Похищение на бис - Иоанна Хмелевская

— Судя по высказываниям и образу действий, все сходится. А что второй? Лохмач?

— А Лохмач молчит. Пока молчит. Видно, что жутко боится. И не нас.

— Несчастного случая, — продемонстрировал свою догадливость Витек, и мы были с ним солидарны.

— Так ни слова и не сказал? — продолжала допытываться Аня.

— Нет, почему же? Чушь всякую нес. К примеру, что Хмелевская чуть ли не на шею ему вешалась, а он не хотел.

— Зачем тогда похищал?

— А ничего подобного, она сама набивалась. На этом показания обрываются, как ни давили, повторяет одно и то же. Даже Баула не подставляет, раз только в сердцах вырвалось, что Баул жмот, жлоб и жаба и все, как язык проглотил.

Аня не собиралась сдаваться:

— Будьте добры проследить, чтобы обязательно выяснили, кто из них звонил, откуда взяли адрес и телефон и где раздобыли сведения о семье заложницы…

Беляк махнул рукой, прерывая Анины вопросы:

— Похоже, это все Лохмач. В одном звонке этот чемодан недоделанный вынужден был признаться, услышал свой голос в записи и перепугался насмерть. Ясно, Лохмач диктовал, что говорить, и велел вежливо, ну, он вежливо и говорил, разве не так? Представляете, когда сказали, что не так, даже обиделся!

— А отрезанное ухо?

— Об ухе слышать не может, его сразу трясти начинает, и от всего отпирается, ни о каком ухе знать не знает, готов поклясться, что у жертвы вообще не было ушей. Как этот вопрос услышит, тут же или немеет напрочь, или несет что попало: про кражи из киосков, поломанные скамейки и разбитые стекла, драки с дружками, все по малолетке и давно неактуально. Или врет напропалую: вагон в электричке спалил, не было ничего подобного, надгробие с кладбища свистнул, тоже враки…

— Есть надежда, что с ухом, в конце концов, примирится? — спросила Аня.

— Разумеется! Не сразу, по моим прикидкам — дня через два-три.

— Вот и ладно, а жертва? С ней уже кто-нибудь побеседовал?

— Конечно, вчера. Но я еще для служебного пользования, и надо признать, нелегальной информации не получил.

Все звуки раздались одновременно: гонг от калитки, противный длинный звонок в открытую дверь, шаги, хлопнувшая дверь и человеческий голос, больше похожий на утробное рычание. Прежде чем кто-либо из нас успел должным образом отреагировать и что-нибудь предпринять, в комнату ввалился Павел, волоча за собой талантливо отбрыкивающегося типа.

— Я стесняюсь, чтоб тебя… — ворчал брыкун низким голосом — Отцепись, я сказал, кретин, дай вздохнуть…

Павел же просто рычал, но голоса были настолько похожи, что всякие сомнения отпадали. Как пить дать — братья!

Значит, как и обещал, доставил Конрада..

Совершенно очевидно, что Беляк был представлен как абсолютно частное лицо, приглашенное на обед вместе с Наталкой. В женихи мы его не произвели, но высокое звание поклонника само собой просчитывалось.

Последствия оказались самыми что ни на есть неожиданными. Мимо воли нареченные, прекрасно понимая всю подоплеку такого хода, постарались скрыть свое удивление. Павел вообще не обратил внимания на эту новость, Конрад же машинально взглянул на Наталку. Сначала машинально, а потом и повнимательнее.

Красота Наталки не ошеломляла с первого взгляда, не то что у Каси, внучатой племянницы Ромека Навольского. Касина броская внешность цепляла сразу, к Наталке же надо было присмотреться.

Вот Конрад и присмотрелся.

Это была полная противоположность Клары. Не брюнетка, а темная блондинка, волосы небрежно собраны в большой узел, кожа просто загорелая, а не оливковая, глаза серо-голубые, в отличие от почти черных Клариных, симпатичное спокойное лицо, почти совсем без макияжа, начисто лишенное демонических черт. В придачу сейчас в ситуации, когда сбылась ее долгожданная мечта, щеки Наталки полыхали румянцем, а глаза светилась от радости.

Кстати сказать, такие сияющие голубым огнем глаза я видела всего третий раз в жизни. Первый — у молоденького польского солдатика, буквально несколько секунд. Второй — у моей мерзкой соперницы, наблюдаемые неоднократно с отвращением и завистью. И третий — как раз при описываемых обстоятельствах, у Наталки. И интуиция мне подсказывала, что это неспроста.

— Говори! — рявкнул Павел на Конрада.

— Извините. — Конрад уже не басил, но был явно расстроен и по-прежнему глядел на Наталку. — Мой брат спятил. Я, конечно, скажу все что надо, потому как въехал уже, что свалял космического дурака, и даже собственный дебилизм скрывать не намерен, но, может, как-нибудь не так сразу? И разрешите присесть, а то из-за этого свихнувшегося садиста у меня все одеревенело, или давайте я в качестве разминки по саду пробегусь.

Сад отпадал, не хватало еще, что махнет через живую изгородь, только его и видели! Стул, так и быть, получил. Витек с Павлом разложили стол. Павлу сейчас любая физическая работа шла на пользу, позволяя снять напряжение. Сообразительная Малгося запрягла его перетаскивать на кухню емкости с мясом и варениками, все равно их надо было подогреть, а я чуть было не подсунула ему поколоть на дрова еловые чурбаки для окончательного, так сказать, успокоения чувств. Однако мяса оказалось достаточно, так как Павел вдруг обнаружил, что проголодался, ибо о еде как-то в последнее время не задумывался, в том числе и брата, похоже, не перекармливал…

И тут вдруг выяснилось, что мы, собственно, не знаем, о чем Конрада спрашивать. Ясность мысли сохранила только Наталка.

— Снимок гада Скочигая! — напомнила она — Где-то здесь валялся, я помню. Конрад должен был определить…

И Конрад действительно определил в один момент:

— Болек это, какие вопросы? А что он к малышне затесался?

— Портреты деток рисует, — сладко пропела Малгося.

— Не прикалывайтесь! Заказ получил? И выполнил? Ни в жизнь не поверю!

— Выходит, ты его неплохо знаешь?

Аня твердой рукой направляла следствие, переждав кухонную суету и общий гвалт.

— Насколько мне известно, вас ввели в курс наших проблем и сомнений?

— Ввели, ввели… — торопливо пробормотал Павел с набитым ртом. — Не вас…

На ею нечленораздельное бормотание никто не отреагировал.

— Вы действительно хотели отдать почку постороннему человеку? Можете рассказать, почему?

Конрад пытался, с одной стороны, сдержать данное им обещание, а с другой, похоже, тоже жутко проголодался, поэтому ел понемногу, чтобы не пришлось давиться, отвечая на вопросы.

— Не то чтобы хотел, но чувствовал себя обязанным. Такой уж я законченный болван, во что долго отказывался верить, да пришлось. — Он помолчал, стиснув зубы, и нехотя произнес — Благородным хотел выглядеть, надежным и достойным доверия. Короче, на расстрел, как на парад, и пуля в сердце, мозг на дверце.

— А без почки уже не благородный? — тихонечко спросила Наталка.

Молодые люди посмотрели друг на друга. Таинственные флюиды пустились в гон над столом, и все мы охотно бы ими понаслаждались, но Аня была безжалостна, ей бы еще повязку на глаза и весы в руку.

— Кто конкретно сказал, что почка нужна Скочигаю?

— Клара, — признался Конрад после секундного замешательства.

— Мы уже знаем, что пациентом является Лясковский и в замене почки он не нуждается. Когда это обнаружилось?

— Позавчера, поздно вечером.

— От Клары?

— От Клары.

— Как это произошло? Расскажите подробно.

— Дайте поесть, — взмолился Конрад и принялся уплетать все, что было на столе.

— Дадим-ка ему водки, а то ведь парень не выдержит, — посочувствовал Витек.

— Я за рулем, — мрачно отозвался Павел. — А он пусть что угодно хлещет, может, и правда полегчает, а завтра в худшем случае с перепоя помается… Так ему и надо, дубине, совсем нюх потерял!

Конрад чуть не подавился, пытаясь опровергнуть братские инсинуации и уверяя, что нюх уже вернул, да еще с процентами от потери. Среди присутствующих чуть было не разгорелась дискуссия, как могут выглядеть проценты от потери. Процент от прибыли казался всем гораздо более понятным.

Я тем временем пригляделась к Конраду повнимательнее. На Павла он был очень похож, и оба, конечно, вылитый отец. Только ростом повыше, а улыбка, жесты, общее приветливое выражение лица, хорошая форма головы и плеч… Ну разве что по папаше сразу видно было, что ни одной бабы не пропустит, а сыновья на первый взгляд казались более сдержанными.

— Таким образом, определенно нам известно только одно, — констатировала Аня, так как Беляк упорно хранил молчание. — Мальчика, портрет которого нарисовал Болек-гад-Скочигай, сразу после этого похитили…

— Что? — Конрад был настолько поражен, что даже прекратил жевать.

— Похитили, — отрубил Витек и подлил ему, чего именно и из какой бутылки — я не заметила, видимо, выполнял директиву Павла. — Не подавись, смотри, малец вернулся живым и здоровым.