Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода - Оле Нидал

Группа пару дней отдохнула в «Tourist Camp» – самой лучшей гостинице Дели. Мы слышали, что Кармапа находится в больнице в Гонконге, хотя, покидая Румтек, он шутил и выглядел вполне сильным и здоровым.

Мы слышали, что Кармапа находится в больнице в Гонконге, хотя, покидая Румтек, он шутил и выглядел вполне сильным и здоровым.

После посещения Тадж-Махала при лунном свете – Нильс опять был нашим гидом – мы посмотрели Сарнатх, где Будда Шакьямуни учил «Четырем благородным истинам». Один профессор на пенсии, которого мы шутки ради наняли экскурсоводом, поведал нам неожиданные откровения: Будда родился и умер индуистом. В Сарнатх он заглянул с друзьями просто по пути, обходя паломником индуистские святыни.

Потом мы отправились в Раджгир, где Будда пробуждал у своих учеников мудрость и сочувствие, а оттуда – к развалинам Наланды, древнего буддийского университета. Поскольку охрана не хотела открывать ворота, 108 рослых северных европейцев стали первыми, кто за последнюю тысячу лет взял их штурмом.

Паломничество

Мы достигли Бодхгаи в полнолуние. Как и раньше, мы собирались практиковать «умирание в сознании» под древом Просветления Будды. Между тем вокруг ступы появился высокий забор – нам, впрочем, это нисколько не помешало. На пути к Просветлению, однако, тоже появилась бюрократия: когда мы уже практически находились в Чистых странах, непонятно откуда выскочил монах какой-то южной школы и потребовал показать бумагу, разрешающую нам здесь сидеть. Он был очень настойчив и привел еще несколько монахов. Поэтому закончили мы немного раньше, чем планировали.

На следующий день добрые жители Бодхгаи наблюдали необычную картину: мы копали воодоотводную канаву к новому монастырю Беру Кхьенце Ринпоче. Наши европейцы за четыре-пять часов проделали работу, на которую такому же количеству индийцев потребовалось бы несколько дней или недель – в зависимости от строгости надсмотрщиков. Их почти по-европейски тяжелые кирки с хорошими длинными черенками были настоящим удовольствием. Наши девушки быстро вжились в роль, которую играют дамы в теплых странах, и уносили лишнюю землю.

Бодхгая

Во время взмаха киркой

Вдруг прямо во время взмаха киркой у меня порвалась сандалия, что-то резко заболело в спине, а из шатра Кхьенце Ринпоче вышла плачущая Ханна. Она сказала, что Кармапа наверняка умрет. Это известие всех потрясло. Хотя наши ученики были молоды и небогаты, они тут же решили сброситься на наши с Ханной билеты в Гонконг. Но не успели мы решить, следует ли принять эти деньги, пришла следующая новость: Кармапу переправили на самолете в Америку.

Он был в какой-то больнице. Было ясно, что мы не должны лететь к нему. Ханна потом часто сожалела, что мы с ним тогда не повидались. Но я знаю точно: все произошло именно так, потому что Кармапа хотел, чтобы нас в тот момент не было рядом. Вид его болезни наверняка повредил бы нашей работе. Кармапа, которого я помню и впечатление от которого передаю, – это золотой Будда безграничной силы, заставляющий все происходить. Это открывает наших людей больше, чем образ умирающего святого.

Кармапа, которого я помню и впечатление от которого передаю, – это золотой Будда безграничной силы, заставляющий все происходить.

Золотистый Будда, полный бесконечной мощи

Нашей следующей целью были Восточные Гималаи. Мы по– ехали дальше в Дарджилинг и остановились в отеле «Бельвю». Как обычно, из Дели до сих пор не прислали визу в Сикким, хотя индийцы нам клятвенно пообещали сделать ее после того, как мы со всеми 108 друзьями засели у них в офисе. Они либо не хотели, либо не могли ее сделать. Но у нас было верное средство добиться своего: каждый прихватил с собой по бутылке виски из аэропорта. После того как мы в течение недели поддерживали в приподнятом настроении всех высокопоставленных чиновников, они сделали для нас то, на что не имели никакого права: выдали разрешение на въезд в Сикким.

Пока мы ждали, из Сиккима приехал Далай-лама. И хотя люди в восточных Гималаях не очень жалуют линию Гелуг, к нему пришли многие. Во время разговора он притронулся к моим четкам и сказал: «Эта мала меньше, чем та, которую я благословил тебе в аэропорту Копенгагена в 1973 году». Вот это осознанность! С тех пор он, должно быть, держал в руках тысячи четок. Очень впечатленный, я ответил: «Большая сейчас бережет мою маму». На следующий день Далай-лама встречался с нашей группой. На этот раз все надели свои лучшие наряды.

У Далай-ламы в Дарджилинге

Сикким

В Румтек мы приехали 1 ноября 1981 года, точно в тот день, который нам назначил Кармапа. Монахи пели пуджи в верхних маленьких комнатах храма. Там стояла статуя в человеческий рост, облаченная в одежды Кармапы. Ее руки были согнуты, а ладони вытянуты вперед на уровне сердца, перед реликвиями линии. На одной ладони был нарисован желтый, на другой зеленый круг – видимо, чтобы собирать и передавать энергию. Все вели себя как обычно – насколько это было вообще возможно. Все внимательно следили за тем, чтобы не сделать или не сказать что-нибудь, что могло бы быть истолковано как дурной знак. Но предзнаменования проявлялись в снах. Ханне приснился «телефонный звонок» от дакинь, ее сестер. Как будто, находясь очень далеко, они сказали, что Кармапа завершил работу этой жизни. Мне в ту же ночь во сне вручили все обладания властелина вселенной. Этот сон я подробно описал в книге об Основополагающих упражнениях тибетского буддизма, в главе о подношении мандалы.

Румтек – главная резиденция Шестнадцатого Кармапы

По пути к реке

На следующее утро – это было 5 ноября – мы принимали участие в церемонии Короны, которую проводил Гьялцаб Ринпоче. Внезапно к нему подошел молодой Пёнлоп Ринпоче и прошептал что-то на ухо. В ту же секунду атмосфера в комнате совершенно изменилась. Мы все знали, что произошло.

Вскоре после этого нестройная группа молодых монахов тщетно пыталась пронести по улице большую статую Кармапы на деревянной подставке. Наконец-то нашлась работа и для сильных европейцев. Подняв статую на плечи, мы прошагали одиннадцать километров от монастыря к реке. Это был самый прямой способ выразить Кармапе нашу любовь и благодарность.

Когда мы шли по мосту, какая-то энергия покинула статую. Потрескалась краска на лице, начали отламываться пальцы, и мне показалось, что ее можно было сбросить в реку прямо там. Теперь она была лишь пустой формой. Но тибетцы, которые нашли к этому времени грузовик, были другого мнения. Мы передали им статую. Позже мы слышали, что у них возникли проблемы и с индийцами, и с грузовиком, и им пришлось, проехав пару километров, все-таки опустить статую в реку.

Когда мы вернулись, монастырь словно проснулся, но совсем не так, как можно было ожидать в этом случае. Вместо причитаний и плача повсюду слышались пуджи – призывания, сопровождающиеся протяжными звуками музыкальных инструментов. Нужно было призвать Кармапу из вневременного состояния Ясного Света. Пробуждая поля силы, составляющие его природу радости, следовало пригласить его как можно быстрее переродиться для блага всех существ. Днем и ночью монахи пели пуджи, часто разделившись на группы – по четырем сторонам света и в центре.

9 ноября, в очень ясный день, мы увидели, как на военном аэродроме на другой стороне большой Сиккимской долины приземлился вертолет. Вскоре от него отъехала вереница машин, и примерно через час Кармапа прибыл в грузовике «Мерседес». Все четверо держателей линии сидели, прижавшись друг к другу, возле водителя на узком переднем сиденье грузовика, а в кузове ехал большой Эрик из Шварценберга и еще несколько сильных мужчин. Они поднимали гроб на платформу. Очевидно, мы с Ханной были единственными, кого Кармапа пригласил в Сикким ко дню своей смерти. Кроме нашей группы, в Румтеке больше не оказалось никого из европейцев. Поскольку мы были его первыми западными учениками, меня попросили помочь внести гроб в монастырь.

Джамгён Конгтрул во время пуджи

Очевидно, мы с Ханной были единственными, кого Кармапа пригласил в Сикким ко дню своей смерти.

Во внутреннем дворе нам пришлось ненадолго задержаться: пара сотен солдат-гуркхов – немного неуместно – протрубили в трубы и выпустили залп в воздух. После этого мы внесли Кармапу в главный храм и оставили там. Только теперь обрывки превратились в целостную картину. Основываясь на многих источниках, мы шаг за шагом восстановили последние дни его жизни. Они были достойны Будды.