Бифуркатор - Алекс Белов

  Сходил в туалет, покачиваясь на уставших от сна ногах, возвращаюсь в купе и скорее из вежливости спрашиваю тётю Марину:

  - Времени сколько?

  - Девять вечера по Москве, - говорит она и снова смотрит в окно.

  - В поезде всё спокойно? - спрашиваю.

  - Как видишь, - равнодушно отвечает женщина, и я взбираюсь обратно на свою полку. Когда подтягиваешься, провод на ключице правой руки чуточку натягивается, но клей скорее оторвёт кожу, чем позволит отцепиться проводу. Неизвестные технологии посторонних миров. Виват.

  Снова засыпаю.

  -Ты обещаешь?

  ******

  Я только что спустил Андрюшку с дерева. Ну так, случайно, иду по просёлочной дороге нашей "Искры Радости", вдруг слышу знакомый голос брата. Лето, год назад дело было. Поднимаю голову, а Андрюшка на ветке висит и пыхтит.

  - Высоковато, - усмехаюсь я.

  Андрюха смотрит вниз и вдруг теряется.

  - Ой, Тёмка. Ты чего здесь делаешь?

  - Гуляю.

  Вообще-то, мы в тот день со Стёпкой подземный шалаш строили в подлеске, замучались весь день, так и не доделали. В итоге Стёпка к себе домой пошёл с лопатами, а я к себе. Но решил, что не стоит вникать в подробности Опарышу.

  - Я с дерева слезаю.

  А там прямо на краю подлеска дуб стоял мощный. Когда у дерева неохватный ствол, может показаться, что по нему взобраться легко, но это ошибочное мнение. Если вы были мальчишкой и лазали по деревьям, вы можете подтвердить мои слова. Особенно, если ствол вертикальный и кочек мало.

  - Вижу, у тебя это плохо получается, - снова усмехаюсь.

  Тогда я не задумывался над ситуацией. Ну Опарыш. Ну на дереве повис. Сейчас сниму его и домой приведу. Но во сне, смотрю на себя со стороны и вспоминаю. Мне же смешно, я бы сказал даже потешно. Мелкий брат мой висит на дереве, болтает ножками с ободранными лодыжками.

  Во мне приливы нежности.

  Я же ведь люблю его.

  - Блин, да я сейчас слезу, - пыхтит Андрюшка.

  - А. Ну если так, то я пойду, - театрально пожимаю плечами.

  - Ну иди, - как бы беззаботно отвечает Андрюшка и пытается нащупать нижнюю ветку. Плохо получается. Вижу, что не достанет до неё. Когда забирался, видимо, подпрыгнул, а сейчас не дотянется даже носочком.

  - Ну я пошёл, - снова пожимаю плечами и медленно удаляюсь от дуба.

  - Ну иди, - слышу позади голос Андрюшки. - Скажи маме, что я сейчас приду. Я вот уже почти слез. Чёрт. Тёмка!

  - Чего? - оборачиваюсь.

  - Помоги слезть, - стыдливо просит брат и строит на лице печальную гримасу.

  Снимаю Андрюшку с дерева. Когда спускался на самый последний ярус, попросил брата обхва-тить меня за спину. Отчётливо помню его сопение. Такое серьёзное и сосредоточенное. Ведь тогда и не замечаю особо, а сейчас опять...

  Я же ведь люблю его.

  Идём по дороге, а он долго молчал, а потом спрашивает:

  - Мамке расскажешь?

  - Конечно. Специально расскажу, - киваю.

  - Ну не надо, - Андрюха опять строит грустную гримасу. - И вообще никому не рассказывай об этом.

  - А что мне за это будет? - щурюсь я. Знаю, что Андрюшка всё равно не может дать мне того, чего у меня нет, но хочу поиздеваться над братом. И ведь незлобно. А так, шутки ради.

  - Ну хочешь я всё-всё сделаю, чего попросишь, - глаза Андрюшки расширяются, а его надежда цепляется за эмоции слабыми ручонками.

  - Ну... я подумаю, - киваю.

  - Но ведь никому не скажешь.

  - Не скажу.

  - Ура, - Андрюшка продолжает путь вприпрыжку. - А всё-таки хорошо, что ты меня спас. Я бы всем рассказал, какой ты герой, только мне стыдно будет, что я на дереве застрял.

  - Ну мне положено тебя защищать, - говорю.

  - То есть, ты меня прямо всегда будешь защищать и выручать из любых ситуаций? - спрашивает брат.

  - Ну конечно.

  В тот день я отвечаю почти на автомате, мысли где-то со Стёпкой и с нашим подземным шалашом. А вот сейчас вспоминаю и представляю, как сильно мои слова впечатались Андрюшке в сердце.

  - Ты обещаешь?

  - Обещаю.

  Вот! Вот оно! Я тоже пообещал брату, что буду защищать его! Я не могу отступить назад. И пусть год назад я ответил механически, но Андрюшка это запомнил, поэтому я должен достать его из июля.

  Ведь, он всегда находился рядом в комнате, мы пользовались общими вещами, мы делили один компьютер. Он неотъемлемая часть мозаики моей жизни. Неотъемлемая, я сказал!

  И я люблю его. Только...

  *******

  ...почему, чтобы понять это, должны были случиться такие жестокие события.

  Сажусь на верхней полке. Аромат летнего подлеска сменяется затхлостью вагона. Выти-раю слезы и снова плачу, а в затылке пульсирует адская боль. Снимаю с крючка над головой куртку и запускаю руку во внутренний карман.

  Я не виноват, что какой-то профессор Вечность решил зациклить братишку в одном дне, но разве мне не стыдно, когда я вспоминаю, с каким мыслями обо мне Андрюшка застрял в другом мире? Стыдно.

  Нащупываю в кармане своё оружие и таблетки, выданные доктором Русланом. Вытаскиваю обе штуковины.

  Может, Андрюха уже и забыл о том моём обещании, а вдруг помнит? Я не смогу себе простить, если оставлю брата гнить в одном дне. И пусть я сам погибну, но обещанию вы-полню, я же - настоящий мужчина! Жалко, конечно, что Андрюшка не узнает о моих ге-ройских поступках.

  Я опускаю руку вниз, нащупываю на столе минералку - заметил бутылку во время про-шлого пробуждения - и выпиваю таблетку. Затем бросаю бутылку на подушку и изучаю своё оружие. Да, детка, с тобой меня ничего не остановит. Хана всем! Я лично размажу голову доктору Вечности, если он откажется возвращать брата.

  Некоторое время рассматриваю огоньки на нарукавнике. Просто две пульсирующие точки по бокам и... странно, внутри небольшой индикатор, похожий на батарейку в сото-вых телефонах. Сейчас индикатор заполнен не до конца. Если бы я держал в руках сотовый телефон, то определил бы уровень заряда восьмидесятью процентами.

  А вдруг это и правда зарядка? Что же, ребята из штаба оппозиционеров не предупредили бы меня? Вздыхаю и прячу оружие обратно, а куртку вешаю на крючок.

  И вдруг замечаю, что Стёпки нет.

  Страх колет сердце, да ещё в темноте ничего не видно, сплошные неясные силуэты. На-гибаю голову и вглядываюсь в нижние полки. Вон, вроде, спящее тело Серого, а мной в форме мерно сопит тётя Марина.

  Может, Стёпка отправился в туалет? Слезаю и выхожу из купе. Свет коридора поначалу слепит, и я, щурясь, двигаю по ночному вагону. Тишина, нарушаемая лишь стуком колёс, отсутствие людей почему-то пугают.

  Стёпка вон он. Далеко впереди через стекло двери, ведущей в предбанник перед туале-том, вижу клочок его рубашки. Друг сидит на отсеке для мусора, где днём меня встретил Серёга. Неприятные ассоциации. Окошко открыто и ветер щекочет Стёпкины волосы, пе-ребирая их невидимыми лапками.

  - Вот ты где, - облегчённо вздыхаю. - А то я уже подумал все самые худшие варианты.

  - Какие же? - спрашивает Стёпка без тени улыбки, сверля глазами тьму за окном.

  - Ну, что тебя забрали, убили, расчленили и выбросили по кускам через очко унитаза.

  Наконец, Стёпка вяло улыбается и смотрит на меня, но глаза печальные.

  - Давай я схожу в заветную комнату, ты меня подожди, - говорю и на пару минут скры-ваюсь в туалете. Выхожу, а Стёпка всё там же, глядит во тьму и размышляет о вселенной.

  - Зачем мы встретили именно её? - спрашивает Стёпка.

  - Ты... про... - до меня начинает доезжать.

  - Ну... эту нашу параллельную маму.

  Я вздыхаю и потираю лоб. Мне даже нравится, что Стёпка поднял мучившую меня тему. А то начало казаться, что он совсем покинул мою компанию и всецело увлёкся новой мамой.

  - Понимаешь, Стёпка, ну... ты же умный. Ты же ведь должен понять... - я не нахожу слов.

  - Что она совсем мне не мама? - мрачно говорит друг.

  - Ну да. Это женщина из очередной шизофренической реальности.

  Стёпка вздыхает и откидывается на металлическую трубу позади, легко ударяется о неё затылком. Моя больная голова, которая чуточку начала успокаиваться, фантомно заскрежетала черепом о датчик под кожей. Пришлось сжать зубы.