Детектив - Артур Хейли

— Помнишь, Малколм, — услышал он голос Сандры Санчес, — при нашей последней встрече я обещала, что покопаюсь в медицинских архивах по нераскрытым убийствам и посмотрю, нет ли сходных по характеру ран. Я не забыла об этом, но понадобилось очень много времени, потому что пришлось просматривать старые материалы, которые никто не удосужился занести в компьютер…

— Можешь не оправдываться, — сказал Эйнсли. — Говори сразу, нашла что-нибудь?

— Да. Мне кажется. Это было в огромном по объему досье, я уже отправила его тебе с курьером. Дело древнее. Нераскрытое убийство, совершенное семнадцать лег назад. Убили двоих пожилых людей по фамилии Эсперанса — Кларенса и Флорентину.

— Подозреваемые были?

— Только один. Я не хочу сейчас ничего обсуждать, прочитай сначала бумаги. Позвони, когда закончишь.

Вскоре ему доставили досье. Санчес не преувеличивала: это была огромная кипа документов. Без особого оптимизма Эйнсли открыл выцветшую от времени обложку и погрузился в чтение.

Супруги Эсперанса — обоим уже перевалило за семьдесят — жили в Хэппи-Хейвен-Трейлер-Парк на западе округа Дейд. Их трупы обнаружил сосед. Они были связаны, в рот забит кляп, сидели лицом друг к другу. Обоих жестоко избили и нанесли множественные глубокие ножевые раны. Официальной причиной наступления смерти была названа потеря крови — в результате полученных ран.

Эйнсли не стал обременять себя излишними медицинскими подробностями, а перешел к рапортам и протоколам, составленным сыщиками. Ими было установлено, например, что имущественное положение четы Эсперанса позволяло отнести их к числу вполне состоятельных, хотя и небогатых людей. На их банковском счету хранилось около трех тысяч долларов, а живший по соседству племянник показал, что дома у них почти всегда лежало несколько сотен наличными на случай необходимости. При осмотре места убийства ни доллара обнаружить не удалось.

Перелистывая страницы дела ближе к концу, Эйнсли увидел знакомую форму триста один — протокол допроса подозреваемого в отделе убийств. В связи с убийством супругов Эсперанса допрошен был несовершеннолетний парень, которого затем отпустили за недостатком улик.

В Эйнсли словно выстрелили этим именем. Элрой Дойл.

Глава 10

В соответствии с законодательством плата Флорида, когда Элрою Дойлу исполнилось восемнадцать, его подростковое дело было опечатано и положено под замок. С этого момента для следователей оно было доступно только с санкции суда, получить которую было непросто. Сходные законы действовали в большинстве остальных штатов страны.

Малколму Эйнсли, чье мнение разделяли в полиции многие, это представлялось откровенным юридическим анахронизмом, абсурдом, который противоречит интересам законопослушных граждан. Встретившись с лейтенантом Ньюболдом в его кабинете на следующее утро после того, как он обнаружил имя Дойла в старом деле об убийстве, Эйнсли выложил документы перед начальником и сказал, с трудом сдерживая злость:

— Безумие какое-то! Нам нужно было знать обо всем этом еще год назад!

За час до встречи с Ньюболдом он отыскал еще одну папку с делом об убийстве Эсперанса, но уже в архиве собственного отдела. Досье оказалось неполным, поскольку преступление было совершено за пределами Майами и попало под юрисдикцию полиции Метро-Дейд. Однако расследование не могло обойти стороной огромный город, и в отделе по расследованию убийств полиции Майами завели свое досье, куда подшивали, в частности, все меморандумы, поступавшие от коллег из Метро-Дейд. Именно среди них Эйнсли обнаружил новое упоминание о допросе Дойла. Не наведи его Сандра Санчес, он никогда не догадался бы поднять архивную папку!

— Но ведь Дойла не арестовали и не предъявили ему никакого обвинения, — попытался урезонить подчиненного Ньюболд.

— Только потому, что у мамаши хватило ума не позволить снять отпечатки пальцев Элроя. На месте преступления нашли нож с отменными отпечатками. Бови-нож, между прочим. Детективы из Метро-Дейд очень хотели сравнить их с пальчиками Дойла. Они были уверены, что нож принадлежал ему. Но сделать этого им не дали, потому что Элрой Дойл был тогда несовершеннолетним, а улик для ареста подростка оказалось маловато.

— Да, похоже на наши дела, — признал Ньюболд.

— Да не просто похоже! Полюбуйтесь на “почерк” убийцы супругов Эсперанса. Трупы обнаружили связанными, с кляпами во рту, сидящими друг против друга… И потом — побои, ножевые раны, похищенные деньги. Будь у нас возможность хоть глазком взглянуть на подростковое дело Дойла, мы бы не прошли мимо таких совпадений! Мы бы занялись им уже давно. — Эйнсли привстал с кресла и подался вперед, сверля лейтенанта яростным взглядом. — Вы знаете, сколько жизней можно было сохранить?!

Ньюболд тоже поднялся, смерив Эйнсли ответным злым взглядом:

— Эй, сержант, не я придумал эти законы! Сядь на место!

Эйнсли откинулся назад и вздохнул:

— Извините. Но разве вы не видите, Лео, что наша система борьбы с так называемой подростковой преступностью — полный бред? И не только здесь, во Флориде, но и по всей стране. Подростковой преступности вообще больше не существует. Есть просто преступность, и возраст совершенно ни при чем — вы это знаете не хуже, чем я. Чуть не каждый день мы сталкиваемся с убийствами, которые совершают дети: четырнадцати-, пятнадцати-, шестнадцатилетние. Или даже меньше! Половина из тех, кого задерживают за незаконное ношение оружия, — подростки. В Детройте убита женщина. Кем? Детишками! Одному четырнадцать, второму — одиннадцать. В Чикаго два двенадцатилетних оболтуса сбросили пятилетнего малыша с крыши небоскреба. В Англии два десятилетних убили и вовсе двухлетнего несмышленыша. Та же картина с ограблениями, грабежами, изнасилованиями, угонами машин, да что там — любые преступления. А у полиции руки связаны нелепейшим, вздорным законом, который давным-давно следовало выбросить на свалку.

— Ты считаешь, что дела подростков вообще не следует закрывать?

— Да, черт возьми! Каждое преступление должно фиксироваться в досье и оставаться там навсегда, чтобы сыщик в любой момент мог поднять старое дело. А родителей и подростковых активистов, которым это может не понравиться, нужно послать куда подальше! Нарушил закон — это занесено в твое личное дело. Навсегда. Вот какой должна быть расплата за преступление, независимо от возраста, в котором человек его совершает!

— У нас в управлении давно собираются послать по этому поводу петицию в правительство штата, — сказал Лео Ньюболд. — Подготовь мне памятную записку со всеми деталями дела Дойла и своим заключением. Я передам ее в руководящие инстанции. Если будут назначены публичные слушания, порекомендую тебя в качестве свидетеля. Там и выскажешь, что наболело.

— Записку я, конечно, напишу, — усмехнулся Эйнсли, — но только сомневаюсь, что они дадут мне высказаться.

Ньюболд посмотрел Эйнсли прямо в глаза и сказал:

— Не надо сразу сдаваться. И на себе тебе еще рано ставить крест. Мое влияние, конечно, не так велико, как у некоторых других людей, которых мы с тобой знаем. Но и у меня есть друзья наверху, на самом верху, которые прислушиваются к моему мнению.

Стало быть, подумал Эйнсли, Ньюболду известно о том, что Синтия Эрнст препятствует его продвижению по службе. Вероятно, он и о причинах догадывается. Что ж, ничего удивительного. Полицейское управление иногда казалось Эйнсли чем-то вроде маленького городишки, где все про всех известно, а слухи и сплетни гуляют, не ведая преград.

— Что ты планируешь делать? — спросил Ньюболд. — Попросишь ордер на вскрытие подросткового досье Дойла?

— Да, я уже кое-что предпринял. Кэрзон Ноулз взялся по моей просьбе написать заявление. С ним я поеду к судье Пауэллу. Нам пока не нужна огласка, а он не будет задавать лишних вопросов.

— Твой приятель Фелан Пауэлл? — улыбнулся Ньюболд. — Что-то уж больно его честь к тебе благоволит. На какой крючок ты его подцепил? Э, да ты все равно не скажешь.

— Я его внебрачный сын, — вяло отшутился Эйнсли.

Ньюболд рассмеялся.

— Тогда он должен был охмурить твою мамашу, когда ему было лет двенадцать! Нет, здесь что-то другое. Ну, да ладно. В нашем деле у каждого есть маленькие секреты.

Вот здесь Лео Ньюболд был абсолютно прав.

Несколько лет тому назад, когда детектив Эйнсли только привыкал выезжать на дежурство в штатском, однажды вечером они с напарником Йеном Дином случайно заедали в темную аллейку, где увидели припаркованный голубой “кадиллак”. Когда полицейские приблизились, из-за руля машины выскочил белый мужчина, путавшийся в приспущенных брюках, а с противоположной стороны — полуголая чернокожая девчонка. Сыщикам были знакомы оба персонажа. Девушка называла себя Вандой и работала профессиональной проституткой, а перед мужчиной обоим детективам не раз случалось давать показания, потому что это был окружной судья Фелан Пауэлл. Высокий, атлетически сложенный Пауэлл обладал властным характером и привык командовать. Однако сейчас был явно не тот случай.