Факт или вымысел? Антология: эссе, дневники, письма, воспоминания, афоризмы английских писателей - Александр Ливергант

Можно, впрочем, найти объяснение тому, по какой причине подобные биографии едва ли принесут читателю пользу или же доставят ему удовольствие, отчего большинство жизнеописаний пусты и лишены смысла. Если описывается жизнь человека, когда всякий интерес к нему утерян, мы вправе рассчитывать на бесстрастность биографа, но не на его точность, ибо подробности, которые делают биографию интересной, отличаются непостоянным и мимолетным характером, они быстро выветриваются из памяти и редко передаются из поколения в поколение. Мы знаем, сколь немногие способны написать законченный портрет своего знакомого — разве что самые заметные черты, наиболее запоминающиеся особенности ума. Нетрудно себе представить, как быстро зыбкие эти впечатления исчезнут, передаваясь от одного к другому, и как скоро череда копий утеряет всякое сходство с оригиналом.

Если же биограф пишет по памяти, торопясь удовлетворить любопытство публики, то есть опасность, что его интерес, его страх, его благодарные или нежные чувства к своему герою возьмут верх над беспристрастностью и побудят его к сокрытию правды и даже к вымыслу. Найдется немало и таких, кто посчитает своим долгом скрыть недостатки и прегрешения своих друзей, даже если от их раскрытия они уже не пострадают. Как следствие, перед нами предстают одноликие персонажи, украшенные однообразным панегириком и если и отличающиеся друг от друга, то лишь чертами внешними и случайными. «Когда мне хочется пожалеть преступника, — говорит Хейл {134}, — я должен помнить, что нелишне точно так же пожалеть и свою родину». Наш долг — оказать уважение памяти мертвых, однако в еще большем долгу мы находимся перед знаниями, перед добродетелью и перед истиной.

Афоризмы

Жизнь

Истина — это корова, которая не дает скептикам молока, предоставляя им доить быков.

Упрямое безрассудство — последнее прибежище вины.

Счастье — ничто, если его не с кем разделить, и очень немногое, если оно не вызывает зависти.

Закон — это конечный результат воздействия человеческой мудрости на человеческий опыт.

Величайшее искусство жизни заключается в том, чтобы выиграть побольше, а ставить поменьше.

Нет на свете занятия более невинного, чем зарабатывать деньги.

Муха может укусить — и даже пребольно — крупную лошадь, однако и тогда муха останется мухой, а лошадь — лошадью.

Под пенсией в Англии подразумевается жалкое денежное пособие, которое государство выплачивает своему подданному за государственную измену.

Красота без доброты умирает невостребованной.

Так уж устроена жизнь, что мы счастливы лишь предвкушением перемен; сами же перемены для нас ничего не значат: они только что произошли, а мы уже жаждем новых.

Огурец следует тонко нарезать, поперчить, полить уксусом — а затем выбросить за ненадобностью.

Нужным советом обыкновенно пренебрегают — непрошеный же почитается наглостью.

Старость обычно хвастлива и склонна преувеличивать давно ушедшие в прошлое события и поступки.

Только рискуя честью, можно стремиться к почестям.

Патриотизм — последнее прибежище негодяя.

Власть прельщает неистовых и гордых; богатство — уравновешенных и робких. Вот почему юность стремится к власти, а старость пресмыкается перед богатством.

Похвала и лесть — хозяева гостеприимные, только первый поит своего гостя вдоволь, а второй спаивает.

Почему-то мир так устроен, что о свободе громче всех кричат надсмотрщики негров.

То, что нельзя исправить, не следует и оплакивать.

Зависть — постоянная потребность ума, редко поддающаяся лечению культурой и философией.

Не готовиться к смерти в зрелые годы — значит заснуть на посту во время осады; но не готовиться к смерти в преклонном возрасте — значит заснуть во время штурма.

Логика — это искусство приходить к непредсказуемому выводу.

Скорбь — разновидность праздности.

Страна, которой правит деспот, подобна перевернутому конусу.

Порок удобнее добродетели, ибо это всегда кратчайший путь.В том, что непосредственно не связано с религией или моралью, опасно долгое время быть правым.

Обет — западня для добродетели.

Жизнь — это та пилюля, которую невозможно проглотить, не позолотив.

Я

Если бы знания дождем падали с неба, я бы, пожалуй, подставил руку; но охотиться за ними — нет, увольте.

Я не раз со всей искренностью говорил молодым людям: если хотите чего-то добиться в жизни, вставайте пораньше — сам же ни разу в жизни не подымался с постели раньше полудня.

Праздной жизнью я живу не столько потому, что люблю общество, сколько потому, что избегаю себя самого.

Я считаю день потерянным, если не завел нового знакомства. Я готов любить всех людей на земле, кроме американцев.

Я буду стремиться увидеть страдания мира, ибо зрелище это совершенно необходимо для счастья.

Мы

Истинное удовлетворение похвала доставляет нам лишь в том случае, если в ней во всеуслышание повторяется то, что шепчет на ухо гордыня…

Мы хотим, чтобы нас любили, но восхищаться другими не расположены; мы водим дружбу с теми, кто, если верить их громким похвалам, всецело разделяет наши взгляды, однако сторонимся тех, кому этим взглядам обязаны.

Можете мне поверить: по-настоящему навредить себе способны только мы сами.

Все мы испытываем тайное желание ходить по городу, откуда мы родом, с важным видом.

Есть люди, с которыми мы хотим порвать, но не хотели бы, чтобы они порывали с нами.

Становясь зверем, мы избавляемся от боли, которой сопровождается человеческое существование.

Мы любим обозревать те границы, которые не хотим преступать.

Коль скоро мы ощущаем превосходство советчика над собой, совет, даже самый дельный, редко вызывает у нас чувство благодарности… Мы с большей охотой перенесем последствия собственной неосмотрительности, чем высокомерие советчика, возомнившего себя нашим добрым гением.

Для богатых и сильных жизнь — это нескончаемый маскарад: все люди, их окружающие, носят маски; поэтому понять, что о нас думают другие, мы можем лишь перестав подавать надежды и внушать страх.

Надеяться — огромное счастье; быть может даже, самое большое счастье на свете; но за надежду, как и за всякое удовольствие, приходится платить: чем большие надежды мы возлагаем, тем большее разочарование испытываем…

Стоит нам получить все необходимое, как у нас, помимо нашего желания, разыгрывается аппетит.

Наши вкусы сильно разнятся. Юноше безразличен лепет ребенка; старику — заигрыванья шлюхи.

Уважения мы оказываем ровно столько, сколько его требуют.

Если бы в эту комнату ворвался сумасшедший с палкой, мы бы с вами, разумеется, пожалели его, однако первым нашим побуждением было бы позаботиться не о нем, а о себе; сначала мы бы повалили его на пол, а уж потом пожалели.

В наших школах трудно научиться чему-то путному, ведь то, что вбивается ученику с одного конца, выбивается с другого.

Самолюбие скорее заносчиво, чем слепо; оно не скрывает от нас наши просчеты, однако убеждает нас в том, что просчеты эти со стороны незаметны.

Гордость от сознания того, что нам доверяют тайну, — основной повод для ее разглашения.

Оттого-то мы и зовемся думающими существами, что часто пренебрегаем здравым смыслом и, позабыв о сегодняшнем дне, переносимся мыслями в будущее или далекое прошлое.

Мы склонны верить тем, кого мы не знаем, ведь они нас ни разу не обманули.

Все мы живем в надежде кому-нибудь угодить.

Совет оскорбителен… ибо это свидетельство того, что другие знают нас не хуже, чем мы сами.

Разумеется, наша жизнь скучна — в противном случае нам не приходилось бы постоянно прибегать к помощи огромного числа мелочей, чтобы хоть как-то убить время.

Наше воображение переносится не от удовольствия к удовольствию, а от надежды к надежде.

Причина наших несчастий — не в сокрушительном ударе судьбы, а в мелких, каждодневных неурядицах.

Истинная цена помощи всегда находится в прямой зависимости от того, каким образом мы ее оказываем.

Независимо от того, по какой причине нас оскорбили, лучше всего не обращать на оскорбление внимания — ведь глупость редко бывает достойна возмущения, а злобу лучше всего наказывать пренебрежением.

Всякая самокритика — это скрытая похвала. Мы ругаем себя для того только, чтобы продемонстрировать свою непредвзятость.

Все наши жалобы на несправедливость мира лишены оснований: я ни разу не встречал одаренного человека, который был бы обделен судьбой. В наших неудачах виноваты, как правило, только мы сами.

Прежде чем посетовать на то, что другие относятся к нам безо всякого интереса, давайте задумаемся, часто ли мы сами способствуем счастью других? Принимаем ли близко к сердцу чужие невзгоды?

Все мы любим порассуждать на тему, которая нас нисколько не занимает.

Доказательство подсказывает нам, на чем следует сосредоточить наши сомнения.

Литература