряду с прочими уменьшительно-панибратскими словечками: подружка, куколка, милашка, сексапилочка, телка.

Алекс щелкнул пальцами:

— О! Марвин, пока не забыл… Мне на следующей неделе молоко не понадобится. Улетаю в Нью-Йорк.

Марвин еще раз вытащил из кармана униформы блокнот: