Проклятие дома Ортанов - Денис Юрин

Не сговариваясь, трое мужчин достали из ножен мечи и направились в сторону сквера. Вернард пошел за ними следом, ведя за собой на поводу хромавшего сразу на две ноги Арториса. Видимо, палач все же испугался угрозы толстяка, поскольку ослабил цепь и больше ее не поддергивал. Одна лишь Танва несколько мгновений простояла в замешательстве, а затем, хоть и неуверенно, но все же побрела за отрядом. Заминка произошла не из-за страха девушки перед предстоящей встречей, если уж не с разбойничьей бандой, то с убийцами в зеркальных масках; и даже не потому, что вроде бы настал неплохой момент, чтобы незаметно сбежать, а по совершенно иной причине. Девушка была поражена и буквально повержена в шок, ведь Его Сиятельство впервые удосужился назвать ее по имени.

Мечи обнажались напрасно, сквер оказался совершенно пустым, хоть на земле и было много отпечатков башмаков, а также иных следов недавнего и довольно многочисленного сборища. Как оказалось, Ортанов боялись не только добропорядочные горожане, но и вольный разбойный люд, вечно бахвалившийся своей независимостью и кичащийся отсутствием страха перед стражей, войсками и уж тем более какими-то слугами вельмож. Слава недолговечна, и она проживает на кончике меча. Если шайка разбежалась, значит, Ортаны еще в силе, а недавние события, свидетельницей которых Танва невольно была, не дошли до широких масс в виде сплетен и прочих россказней. Продали ли представители городских властей вместе с висварскими священниками души дьяволу, или они помогали Ортанам по иным причинам? Танве некогда было гадать об этом, ведь события вокруг развивались ошеломляюще быстро.

Едва войдя в сквер, Тибар и оба его соратника зарыскали, забегали, засуетились, вороша сапогами пожухлую листву и ища в море следов, оставленных разбойниками, что-то особенное, что-то представлявшее для них интерес и не укладывавшееся в понимание простой белошвейки.

– Во рыщут, во рыщут, чуть землюку носами не роют! – ехидно рассмеялся толстяк Арторис, довольно комфортно чувствовавший себя на ослабленной цепи. – Эй, Сиятельство, я ж твоему громиле сразу сказал, четыре ночи назад встреча была… Что вы найтить пытаетесь, наивняк висвардский?! Ну, ройтесь, родимые, ройтесь всласть! Акромя пустых бутылок да собачьего дерьмеца все равно ничего не сыщете!

Злорадное брюзжание толстяка почему-то раздражало лишь Танву. Тибар с подручными продолжали поиски возле деревьев, не обращая на противный голосок за их спинами никакого внимания, да и Вернард почему-то бездействовал и даже ни разу не попытался призвать распоясавшегося пленника к порядку. Пугающе огромный человечище застыл, воздев голову к небесам и, закрыв глаза, очень ровно дышал, с шумом вбирая и выпуская из легких воздух. «Или молится своим нечестивым создателям, или спит», – подумала белошвейка, даже не представляя, насколько она ошибалась, ведь именно в этот момент Вернард видел гораздо больше других. Его закрытые глаза зрели прошлое, воссоздавали по крупицам картинки ушедшей поры, видели то, что произошло на этом месте, но уже было сокрыто временем…

– Нет, не могу, – вместе с тяжким вздохом изрек палач, резко замотав из стороны в сторону головой и еще не решаясь открыть глаза. – Тиб, прости, глубже чем на две ночи назад погрузиться не удается! Слишком много событий, слишком много побывало здесь людей, и судьбы у всех непростые… Голова трещит, если продолжу, лопнет!

Тибар ничего не ответил, лишь с еще большим рвением заворошил опавшую листву, перемешанную с отбросами, а вот остальные следопыты на грубые выражения не поскупились, хотя их возмущение было адресовано не палачу, а проклятым гаржам, умевшим выбирать подходящие места для тайных встреч и мастерски маскировавшим следы своего пребывания. Девушка не понимала, что именно происходит и что мужчины, собственно, пытаются найти. Однако непонимание происходящего не поставило под сомнение трезвость ее рассудка. «У нежити свои секреты, незапятнанным грехом душам их не постичь, да и пытаться не стоит! Даже такая попытка – грех», – быстро нашла себе оправдание белошвейка и твердо решила больше ничему странному и даже абсурдному не удивляться.

Лицо Вернарда заметно изменилось после «моленья». Щеки покрылись красными пятнами, слезы потоками лились из помутневших глаз, а широкий лоб великана покрылся узлами вздувшихся вен. Палачу явно было плохо, он зашатался и вот-вот мог упасть. Танва хотела прийти на помощь и поддержать теряющего сознание, но побоялась не удержать тяжелое тело, грохнуться вместе с ним и быть погребенной под массой обмякшей плоти.

Данный момент как нельзя лучше подходил для побега. Пока все искали непонятно что, а громиле Вернарду было не до нее, девушка могла тихонько ускользнуть. Однако нерешительность, в основе которой лежали природная робость и страх быть пойманной, подвела белошвейку. Всего на долю секунды ее опередил мерзкий Арторис. Заметив, что с его надсмотрщиком творится неладное, толстячок резко рванул на себя цепь, выхватил ее из ослабевшей руки палача и, забавно переваливаясь с боку на бок, побежал прочь из сквера. Наверное, коротышка умел бегать быстро, но цепи с магическими кандалами не только лишали его сил, но и заметно мешали быстрому передвижению.

Побег пленника мигом привел теряющего сознание палача в чувство. Не успел толстячок достигнуть калитки, как его подняла в воздух могучая рука Вернарда, а ее не менее сильная сестрица отвесила шлепок, пришедшийся как раз по тому самому месту, откуда произрастают ноги. Удар был не слишком сильным и звонким, но Арторис испустил жуткий крик и, извергая проклятия вместе с ругательствами, бойко заверещал что-то про скоро грядущее возмездие и про родословную бессердечного мучителя до …надцатого колена. Именно эти бурные обещания и привлекли внимание основной части небольшого отряда. Виновного, конечно же, наказали; увесистая ладонь палача прошлась по его упругим накоплениям мышц не раз и не два, но Танве от этого легче не стало: подходящий момент для бегства был безвозвратно утерян.

Охранники вместе с графом продолжили поиски, а надсмотрщик больше не закрывал глаза и не пренебрегал своими обязанностями. Привязав все еще скулящего и потирающего отбитое место Арториса, как собачонку, цепью к дереву, палач встал чуть сбоку и позади Танвы, заняв позицию, выгодную для присмотра за обоими подопечными. «Он мне не доверяет… Громила нутром чувствует, что я хочу бежать. Придется ждать! – констатировала про себя прискорбный факт белошвейка, но тут же нашла и положительный момент: – Хорошо еще, что на цепь не посадил. Видимо, граф запретил, а ведь была бы его воля, непременно привязал бы и за собою, как зверушку, водил!»